Последний день
До Колокольцево оставалось несколько километров. Иван закурил в ожидании знакомой заправки. Там - остановка, передых и Аришка, смысл и радость его жизни. В последнее время только о ней и думал, только к ней и стремился. Наконец все решил, собрался с духом - едет, и сегодняшний день должен расставить все по местам. Решимость была пугающе огромна - пришлось остановиться, чтобы успокоиться. Широкая укрепленная обочина приняла тяжело пыхнувшую «Сканию». Мимо несся скрежещущий поток, а Иван, резко затягиваясь, думал, что давно не чувствовал себя таким живым. Наверное, в последний раз еще при Максиме.
Дорога текла через всю его жизнь ровной полосой с промежуточными пунктами: погрузка - разгрузка - посты ДПС - заправки - придорожные забегаловки - ночевки на обочинах - стучащиеся в кабину плечевые - «сборщики податей» - поломки в пути - дом и семья, помыться, отоспаться под одеялом с женой, закинуть денег - и снова в путь…
Он не мыслил своей жизни без шального попутного ветра еще с тех пор, как, дембельнулся с правами на кармане. Вскоре женился на однокласснице и стал работать на дальних перевозках. Федеральная трасса струилась через городок бесконечной лентой транспортера, пронося сквозь его тело стайки юрких легковушек, стремительные тела газелей и тяжелые громады фур. Всех пацанов рано или поздно вымывало ее волнами - в Казань, Уфу, Москву, Питер… Ивана, как и всех, понесло по рейсам. Романтика большой дороги в тех местах витала в воздухе.
Дети росли без него, да и с женой друг без друга не сильно они скучали, особенно в последнее время. То, что общего у них с Валентиной было совсем мало, понял быстро. Но так и жил по привычке. Втянулся в перевозки, лет через пять накопил на собственную фуру и стал работать на себя. Оброс нужными контактами, да и дело свое знал туго. Так что вскоре завелся у него небольшой парк из четырех машин с нанятыми водилами. Но сам не бросал дорогу - одна машина всегда была его, родная Скания.
Жизнь шла своим чередом. Жена работала поваром в садике и занималась домом. А в попутных городках аккуратно заводил он легкие отношения. Незаметно выросли дети. Дочка училась, а сын уже отслужил. Купили ему Реношку, начал таксовать. Собирался жениться - подруга ждала ребенка.
Жизнь рухнула в одночасье. Двадцать третье февраля сын ушел отмечать к своей Ольге за дорогу. Дорога резала город пополам, и пересекать ее приходилось, карабкаясь через пешеходный мост. Максим поругался с невестой, сильно выпил, побрел напрямик через трассу и попал под несущийся ночной лесовоз…
...С похорон Иван вернулся в пустую квартиру. Валентина как услышала весть, так и повалилась на пол кульком - ее выхаживали врачи в реанимации. Настю забрала бабушка. Иван вошел в дом, где все было, как несколько дней назад. Стащил пиджак, на автомате собираясь сунуть в шкаф, распахнул дверцы и наткнулся на выпускной костюм Максима. Пахнуло терпким и чем-то родным, о чем никогда не думал и не печалился, что всегда было в его жизни и чего не ценил особо…
Подлая боль сжала сердце, и после отупения всех этих дней свалилось страшное, невыносимое осознание разверзшейся пропасти, бесконечной черной дыры, которую уже ничем и никогда не залатаешь… И это невыносимое душило так сильно и жутко, что, не задумавшись ни на минуту, вцепился в недопитую с двадцать третьего бутылку, одним махом ухнул хорошую дозу водки в костер терзающей боли, и черное пятно расплылось перед глазами, утаскивая в спасительный омут небытия…
Он плавал в мутной пелене отупляющего дурмана без счету и времени. Лишь изредка промельками всплывали в сознании маслянистый блеск запотевшего стекла, звонкое журчание спасительного бульканья, чьи-то чужие, испитые лица и невнятное жалостливое бормотание, отрезвляюще зябкий ледяной утренний воздух и брезгливое лицо кассирши, распахнутая настежь дверь и горестный взгляд тещи, и еще испуганная Настенка, которой он мыча совал мятые стольники.
Окончательно выплыл он лишь через два месяца. За это время он ни разу не пришел в больницу к жене, да и не вспомнил о ней. Квартиру обнесли, а со стоявшей за домом на пустыре фуры сняли колеса. Нанятые водилы разбежались. А жена, выписавшись из больницы, ушла к матери и подала на развод.
Иван безропотно дал разменять квартиру и, когда руки перестали дрожать, снова сел за руль «Скании» и вышел на спасительную трассу. На трассу, забравшую у него сына.
Снова замелькали города и придорожные стоянки. И снова он словно убегал от себя, только теперь еще и от хищно преследовавшей его боли.
