"И тогда на свет выходит мальчик. Он глядит на свет из-под руки"
Когда мы совершали марш-бросок по Беларуси, с нами ездил Игорь, самый молодой участник группы. Сколько ему? 18? 20? Я это вот к чему. Нашла фотки Лешки. Сегодняшние, не времен Гороха. Он в Торонто закончил школу, учится в колледже.
Нет, не так. Обмолвилась парой слов с мамой, увидела фотку его младшего брата. 16 лет. 16 лет?! Это ж сколько ж Лешке тогда сейчас? Полезла в интернет. Стоит, улыбается с фотографий; широкие белые зубы за узким лицом; длинный и тонкий, как богомол. 21 год ему. Да моим девушкам с курсов по 20 лет! Студентки, комсомолки... На тот момент, когда я учила его английскому, парню было 13, почти как моей самой младшей ученице сейчас. Она, как сказала бы Маша, такая "ути-пути". Придумывает мне увлекательные истории на пять страниц с потолка, пишет детским почерком. Шмотки в голове, гимнастика, социология - любимый предмет, "потому что там мало новой информации". Хитрая-хитрая. Лисенок. Что-то тихонько шепчет себе под нос, пока пишет диктант. А я-то себя в 13 лет уже отчетливо помню. Уже не ребенок была. А для других, значит, ребенок.
Лешке сейчас на год меньше, чем мне тогда, когда он был моим студентом. Смешливым заикающимся мальчиком с несмелой улыбкой, взглядом исподлобья, еще слегка по-детски пухлым лицом и соломенными волосами. Через 2 года, в 9-м классе, его как будто растянули в компьютерной программе: лицо, и без того длинные руки-ноги. И словно клавиша залипла: все растягивали и растягивали - мне же так голову придется задирать... Останосите его, останосите! Как, наверное, защемляет сердце, когда это твой ребенок так стремительно растет. И на его место не придут новые "ути-пути". Нет, эту партию предстоит играть до конца с таким набором карт.
А я ни на секунду не состарилась с тех пор - а 10 лет как не было. Вместе с тем ловлю в окне автобуса лицо незнакомого мужчины и почему-то в ужасе понимаю, что я тоже, наверное, так выгляжу. Время течет сквозь пальцы. Так жалко его.
Я раньше заявляла маме что-то из разряда: "Я своих детей буду держать в строгости, будут у меня по струнке ходить!" Мама выслушивала меня терпеливо и говорила только: "Это ты сейчас так думаешь". Нет. Я даже уже и не думаю так сейчас. Я смотрю на своих мелких - не студентов - учеников, и у меня мандраж - до паники. Я очень-очень, очень боюсь - то, что прослеживается в каждом шаге - ошибок. Непоправимых ошибок, шрамов на всю жизнь. Не на себе - на себе-то ладно.
Во время недавней (совершенно неуместной и не по возрасту уже нам) ночной вылазки куда-то там я объясняла Илье и Артему, чего боится мой рисунок (там девочка залезла с носом под одеяло и испуганно смотрит в ночь). "Она боится потерять контроль". - "Но это жизнь! Мы не можем все контролировать. Так ей, наверное, постоянно страшно?" - "Да... Постоянно." Какие нафиг дети, если я от себя бегу как ошпаренная? Нет, если оттягивать момент еще на года, то точно ничего хорошего не выйдет из этого. Мастер! Мастер!
Наверное, это на меня отчасти еще и "Прибытие" так подействовало: дети, время, смена перспективы, ученые, то-чем-ты-могла-бы-быть... И дочитанная книжка про щегла.
Нет, не так. Обмолвилась парой слов с мамой, увидела фотку его младшего брата. 16 лет. 16 лет?! Это ж сколько ж Лешке тогда сейчас? Полезла в интернет. Стоит, улыбается с фотографий; широкие белые зубы за узким лицом; длинный и тонкий, как богомол. 21 год ему. Да моим девушкам с курсов по 20 лет! Студентки, комсомолки... На тот момент, когда я учила его английскому, парню было 13, почти как моей самой младшей ученице сейчас. Она, как сказала бы Маша, такая "ути-пути". Придумывает мне увлекательные истории на пять страниц с потолка, пишет детским почерком. Шмотки в голове, гимнастика, социология - любимый предмет, "потому что там мало новой информации". Хитрая-хитрая. Лисенок. Что-то тихонько шепчет себе под нос, пока пишет диктант. А я-то себя в 13 лет уже отчетливо помню. Уже не ребенок была. А для других, значит, ребенок.
Лешке сейчас на год меньше, чем мне тогда, когда он был моим студентом. Смешливым заикающимся мальчиком с несмелой улыбкой, взглядом исподлобья, еще слегка по-детски пухлым лицом и соломенными волосами. Через 2 года, в 9-м классе, его как будто растянули в компьютерной программе: лицо, и без того длинные руки-ноги. И словно клавиша залипла: все растягивали и растягивали - мне же так голову придется задирать... Останосите его, останосите! Как, наверное, защемляет сердце, когда это твой ребенок так стремительно растет. И на его место не придут новые "ути-пути". Нет, эту партию предстоит играть до конца с таким набором карт.
А я ни на секунду не состарилась с тех пор - а 10 лет как не было. Вместе с тем ловлю в окне автобуса лицо незнакомого мужчины и почему-то в ужасе понимаю, что я тоже, наверное, так выгляжу. Время течет сквозь пальцы. Так жалко его.
Я раньше заявляла маме что-то из разряда: "Я своих детей буду держать в строгости, будут у меня по струнке ходить!" Мама выслушивала меня терпеливо и говорила только: "Это ты сейчас так думаешь". Нет. Я даже уже и не думаю так сейчас. Я смотрю на своих мелких - не студентов - учеников, и у меня мандраж - до паники. Я очень-очень, очень боюсь - то, что прослеживается в каждом шаге - ошибок. Непоправимых ошибок, шрамов на всю жизнь. Не на себе - на себе-то ладно.
Во время недавней (совершенно неуместной и не по возрасту уже нам) ночной вылазки куда-то там я объясняла Илье и Артему, чего боится мой рисунок (там девочка залезла с носом под одеяло и испуганно смотрит в ночь). "Она боится потерять контроль". - "Но это жизнь! Мы не можем все контролировать. Так ей, наверное, постоянно страшно?" - "Да... Постоянно." Какие нафиг дети, если я от себя бегу как ошпаренная? Нет, если оттягивать момент еще на года, то точно ничего хорошего не выйдет из этого. Мастер! Мастер!
Наверное, это на меня отчасти еще и "Прибытие" так подействовало: дети, время, смена перспективы, ученые, то-чем-ты-могла-бы-быть... И дочитанная книжка про щегла.