двусердечная.
у меня два сердца.
одно из них знает запах русых волос,
оно робко шепчет: «встретимся в восемь?»,
и готово к ответу: «мы не увидимся вовсе».
оно любит поморщить от смеха нос
и дрожит, как от бандитской пули,
от невозможности услышать вопрос,
на который бы сразу: “yes,
my boss,
of course.
i’m absolutely and fully
yours”.
оно не спит в полнолуние, ждёт указа судьбы.
судьба молчит: то ли хватила чумы,
собирает и пилит свои гробы,
перебирает мешки крупы
на кутью, на старые раны накладывает новые швы.
да и чёрт с ней.
моё первое сердце нарастило мышцы,
мускулы смирения и стойкости,
отработало безразличные лица,
различные уровни плоскости
шуток, разговоров и реальностей.
моё первое сердце умеет врать, что у него всё нормально.
оно сильн’о и жив’уче.
ему так лучше.
моё второе сердце знает цвет глаз,
которые будто вырваны из божественного контекста,
на глупые шутки улыбается через раз,
высчитывает проценты от каждого цента,
потраченного на приобретение мёртвых душ.
моё второе сердце совсем не боится стуж,
но и не любит их,
просто терпит, а там что уж -
был бы ты сам горяч да лих.
оно кажется мне таким органом,
что не вполне внутренний, скорее внешний:
часть тела ещё одна, но не лишняя,
конечность, так за все время и не отмершая.
оно спит в одеяле стёганом
по макушку укутанным - спрятанным.
оно умеет ещё и чувствовать, и дышать,
но что ещё важнее в нём:
в отличие от первого, у него есть ум,
оно может анализировать и решать.
и оно мне шепчет в опасной близости:
вырасти, девочка, пора давно вырасти,
пора сбавить свои скорости,
время бежит к старости.
я берегу своё второе сердце,
потому что оно полно мудрости,
всё исполнено зрелой нежности.
в первом сердце есть только глупости,
страсть и очень плохие отчётности:
сплошь погрешности.
иногда я, конечно, впадаю в панику,
если сбивается их унисонный ритм.
но все же два сердца - это мне много, маленькой.
режьте первое: сильное, а всё равно разбито.
одно из них знает запах русых волос,
оно робко шепчет: «встретимся в восемь?»,
и готово к ответу: «мы не увидимся вовсе».
оно любит поморщить от смеха нос
и дрожит, как от бандитской пули,
от невозможности услышать вопрос,
на который бы сразу: “yes,
my boss,
of course.
i’m absolutely and fully
yours”.
оно не спит в полнолуние, ждёт указа судьбы.
судьба молчит: то ли хватила чумы,
собирает и пилит свои гробы,
перебирает мешки крупы
на кутью, на старые раны накладывает новые швы.
да и чёрт с ней.
моё первое сердце нарастило мышцы,
мускулы смирения и стойкости,
отработало безразличные лица,
различные уровни плоскости
шуток, разговоров и реальностей.
моё первое сердце умеет врать, что у него всё нормально.
оно сильн’о и жив’уче.
ему так лучше.
моё второе сердце знает цвет глаз,
которые будто вырваны из божественного контекста,
на глупые шутки улыбается через раз,
высчитывает проценты от каждого цента,
потраченного на приобретение мёртвых душ.
моё второе сердце совсем не боится стуж,
но и не любит их,
просто терпит, а там что уж -
был бы ты сам горяч да лих.
оно кажется мне таким органом,
что не вполне внутренний, скорее внешний:
часть тела ещё одна, но не лишняя,
конечность, так за все время и не отмершая.
оно спит в одеяле стёганом
по макушку укутанным - спрятанным.
оно умеет ещё и чувствовать, и дышать,
но что ещё важнее в нём:
в отличие от первого, у него есть ум,
оно может анализировать и решать.
и оно мне шепчет в опасной близости:
вырасти, девочка, пора давно вырасти,
пора сбавить свои скорости,
время бежит к старости.
я берегу своё второе сердце,
потому что оно полно мудрости,
всё исполнено зрелой нежности.
в первом сердце есть только глупости,
страсть и очень плохие отчётности:
сплошь погрешности.
иногда я, конечно, впадаю в панику,
если сбивается их унисонный ритм.
но все же два сердца - это мне много, маленькой.
режьте первое: сильное, а всё равно разбито.