А дела пошли под гору. Незаметно водительская лафа закончилась. Расходов постепенно стало образовываться все больше, а доходов все меньше. Подорожало топливо и запчасти, повсюду выросли, как грибы после дождя, новые правила, запреты и ограничения, словно залезающие в карман. А оплата водительских услуг чуть ли не уменьшилась, но уж точно не повысилась. Последней каплей стали выставленные по дорогам рамки, предназначенные окончательно ободрать карманы дальнобоев. До поры до времени удавалось их обходить и обманывать, но с некоторых пор расслабившимся ребятам стали приходить гигантские штрафы, и Иван почувствовал, что пора завязывать - не дадут им больше жить и работать. Сначала они еще как-то бились, выставляли кордоны и пикеты, организовывались, хватались за дальнобойское братство, устраивали шумиху в прессе. Но чем дальше, тем яснее становилось, что этот путь у них отнят. Путь, на котором выживает самый хитрый, злой и бессовестный, больше всех других любящий деньги. Они долго шли по этому пути, но в конце концов сломались.
Пришлось продать две машины из четырех, ибо прибыли с трудом покрывали убытки. Остался он сам, да молодой бесшабашный Валерка на «МАНе». Глядя на него, Иван вспоминал себя - молодого, влюбленного в дорогу ради нее самой. И не было сил расстаться с последним напарником. Тянул худо-бедно какие-то заказы по старым каналам. Выживали.
Он не знал, что еще он может делать - без дороги. Зачем жить и как жить. Еще немного - и разменяет шестой десяток, а впереди - пустота.
Ариша. Он наткнулся на нее на привычной заправке под Колокольцево. Всех девчонок и женщин - операторов на АЗС - знал наперечет. Зачуханные непрерывным потоком клиентов и долгими сменами, но заученно вежливые и доброжелательные, все они были для него на одно лицо. И вдруг - озорные глаза, взлохмаченные, будто со сна, волосы и такая недежурная улыбка, что невозможно взять и сразу так вот уйти, заливши бак. Очередная новенькая. На заправке под Колокольцево народ-то не держался - самодурское было начальство. Правда, за малую мзду можно было договориться заночевать - все спокойнее, чем на обочине. Его давно уж принимали за своего, и он привык перекидываться парой слов с девчонками. У этой - невысокой и рыжеватой - были мелкие веснушки и веселые карие глаза, которыми она стреляла как из пулемета. Дневная усталость обсыпалась с Ивана словно дорожная пыль.
- Дизель до полного, - сказал он, протягивая карту. И прочел вслух с бейджа: «Арина».
- Дизель до полного, - выразительно сверкнув глазами повторила девчонка. - Ожидайте. Кофе?
- Кофе, - ответил Иван, с любопытством рассматривая девицу. - Арина, значит. И откуда ж тут у нас такая Арина?
Вроде бы просто хотел подыграть молодой, веселой девчухе. Но тут что-то екнуло внутри и перехватило дыхание.
- Все оттуда же, - хихикнула девчонка, нажмая кнопки кофе-машины. Народу в это позднее время не было, да и начальство давно удалилось на покой. Хихикай - не хочу!
Кофе дымился на стойке, и они выжидательно застыли друг против друга - поживший вальяжный водила и лохматое юное существо. «Без роду и племени» - подумал повидавший людей Иван. И ведь почти не ошибся.
- Смену-то когда кончаешь? - вдруг спросил вполголоса. Черт-те почему показалось, что нужна она ему. А он - ей.
- Только вышла в ночь, - ответила девчонка. - До утра уж.
- Ну, и я у вас тут заночую, - сказал Иван.
И он долго сидел еще за столиком со своим кофе, рассматривая мелкие веснушки и пытаясь что-то додумать про нее.
- Утром не подвезете до Колокольцево? - вдруг спросила.
И ехали в зябкой утренней кабине. Почему-то молча и очень серьезные. Иван думал, что так не бывает. А девчонка быстро здремала, прислонившись к дверце. И так жалко было ее будить, когда приехали в город. Но стоять здесь долго было нельзя. И Иван тихонько потормошил ее за плечо…
На обратном пути он уже подгадал под ее смену, и скоро знал, что ей двадцать два, и уехала она от матери с отчимом к бабке в Колокольцево, устроилась на АЗС, а что дальше будет делать - и сама не знает.
Случилось какое-то странное чудо, и поживший на свете Иван сам не понимал, что с ним происходит. Но все его рейсы теперь лежали через Колокольцево, на Колокольцево свет клином сошелся. Дорога и так-то была бойкая, и мотался он здесь часто. На другие маршруты ставил Валерку, а сам мчался к ней… Аришка ожидала его и радостно улыбалась. Впрочем - черт знает! - похоже, улыбалась она не только ему. Отчаянный взгляд притягивал, как магнитом, и суровых дальнобоев, и ушлых таксистов, и местных пацанов на битых тачилах, и владельцев аэрографированных джипов. Ожидая Арину со смены, Иван сидел за столиком на заправке со стаканом остывающего кофе и ревниво считывал сигналы-промельки со взглядов конопатой девчонки и проезжающих принцев. ..
