(no subject)
Бабушка говорит:
- Сначала мы каждый раз бегали в бомбоубежище. Всё тело сотрясал и пробирал гул. Было очень страшно. А потом настолько свыклись, что когда просыпались ночью, слышали самолёты, обстрелы, то сразу же засыпали. Было так же страшно каждый раз, но уже никто никуда не бежал.
- Когда объявили об окончании войны, у нас плакал весь дом. Не радовались, не смеялись, а плакали навзрыд. Так выходили все эмоции, которые были внутри.
- Мы знали, что вечером на Красной площади будет салют. И стали с мамой и сёстрами туда добираться. Было очень много людей, все радовались. Салют был совсем простой, не то, что сейчас. Громкий, подсвечивался прожекторами, ещё были разноцветные ракеты. Сейчас такого скромного и не увидишь нигде. Но тот салют был лучшим из всех, что я видела.
- Сначала мы каждый раз бегали в бомбоубежище. Всё тело сотрясал и пробирал гул. Было очень страшно. А потом настолько свыклись, что когда просыпались ночью, слышали самолёты, обстрелы, то сразу же засыпали. Было так же страшно каждый раз, но уже никто никуда не бежал.
- Когда объявили об окончании войны, у нас плакал весь дом. Не радовались, не смеялись, а плакали навзрыд. Так выходили все эмоции, которые были внутри.
- Мы знали, что вечером на Красной площади будет салют. И стали с мамой и сёстрами туда добираться. Было очень много людей, все радовались. Салют был совсем простой, не то, что сейчас. Громкий, подсвечивался прожекторами, ещё были разноцветные ракеты. Сейчас такого скромного и не увидишь нигде. Но тот салют был лучшим из всех, что я видела.