Место встречи изменить нельзя.
Марго с лёгким недоумением прислушалась к себе. Непривычные ощущения беспокоили, но не так, чтоб прям орать или прилечь передохнуть на смертный одр.
Порадовавшись левой стороной лица собственной шутке про передохнУть - передОхнуть, она перевалилась на бок и в раскачку, по змеиному, соскользнула с кровати, не потревожив сопящего на соседней подушке мужа.
Примяв босыми ногами мягкий ковролин, Марго двинулась в кухню, стараясь не шуметь. Все ж таки два часа ночи и вся домашняя живность, включая этого самого мужа, трёх детей, енота и двух собак уже давно спали.
На кухне, в холодильнике на верхней полке, среди прочих полезных организму вещей, лежал заветный тюбик с мазью, обязанный спасти ситуацию и не дать ей почувствовать себя изношенной калошей.
Тюбик был не новым, но использовался исключительно в целях наведения порядка в организме любимого супруга. Тот периодически маялся от зловредного недуга и заодно от веселого стеба семейства, подтрунивающего над папашиной походкой во время обострения этого самого недуга.
И тут вдруг такая неприятность случилась не с мужем, а с ней самой. Впору пожалеть об отпущенных смешках в спину шаркающего страдальца. Да что уж теперь.
Проходя напряженной походкой мимо зеркала, Марго приосанилась и сделала вид, что ей совсем и не трудно держать спинку ровно. Родным совсем не обязательно знать, какая напасть с ней приключилась. А то за ними не заржавеет и в матушкин адрес придумать дурацких шуточек.
Буду держать марку, решила Марго, натянув на лицо гримасу благополучия.
Первым, кого Марго встретила на кухне, был енот Елисей. Этот проходимец вообще от пищеблока далеко не отходил. Он знал все места схронов и чутко отслеживал домочадцев на предмет потери бдительности: вдруг кто опростоволосится и забудет закрыть хранилище стратегических припасов на засов.
Елисей страшно обрадовался Маргарите. Он уж и не чаял оскоромиться. А тут такая удача! Хозяйка дома, она же поставщик запасов в прекрасный двустворчатый холодильник сама явилась посередь ночи попотчевать любимца.
Елисей лез обниматься и путался в ногах. Пришлось выдать меховому обжоре из недр холодильника глазированный сырок. Хорошо, хоть, не пришлось его из фольги доставать и шоколад снимать, Елисей и сам с этим делом прекрасно справлялся. Чай, не впервой.
На звук тусовки у холодильника заявились оба мопса, чуть не проспавшие все веселье. Вид они имели смущенный и немножко алчный. Ибо какой мопс не любит пожрать ночью натощак? Нет таких мопсов. А если такой, то и не мопс это вовсе!
В общем, изможденных голодом собачек тоже пришлось покормить. Их жизнерадостное похрюкивание не осталось без последствий. Подтянулся старший сын.
Егору было шестнадцать, если верить новенькому паспорту и тридцать, если оценивать его по количеству и качеству растительности на лице. Откуда в одном человеке столько волосяных луковиц никто из прародителей не сознавался.
- Маменька стала ночной жрицей? - первым делом уточнил ребёночек и осклабился в ехидной улыбке.
Марго, с отвращением сунув в рот квелую петрушку, готова была сознаться даже в порочной тяге к ночному пиршеству, но только не в том казусе, что с ней приключился.
- Да вот, что-то зелени захотелось, - промямлила взрослая самодостаточная женщина сорока двух лет, с трудом проглотив нажеванное.
Егор от души распахнул холодильник и заглянул в его могучие недра.
- О, картошечка вчерашняя есть и колбаска нарезанная с вечера осталась, - выглянув из-за двери, бодро делился наблюдениями сыночек, похрустывая малосольным огурцом, - будешь, ма?