…….
Довольно скоро пришел день, когда Ариша, освободившись после смены, пришла к нему в кабину. Где за плотной шторкой было оборудовано у него дорожное жилье - по высшему классу. С двухъярусной кроватью, плиткой, шкафом и холодильником. И ни разу ничего плохого не подумал про девчонку. Только все удивлялся своему чуду, своему счастью, вдруг - как будто закономерно - почувствовав с ней себя живым, молодым и горячим на своей дорожной мужицкой постельке. Теперь это была Его Ариша.
Он словно проснулся после пожизненной спячки. Захотелось жить, любить, заботиться, обладать этой девочкой, словно подарком и чудом. Ощущал себя молодым влюбленным дурачком, ходил в эйфории. Одна лишь задняя мысль не давал покоя: да зачем же он нужен-то ей? Да неужели вправду нужен?
Где-то росла и взрослела Настюха - он засылал ей денег. Где-то жила бывшая жена и лежал в могиле сын. Подрастал внучок от Ольги, приезжал в гости, машинки катал. Но все это было как будто не с ним. А то единственное, настоящее, что когда-либо должно было случиться - и была Ариша.
И снова сидел он в кафе, ревниво сверлил ее взглядом в ожидании конца смены. А поставщики и получатели ждали, но все это давно обрыдло и осточертело. Страшно хотелось все изменить…
Они сидели в страшненькой забегаловке, гордо именуемой в Колокольцево ночным клубом «Мулен Руж». Аришка тянула свой коктейль, следя за рябью светомузыки. Иван смотрел на нее как прикованный. Чувствовал он себя в этом месте по-дурацки, и страшно хотелось напиться, но завтра снова за руль, и без того не выспится с этим гуляньем. Но сил поступить иначе не было - страшно хотелось побыть с Ариной. И вот же она - никуда не убегает, и даже весела, непохоже, что скучает. Как будто спокойно ей рядом с ним и никуда не надо торопиться. Хорошо и уютно. Отчего ж так муторно на душе? Словно в чужую машину сел и едет по непривычному маршруту.
Кстати уж, давно вертелось на языке:
- Ариш, что уж ты осела на этой заправке? Чего тут ловить-то? Одни местные тетки работают. Молодая, красивая, нашла бы что получше.
Иван прощупывал почву, ждал, что скажет. И вправду странно все это.
- Ехать некуда, Сергеич, - Аришка подвинулась ближе свой стул прислонилась к плечу. - Дома никто не ждет. - Тень пробежала по конопушкам. И снова хитрый блеск в глазах: - Может, увезешь меня отсюда? Ну, там, на Ибицу? Будем вместе тусить.
Глаза смеялись. И веснушки смеялись. И рыжие лохмы прилипли к его новому джемперу - вырядился ради нее, сам на себя не похож. А у нее каждую минуту чего-то в телефоне пиликает: динь-дон, динь-дон, аж раздражает. Она быстро пальцем пролистнет, закроет - и снова ему голову на плечо, чуть не в ухо дышит. Вот как тут спокойным оставаться?
- Может, и увезу! А что! - Шутить так шутить! - Я тут место хорошее присмотрел за Краснодаром. Раньше часто туда ездил за алкоголем. До моря минут сорок езды. Тихо, зелено, дом недорого можно прикупить. Продам фуры (тут по сердцу больно резануло, передернуло как-то), заначку сниму - возьму домик и место под гараж. Открою мастерскую. Тебя на кассу поставлю, заживём!
Говорил нараспев, вальяжно, вроде, с юмором. А внутри весь напрягся - а ну как всерьез?
Аришка молчала, смеялась, и только сильнее прижималась к плечу. Пора вести ее в кабину. Только все это как-то не по-человечески. Хорошая девчонка так-то. Правда, забрать бы отсюда. Только куда?
- Пойдем, Ариш, уже поздно. Мне завтра с утра выезжать, груз в Липецке ждут.
А ты подумай. Правда, что тебе тут делать-то? Я деньгу на жизнь найду, ты не бойся, столько лет свое дело держал. А в перевозках давно уж делать нечего, так, мотаюсь по привычке…
Эта ночь была просто сумасшедшая и какая-то очень нежная. Иван такого за всю свою жизнь не помнил. Угнал фуру в поля, встал на каком-то проселке, и были они одни, совсем одни на всем свете.
И потом, под дороге к Липецку, мотаясь в кабине, полусонный, решил все внутри себя.
Домой летел короткой дорогой, в объезд Колокольцево. С пути вызвонил Валерку и огорошил новостью: придешь из рейса - будем расставаться, надо МАН продавать. Вот чего было жалко - так жалко. Но сколько уже можно тянуть эту лямку. Прошло их время. Дома на стоянке посеревший Валерка почти без слов передал ему ключи и документы от машины и получил расчет. Только глаза выжидательно смотрели на Ивана в упор. А тот, сглатывая ком, бормотал с пеленой у глаз:
- Прости, Валер! Не тяну я больше это дело. Продавать все надо, пока хоть кто-то покупает. Опыт накатал, найдешь себе что-нибудь. В «Пегас» вон водилы требуются.
