Городской закат
Проспект заливал розовый нежный закат выходного дня. Эффект вечернего уюта создавался за счет старых зданий вековой давности, построенных из желтого кирпича по обеим сторонам улицы, которые, отражая последние лучи заходящего солнца, придавали законченность городскому пейзажу.
В безветренном воздухе широкой улицы присутствовало нечто тревожное. Это на тонком уровне пронизывало подсознание горстки вечерних обитателей. Видимо, это принято называть шестым чувством, которое не удается понять, пока оно неожиданно не коснется твоих обыденных мыслей, оттесняя их на второй план. Это ощущение чего-то фатального, что не обсуждается незнакомыми прохожими, но создаёт своеобразное единение между присутствующими. Это как-будто все мы ждем чего-то, но чего именно, нам предстоит узнать лишь спустя.
Мы привыкли игнорировать тонкие сигналы шестого чувства, блокируя их логикой материального мира, который мы характеризуем тем, что видим, слышим, можем почувствовать, объясняя всё причинно-следственными связями, скудными как наш опыт за столь короткую жизнь в рамках привычных окружающий вещей.
Мы все ждали.
С каждой секундой воздух начинал приобретать странную тягучесть. Как-будто время превратилось в одну большую виниловую пластинку, теряющую обороты на середине произведения из-за слабеющей пружины граммофона.
Сквозь вакуум остановленного времени, под нашими взорами, над нашими поднятыми к небу головами, начали появляться несколько быстро увеличивающихся темных точек, сопровождаемых незнакомой нарастающей музыкой гула. Первые ноты надвигающегося армагеддона. Композиции, которой никто из нас не заказывал.
Пружина старого граммофона вновь туго скручена. Время пошло!
Кто-то побежал спотыкаясь налево, большая часть негласно решила бежать направо в переулок в тень между домами. Я почему-то медленно побежал вперед, вдоль улицы. Не знаю почему я принял именно такое решение, делающее все мои последующие шаги бессмысленными, бесполезными. Может я вообще не принимал никаких решений, а двигался лишь под силой инерции первоначального маршрута?
Сначала я ощутил безысходность и невозможность проиграть мелодию на секунды назад. Потом спокойствие, идущее параллельно с ожиданием неизбежного. Мысли более не цеплялись за надежду, которая возможно и была бы, решив я бежать поперек.
Далее, похоже всё восприятие окружающего мира превратилось во множественное число, исчисляемое каждым атомом моего тела. Меня какое-то время связывали лишь остатки мыслей... После, я стал ничем.
">
Я проснулся и пошёл на кухню выпить воды.
Этот сон я вспомнил лишь спустя неделю. Это призрачное, но кажущееся настолько реальным воспоминание что-то поменяло внутри меня.
Пора начать жить иначе.
Пока еще ноты превращаются в музыку под энергией сжатой пружины. Пока я еще не двинулся в никуда в сторону заката солнца, но всё равно не успев, обманывая себя, вплоть до написания вот этой самой строчки, о принятом решении, которого на самом деле нет.
В безветренном воздухе широкой улицы присутствовало нечто тревожное. Это на тонком уровне пронизывало подсознание горстки вечерних обитателей. Видимо, это принято называть шестым чувством, которое не удается понять, пока оно неожиданно не коснется твоих обыденных мыслей, оттесняя их на второй план. Это ощущение чего-то фатального, что не обсуждается незнакомыми прохожими, но создаёт своеобразное единение между присутствующими. Это как-будто все мы ждем чего-то, но чего именно, нам предстоит узнать лишь спустя.
Мы привыкли игнорировать тонкие сигналы шестого чувства, блокируя их логикой материального мира, который мы характеризуем тем, что видим, слышим, можем почувствовать, объясняя всё причинно-следственными связями, скудными как наш опыт за столь короткую жизнь в рамках привычных окружающий вещей.
Мы все ждали.
С каждой секундой воздух начинал приобретать странную тягучесть. Как-будто время превратилось в одну большую виниловую пластинку, теряющую обороты на середине произведения из-за слабеющей пружины граммофона.
Сквозь вакуум остановленного времени, под нашими взорами, над нашими поднятыми к небу головами, начали появляться несколько быстро увеличивающихся темных точек, сопровождаемых незнакомой нарастающей музыкой гула. Первые ноты надвигающегося армагеддона. Композиции, которой никто из нас не заказывал.
Пружина старого граммофона вновь туго скручена. Время пошло!
Кто-то побежал спотыкаясь налево, большая часть негласно решила бежать направо в переулок в тень между домами. Я почему-то медленно побежал вперед, вдоль улицы. Не знаю почему я принял именно такое решение, делающее все мои последующие шаги бессмысленными, бесполезными. Может я вообще не принимал никаких решений, а двигался лишь под силой инерции первоначального маршрута?
Сначала я ощутил безысходность и невозможность проиграть мелодию на секунды назад. Потом спокойствие, идущее параллельно с ожиданием неизбежного. Мысли более не цеплялись за надежду, которая возможно и была бы, решив я бежать поперек.
Далее, похоже всё восприятие окружающего мира превратилось во множественное число, исчисляемое каждым атомом моего тела. Меня какое-то время связывали лишь остатки мыслей... После, я стал ничем.
">
Я проснулся и пошёл на кухню выпить воды.
Этот сон я вспомнил лишь спустя неделю. Это призрачное, но кажущееся настолько реальным воспоминание что-то поменяло внутри меня.
Пора начать жить иначе.
Пока еще ноты превращаются в музыку под энергией сжатой пружины. Пока я еще не двинулся в никуда в сторону заката солнца, но всё равно не успев, обманывая себя, вплоть до написания вот этой самой строчки, о принятом решении, которого на самом деле нет.