Марго не хотела ни картошки, ни огурца, ни чертовой петрушки. Она всего лишь хотела незаметно вытащить желанный тюбик из холодильника и скрыться в ванной, чтоб уже наконец-то намазать причину дискомфорта и перестать чувствовать себя увечной старушкой.
Незаметно не получалось. Егор основательно оккупировал все подходы к холодильнику и метал на стол снедь, прельщая маменьку ею же приготовленными деликатесами.
- А может тебе яишенку зажарить, - продолжал глумиться сынуля, примеряясь к сковородке.
- А чё это вы тут делаете, - потирая сонные глаза на кухню вползла Юлька, младшая дочь десяти лет отроду.
- Да вот, мать наша решила забить на ЗОЖ и уйти в ночной дожор, - жизнерадостно поделился с сестрой Егор и предложил той войти в состав дожорной команды.
- О, это можно. Мне тоже такого огурчика и мороженое из морозилки, - заурчала Юлька, подсаживаясь к столу.
Десять минут спустя на аромат жарящегося бекона подтянулись муж и средняя дочь Полундра. Нет, в свидетельстве о рождении, конечно, было указано номинальное имя Александра, но так ее никто не звал. А те, кто имели неосторожность личного знакомства, не спрашивали откуда взялось это чудное «Полундра», они догадывались по контексту и сопровождающему Полундру хаосу.
В кухне стало оживленно и туго со свободным пространством. Холодильник не закрывался ни на минуту. Огни ночного голода призывно манили лампочкой на двенадцать ватт. И только мрачная Марго не могла подступиться к агрегату, чтоб деликатно стащить нужное.
- Маргоша, а ты часом не беременна у меня? - с подозрением косясь на раздерганный пучок петрушки в руках помятой супруги, решился уточнить супруг, - ты ж петрушку терпеть не можешь, а тут посередь ночи сподобилась пожевать её.
Дети тревожно застыли от неожиданных перспектив. На двух лицах из трёх читалось недоумение, граничащее с паникой, третье собралось ликовать.
Полундра не могла поверить, что родители до сих пор этим занимаются. Они же старые уже совсем! Им больше сорока лет, какой секс, какие младенцы?! Ау, старичье, у вас скоро пенсия! - читалось на бледном лице четырнадцатилетней барышни.
Егор же помнил как в доме появилась Юлька и пережить все это заново не казалось ему забавным.
И только Юлька радостно повизгивала, предвкушая стать не самой младшей в семье:
- Мамочка, чё, правда? У нас будет ещё один ребёнок?
Воцарившаяся гробовая тишина резала Марго уши. Даже мопсы, проникнувшись моментом, перестали клянчить и хрюкать. И только енот Елисей, бездушная скотина, подтянувшись на передних лапах за край стола, быстро воровал с тарелки золотистый поджаренный бекон и совал его за щеки.
Тишину нарушила сама Марго. Сердито закатив глаза, она рванула к холодильнику и распахнув его, достала нужный ей тюбик с мазью на глазах завороженной публики.
- Геморрой у меня! Геморрой, а не беременность! И идите в жопу со своими шуточками! Не семейка, а серпентарий, - гневно бубнила Марго, споро семеня в ванную и отмечая про себя неуместность упоминая жопы в текущий момент.
Уже из ванной она продолжила воспитательную работу, суть которой сводилась к тезису о вреде ночного образа жизни.
Минут пять спустя Марго заявилась в кухню, где вся семья, включая енота и двух мопсов, оживленно трапезничала, как будто даже забыв про страдающую мать.
- Мамуля, да ты не огорчайся, ты лучше тортик съешь, мы тебе кусочек оставили, - подвигая в сторону Марго тарелку с огрызком шоколадного брауни, умильно лепетала Юлька, - а дразнить мы тебя не будем, ты не переживай. Мы даже сами тебе свечи купим. Бенгальские!
- Зачем бенгальские? - растерялась Марго, купившись на мимишную мордашку младшей любимицы.
- А чтоб геморрой стал праздником!
В семье ведь главное, чтоб никто не скучал.