- А ты как будто не знаешь, Сергеич, что в «Пегасе» все как рабы. Без выходных и праздников пашут с перегрузами и штрафами, а с зарплатой норовят обмануть. И машины убитые.
- Ну, я поспрашиваю у ребят, может, кому водитель нужен. Только сам знаешь - сейчас у всех трудности, стараются со стороны не брать. - Иван опустил глаза и подумал, что если бы еще сын мог поддержать его дело. А он устал.
…
На МАН за неделю нашелся покупатель. Давно уже спрашивали. Так что быстро все оформили, и хоть с сердечной болью, но и с надеждой пошел Иван в свой последний рейс. Нашел груз как раз в сторону Краснодара, да и через Арину можно было проехать. Собравшись с духом, Сканию выставил в интернет на продажу, хоть и сам еще не верил, что всерьез расстанется с ней. С полпути начал звонить Арине, набирать в мессенджере. Абонент недоступен. «Со смены отсыпается» - подумал Иван. - «Приеду - подожду». Дорогу к бабкиному дому он уже знал, но идти пока не решался. Всю дорогу плавал в голове сумбур из чувств и мыслей. И за несколько километров до Колокольцево притормозил на обочине, чтоб хоть немного в нем разобраться. Все спуталось внутри. Жалость к Валерке и проданной машине, тоска по прошлому, по любви с молодой еще женой, по тем временам, когда дети были маленькие и ждали его из рейса с подарками. По молодости и бесшабашности. По временам, когда можно было лихачить и зашибать деньгу, договариваться с гайцами и местными «смотрящими». Вспомнилась одна разведенка с сыном, часто ждавшая его в маленьком придорожном городке. Давно уж не давал он о себе знать. И еще одна веселая вдовушка. Ну, та, наверное, и без него не скучает… И эта загадочная Аришка. Ждет его, наверное. Хотя за две недели послал пару сообщений и получил в ответ смайлики.
Докурил. Выбросил на обочину. Посмотрел, как дотлевает дымящийся окурок, съедаясь в пепел. Что-то и в нем так же перегорало и сжигалось. Но думать об этом сейчас не хотелось. Пора было ехать.
Стеклянные двери маркета разъехались, затягивая в кофейный аромат зала. На кассе была полная, цыганистая местная Лиля. Внимательно на него посмотрела. Чего-то ждала.
- Привет, красавица! - Небрежно кинул, старательно веселясь. - Дизель до полного сделаешь, не поленишься?
- Не поленюсь, - Лиля приняла карту и, поглядывая на него исподлобья, застучала кнопками на кассе.
- А где сменщица твоя? - взялся Иван за главное.
Лиля перестала стучать и снова внимательно посмотрела.
- А ты не знаешь?
- Что? - Иван напрягся с нехорошим предчувствием.
- А то что. Вчера последний день работала. Да не доработала. Смылась в неизвестном направлении в одну минуту. Теперь вот тут без выходных паши, пока кого-то найдут.
- Как это смылась? - не понял Иван. - А работа?
- А так вот, представь, Сергеич! Мужик за ней приехал на Тойоте. Такой вот, вроде тебя, - здоровенный и в возрасте. В первый раз видели. Коля не даст соврать, да, Коль?
Из угла подошел греющийся заправщик. Покивал:
- Да уж. Как вошел - с места сорвалась и на шею кинулась. И он ее хвать в обнимку - и держит.
- Кто это? - посерел Иван.
- А вот так вот - Лариска аж вытянулась вся вперед. - Говорили же у нас, в Колокольцево, что мать ее выгнала за то, что она с отчимом путалась. Только мало ли что врут. А тут вот такая сцена - да, Коль? Не захочешь - поверишь. Короче, она махом в подсобку, униформу с себя стащила, пихорку натянула, сумку хвать - и к нему в машину. Только и видели. Я кричу: «Ты куда, сдурела?» А она в ответ: «Я больше не выйду, ищите другую!» И прям как в боевике - только тормоза свистнули! Да не думай ты, Сергеич, об этом. Тоже нашел подарок - прошмандовка дорожная. Сядь вон кофе выпей. У тебя по бонусам две чашки бесплатно!
…
Иван сидел над пустым кофейным стаканом уже целый час. Курить на заправке было нельзя, но не было сил подняться с места и выйти. Сжимал бумажный стаканчик, глядя сквозь стены стекляшки на багровую полоску ноябрьского заката.
В сердце не было ничего - ни боли, ни отчаяния, ни горя, ни надежды. Только пустота, бесконечная пустота. Бывает, едешь так по проселку - и ни души, только щербатый асфальт да придорожный ковыль. И еще серое бескрайнее небо. И - ни тоски, ни радости, ровно все так, как и должно быть, наверное. Дорога - это просто дорога.
В кармане залился шансоном телефон. Лилька вытянулась за кассой, Иван глянул - незнакомый номер, принял звонок.
Чужой мужской голос, кашлянув, произнес:
- Алло, здравствуйте, я по объявлению! Это у вас продается «Скания» 2010 года?
Дорога текла через всю его жизнь ровной полосой с промежуточными пунктами: погрузка - разгрузка - посты ДПС - заправки - придорожные забегаловки - ночевки на обочинах - стучащиеся в кабину плечевые - «сборщики податей» - поломки в пути - дом и семья, помыться, отоспаться под одеялом с женой, закинуть денег - и снова в путь…
Он не мыслил своей жизни без шального попутного ветра еще с тех пор, как, дембельнулся с правами на кармане. Вскоре женился на однокласснице и стал работать на дальних перевозках. Федеральная трасса струилась через городок бесконечной лентой транспортера, пронося сквозь его тело стайки юрких легковушек, стремительные тела газелей и тяжелые громады фур. Всех пацанов рано или поздно вымывало ее волнами - в Казань, Уфу, Москву, Питер… Ивана, как и всех, понесло по рейсам. Романтика большой дороги в тех местах витала в воздухе.
Дети росли без него, да и с женой друг без друга не сильно они скучали, особенно в последнее время. То, что общего у них с Валентиной было совсем мало, понял быстро. Но так и жил по привычке. Втянулся в перевозки, лет через пять накопил на собственную фуру и стал работать на себя. Оброс нужными контактами, да и дело свое знал туго. Так что вскоре завелся у него небольшой парк из четырех машин с нанятыми водилами. Но сам не бросал дорогу - одна машина всегда была его, родная Скания.
Жизнь шла своим чередом. Жена работала поваром в садике и занималась домом. А в попутных городках аккуратно заводил он легкие отношения. Незаметно выросли дети. Дочка училась, а сын уже отслужил. Купили ему Реношку, начал таксовать. Собирался жениться - подруга ждала ребенка.
Жизнь рухнула в одночасье. Двадцать третье февраля сын ушел отмечать к своей Ольге за дорогу. Дорога резала город пополам, и пересекать ее приходилось, карабкаясь через пешеходный мост. Максим поругался с невестой, сильно выпил, побрел напрямик через трассу и попал под несущийся ночной лесовоз…
...С похорон Иван вернулся в пустую квартиру. Валентина как услышала весть, так и повалилась на пол кульком - ее выхаживали врачи в реанимации. Настю забрала бабушка. Иван вошел в дом, где все было, как несколько дней назад. Стащил пиджак, на автомате собираясь сунуть в шкаф, распахнул дверцы и наткнулся на выпускной костюм Максима. Пахнуло терпким и чем-то родным, о чем никогда не думал и не печалился, что всегда было в его жизни и чего не ценил особо…
Подлая боль сжала сердце, и после отупения всех этих дней свалилось страшное, невыносимое осознание разверзшейся пропасти, бесконечной черной дыры, которую уже ничем и никогда не залатаешь… И это невыносимое душило так сильно и жутко, что, не задумавшись ни на минуту, вцепился в недопитую с двадцать третьего бутылку, одним махом ухнул хорошую дозу водки в костер терзающей боли, и черное пятно расплылось перед глазами, утаскивая в спасительный омут небытия…
Он плавал в мутной пелене отупляющего дурмана без счету и времени. Лишь изредка промельками всплывали в сознании маслянистый блеск запотевшего стекла, звонкое журчание спасительного бульканья, чьи-то чужие, испитые лица и невнятное жалостливое бормотание, отрезвляюще зябкий ледяной утренний воздух и брезгливое лицо кассирши, распахнутая настежь дверь и горестный взгляд тещи, и еще испуганная Настенка, которой он мыча совал мятые стольники.
Окончательно выплыл он лишь через два месяца. За это время он ни разу не пришел в больницу к жене, да и не вспомнил о ней. Квартиру обнесли, а со стоявшей за домом на пустыре фуры сняли колеса. Нанятые водилы разбежались. А жена, выписавшись из больницы, ушла к матери и подала на развод.
Иван безропотно дал разменять квартиру и, когда руки перестали дрожать, снова сел за руль «Скании» и вышел на спасительную трассу. На трассу, забравшую у него сына.
Снова замелькали города и придорожные стоянки. И снова он словно убегал от себя, только теперь еще и от хищно преследовавшей его боли.
А дела пошли под гору. Незаметно водительская лафа закончилась. Расходов постепенно стало образовываться все больше, а доходов все меньше. Подорожало топливо и запчасти, повсюду выросли, как грибы после дождя, новые правила, запреты и ограничения, словно залезающие в карман. А оплата водительских услуг чуть ли не уменьшилась, но уж точно не повысилась. Последней каплей стали выставленные по дорогам рамки, предназначенные окончательно ободрать карманы дальнобоев. До поры до времени удавалось их обходить и обманывать, но с некоторых пор расслабившимся ребятам стали приходить гигантские штрафы, и Иван почувствовал, что пора завязывать - не дадут им больше жить и работать. Сначала они еще как-то бились, выставляли кордоны и пикеты, организовывались, хватались за дальнобойское братство, устраивали шумиху в прессе. Но чем дальше, тем яснее становилось, что этот путь у них отнят. Путь, на котором выживает самый хитрый, злой и бессовестный, больше всех других любящий деньги. Они долго шли по этому пути, но в конце концов сломались.
Пришлось продать две машины из четырех, ибо прибыли с трудом покрывали убытки. Остался он сам, да молодой бесшабашный Валерка на «МАНе». Глядя на него, Иван вспоминал себя - молодого, влюбленного в дорогу ради нее самой. И не было сил расстаться с последним напарником. Тянул худо-бедно какие-то заказы по старым каналам. Выживали.
Он не знал, что еще он может делать - без дороги. Зачем жить и как жить. Еще немного - и разменяет шестой десяток, а впереди - пустота.
Ариша. Он наткнулся на нее на привычной заправке под Колокольцево. Всех девчонок и женщин - операторов на АЗС - знал наперечет. Зачуханные непрерывным потоком клиентов и долгими сменами, но заученно вежливые и доброжелательные, все они были для него на одно лицо. И вдруг - озорные глаза, взлохмаченные, будто со сна, волосы и такая недежурная улыбка, что невозможно взять и сразу так вот уйти, заливши бак. Очередная новенькая. На заправке под Колокольцево народ-то не держался - самодурское было начальство. Правда, за малую мзду можно было договориться заночевать - все спокойнее, чем на обочине. Его давно уж принимали за своего, и он привык перекидываться парой слов с девчонками. У этой - невысокой и рыжеватой - были мелкие веснушки и веселые карие глаза, которыми она стреляла как из пулемета. Дневная усталость обсыпалась с Ивана словно дорожная пыль.
- Дизель до полного, - сказал он, протягивая карту. И прочел вслух с бейджа: «Арина».
- Дизель до полного, - выразительно сверкнув глазами повторила девчонка. - Ожидайте. Кофе?
- Кофе, - ответил Иван, с любопытством рассматривая девицу. - Арина, значит. И откуда ж тут у нас такая Арина?
Вроде бы просто хотел подыграть молодой, веселой девчухе. Но тут что-то екнуло внутри и перехватило дыхание.
- Все оттуда же, - хихикнула девчонка, нажмая кнопки кофе-машины. Народу в это позднее время не было, да и начальство давно удалилось на покой. Хихикай - не хочу!
Кофе дымился на стойке, и они выжидательно застыли друг против друга - поживший вальяжный водила и лохматое юное существо. «Без роду и племени» - подумал повидавший людей Иван. И ведь почти не ошибся.
- Смену-то когда кончаешь? - вдруг спросил вполголоса. Черт-те почему показалось, что нужна она ему. А он - ей.
- Только вышла в ночь, - ответила девчонка. - До утра уж.
- Ну, и я у вас тут заночую, - сказал Иван.
И он долго сидел еще за столиком со своим кофе, рассматривая мелкие веснушки и пытаясь что-то додумать про нее.
- Утром не подвезете до Колокольцево? - вдруг спросила.
И ехали в зябкой утренней кабине. Почему-то молча и очень серьезные. Иван думал, что так не бывает. А девчонка быстро здремала, прислонившись к дверце. И так жалко было ее будить, когда приехали в город. Но стоять здесь долго было нельзя. И Иван тихонько потормошил ее за плечо…
На обратном пути он уже подгадал под ее смену, и скоро знал, что ей двадцать два, и уехала она от матери с отчимом к бабке в Колокольцево, устроилась на АЗС, а что дальше будет делать - и сама не знает.
Случилось какое-то странное чудо, и поживший на свете Иван сам не понимал, что с ним происходит. Но все его рейсы теперь лежали через Колокольцево, на Колокольцево свет клином сошелся. Дорога и так-то была бойкая, и мотался он здесь часто. На другие маршруты ставил Валерку, а сам мчался к ней… Аришка ожидала его и радостно улыбалась. Впрочем - черт знает! - похоже, улыбалась она не только ему. Отчаянный взгляд притягивал, как магнитом, и суровых дальнобоев, и ушлых таксистов, и местных пацанов на битых тачилах, и владельцев аэрографированных джипов. Ожидая Арину со смены, Иван сидел за столиком на заправке со стаканом остывающего кофе и ревниво считывал сигналы-промельки со взглядов конопатой девчонки и проезжающих принцев. ..
…….
Довольно скоро пришел день, когда Ариша, освободившись после смены, пришла к нему в кабину. Где за плотной шторкой было оборудовано у него дорожное жилье - по высшему классу. С двухъярусной кроватью, плиткой, шкафом и холодильником. И ни разу ничего плохого не подумал про девчонку. Только все удивлялся своему чуду, своему счастью, вдруг - как будто закономерно - почувствовав с ней себя живым, молодым и горячим на своей дорожной мужицкой постельке. Теперь это была Его Ариша.
Он словно проснулся после пожизненной спячки. Захотелось жить, любить, заботиться, обладать этой девочкой, словно подарком и чудом. Ощущал себя молодым влюбленным дурачком, ходил в эйфории. Одна лишь задняя мысль не давал покоя: да зачем же он нужен-то ей? Да неужели вправду нужен?
Где-то росла и взрослела Настюха - он засылал ей денег. Где-то жила бывшая жена и лежал в могиле сын. Подрастал внучок от Ольги, приезжал в гости, машинки катал. Но все это было как будто не с ним. А то единственное, настоящее, что когда-либо должно было случиться - и была Ариша.
И снова сидел он в кафе, ревниво сверлил ее взглядом в ожидании конца смены. А поставщики и получатели ждали, но все это давно обрыдло и осточертело. Страшно хотелось все изменить…
Они сидели в страшненькой забегаловке, гордо именуемой в Колокольцево ночным клубом «Мулен Руж». Аришка тянула свой коктейль, следя за рябью светомузыки. Иван смотрел на нее как прикованный. Чувствовал он себя в этом месте по-дурацки, и страшно хотелось напиться, но завтра снова за руль, и без того не выспится с этим гуляньем. Но сил поступить иначе не было - страшно хотелось побыть с Ариной. И вот же она - никуда не убегает, и даже весела, непохоже, что скучает. Как будто спокойно ей рядом с ним и никуда не надо торопиться. Хорошо и уютно. Отчего ж так муторно на душе? Словно в чужую машину сел и едет по непривычному маршруту.
Кстати уж, давно вертелось на языке:
- Ариш, что уж ты осела на этой заправке? Чего тут ловить-то? Одни местные тетки работают. Молодая, красивая, нашла бы что получше.
Иван прощупывал почву, ждал, что скажет. И вправду странно все это.
- Ехать некуда, Сергеич, - Аришка подвинулась ближе свой стул прислонилась к плечу. - Дома никто не ждет. - Тень пробежала по конопушкам. И снова хитрый блеск в глазах: - Может, увезешь меня отсюда? Ну, там, на Ибицу? Будем вместе тусить.
Глаза смеялись. И веснушки смеялись. И рыжие лохмы прилипли к его новому джемперу - вырядился ради нее, сам на себя не похож. А у нее каждую минуту чего-то в телефоне пиликает: динь-дон, динь-дон, аж раздражает. Она быстро пальцем пролистнет, закроет - и снова ему голову на плечо, чуть не в ухо дышит. Вот как тут спокойным оставаться?
- Может, и увезу! А что! - Шутить так шутить! - Я тут место хорошее присмотрел за Краснодаром. Раньше часто туда ездил за алкоголем. До моря минут сорок езды. Тихо, зелено, дом недорого можно прикупить. Продам фуры (тут по сердцу больно резануло, передернуло как-то), заначку сниму - возьму домик и место под гараж. Открою мастерскую. Тебя на кассу поставлю, заживём!
Говорил нараспев, вальяжно, вроде, с юмором. А внутри весь напрягся - а ну как всерьез?
Аришка молчала, смеялась, и только сильнее прижималась к плечу. Пора вести ее в кабину. Только все это как-то не по-человечески. Хорошая девчонка так-то. Правда, забрать бы отсюда. Только куда?
- Пойдем, Ариш, уже поздно. Мне завтра с утра выезжать, груз в Липецке ждут.
А ты подумай. Правда, что тебе тут делать-то? Я деньгу на жизнь найду, ты не бойся, столько лет свое дело держал. А в перевозках давно уж делать нечего, так, мотаюсь по привычке…
Эта ночь была просто сумасшедшая и какая-то очень нежная. Иван такого за всю свою жизнь не помнил. Угнал фуру в поля, встал на каком-то проселке, и были они одни, совсем одни на всем свете.
И потом, под дороге к Липецку, мотаясь в кабине, полусонный, решил все внутри себя.
Домой летел короткой дорогой, в объезд Колокольцево. С пути вызвонил Валерку и огорошил новостью: придешь из рейса - будем расставаться, надо МАН продавать. Вот чего было жалко - так жалко. Но сколько уже можно тянуть эту лямку. Прошло их время. Дома на стоянке посеревший Валерка почти без слов передал ему ключи и документы от машины и получил расчет. Только глаза выжидательно смотрели на Ивана в упор. А тот, сглатывая ком, бормотал с пеленой у глаз:
- Прости, Валер! Не тяну я больше это дело. Продавать все надо, пока хоть кто-то покупает. Опыт накатал, найдешь себе что-нибудь. В «Пегас» вон водилы требуются.
- А ты как будто не знаешь, Сергеич, что в «Пегасе» все как рабы. Без выходных и праздников пашут с перегрузами и штрафами, а с зарплатой норовят обмануть. И машины убитые.
- Ну, я поспрашиваю у ребят, может, кому водитель нужен. Только сам знаешь - сейчас у всех трудности, стараются со стороны не брать. - Иван опустил глаза и подумал, что если бы еще сын мог поддержать его дело. А он устал.
…
На МАН за неделю нашелся покупатель. Давно уже спрашивали. Так что быстро все оформили, и хоть с сердечной болью, но и с надеждой пошел Иван в свой последний рейс. Нашел груз как раз в сторону Краснодара, да и через Арину можно было проехать. Собравшись с духом, Сканию выставил в интернет на продажу, хоть и сам еще не верил, что всерьез расстанется с ней. С полпути начал звонить Арине, набирать в мессенджере. Абонент недоступен. «Со смены отсыпается» - подумал Иван. - «Приеду - подожду». Дорогу к бабкиному дому он уже знал, но идти пока не решался. Всю дорогу плавал в голове сумбур из чувств и мыслей. И за несколько километров до Колокольцево притормозил на обочине, чтоб хоть немного в нем разобраться. Все спуталось внутри. Жалость к Валерке и проданной машине, тоска по прошлому, по любви с молодой еще женой, по тем временам, когда дети были маленькие и ждали его из рейса с подарками. По молодости и бесшабашности. По временам, когда можно было лихачить и зашибать деньгу, договариваться с гайцами и местными «смотрящими». Вспомнилась одна разведенка с сыном, часто ждавшая его в маленьком придорожном городке. Давно уж не давал он о себе знать. И еще одна веселая вдовушка. Ну, та, наверное, и без него не скучает… И эта загадочная Аришка. Ждет его, наверное. Хотя за две недели послал пару сообщений и получил в ответ смайлики.
Докурил. Выбросил на обочину. Посмотрел, как дотлевает дымящийся окурок, съедаясь в пепел. Что-то и в нем так же перегорало и сжигалось. Но думать об этом сейчас не хотелось. Пора было ехать.
Стеклянные двери маркета разъехались, затягивая в кофейный аромат зала. На кассе была полная, цыганистая местная Лиля. Внимательно на него посмотрела. Чего-то ждала.
- Привет, красавица! - Небрежно кинул, старательно веселясь. - Дизель до полного сделаешь, не поленишься?
- Не поленюсь, - Лиля приняла карту и, поглядывая на него исподлобья, застучала кнопками на кассе.
- А где сменщица твоя? - взялся Иван за главное.
Лиля перестала стучать и снова внимательно посмотрела.
- А ты не знаешь?
- Что? - Иван напрягся с нехорошим предчувствием.
- А то что. Вчера последний день работала. Да не доработала. Смылась в неизвестном направлении в одну минуту. Теперь вот тут без выходных паши, пока кого-то найдут.
- Как это смылась? - не понял Иван. - А работа?
- А так вот, представь, Сергеич! Мужик за ней приехал на Тойоте. Такой вот, вроде тебя, - здоровенный и в возрасте. В первый раз видели. Коля не даст соврать, да, Коль?
Из угла подошел греющийся заправщик. Покивал:
- Да уж. Как вошел - с места сорвалась и на шею кинулась. И он ее хвать в обнимку - и держит.
- Кто это? - посерел Иван.
- А вот так вот - Лариска аж вытянулась вся вперед. - Говорили же у нас, в Колокольцево, что мать ее выгнала за то, что она с отчимом путалась. Только мало ли что врут. А тут вот такая сцена - да, Коль? Не захочешь - поверишь. Короче, она махом в подсобку, униформу с себя стащила, пихорку натянула, сумку хвать - и к нему в машину. Только и видели. Я кричу: «Ты куда, сдурела?» А она в ответ: «Я больше не выйду, ищите другую!» И прям как в боевике - только тормоза свистнули! Да не думай ты, Сергеич, об этом. Тоже нашел подарок - прошмандовка дорожная. Сядь вон кофе выпей. У тебя по бонусам две чашки бесплатно!
…
Иван сидел над пустым кофейным стаканом уже целый час. Курить на заправке было нельзя, но не было сил подняться с места и выйти. Сжимал бумажный стаканчик, глядя сквозь стены стекляшки на багровую полоску ноябрьского заката.
В сердце не было ничего - ни боли, ни отчаяния, ни горя, ни надежды. Только пустота, бесконечная пустота. Бывает, едешь так по проселку - и ни души, только щербатый асфальт да придорожный ковыль. И еще серое бескрайнее небо. И - ни тоски, ни радости, ровно все так, как и должно быть, наверное. Дорога - это просто дорога.
В кармане залился шансоном телефон. Лилька вытянулась за кассой, Иван глянул - незнакомый номер, принял звонок.
Чужой мужской голос, кашлянув, произнес:
- Алло, здравствуйте, я по объявлению! Это у вас продается «Скания» 2010 года?