Белянка
Читала дневники кошатников... И захотелось написать про мою первую кошку. Белянка была моим первым домашним животным, подаренным мне, когда мне было 8 лет, сдавшейся наконец мамой.
Первые - всегда особенные. Она была особенной. Пушистая белоснежная кошка с разноцветными глазами. У мусульман такие кошки считаются священными, только им позволен вход в мечеть. Её прабабка была турецкой ангоркой. А вот прадед, дед и отец - простыми Васьками с помойки. Но она сумела сохранить аристократическое достоинство.
Она была настоящей кошкой. Сама по себе. Она не любила людей. Мы тогда ничего не знали про кошек. Не знали, как выбирать ласковых котят, не знали, что котёнок должен быть с мамой до трёх месяцев. И принесли это перепуганное и дрожащее шестинедельное создание. Со временем с нами она смирилась. Но только с нами. И лишь настолько, чтобы перестать бросаться на нас с когтями. Брать себя в руки она не позволяла никогда. И других людей продолжала ненавидеть. Ненавидела она и других кошек и всегда с яростью бросалась в драку.
Она практически никогда не мяукала. Лишь по действительно важному поводу. Впервые этот звук я от неё услышала, когда ей было больше года и моя тётя случайно наступила на её котёнка. Вот тогда она и сказала "мяу". Несколько раз. Чётко, выразительно, глядя тёте в глаза, невероятно осуждающим тоном.
Она была идеальным питомцем. Никогда не драла ничего, кроме доски, никогда не ходила никуда, кроме раковины - причём сама научилась ходить туда. Её спокойно можно было пустить на заставленный хрусталём стол - она всегда могла пройти, ничего не разбив.
Она была очень умной. Вспоминается случай, как на даче соседская собака загнала её на сосну. Сосна была высоченной, абсолютно прямой, без единой ветки, многие соседские кошки сутками сидели там. Спуститься без помощи пожарной команды не смог никто. А она смогла. Посидела, перевела дух, и преспокойно слезла, задом, лицом к сосне, по спирали - то есть по всем правилам альпинизма. Причём случилось с ней это за два дня до появления на свет её последних котят.
Её пришлось усыпить незадолго до её пятнадцатилетия. Опухоль во рту. Неоперируемая. Она ещё хотела жить, она пыталась есть, но уже не могла. Другого выхода не было, но на душе тяжело до сих пор. И я до сих пор не могу поверить, что её с нами нет.
Она была первой. Она была особенной. Она была настоящей личностью.
Первые - всегда особенные. Она была особенной. Пушистая белоснежная кошка с разноцветными глазами. У мусульман такие кошки считаются священными, только им позволен вход в мечеть. Её прабабка была турецкой ангоркой. А вот прадед, дед и отец - простыми Васьками с помойки. Но она сумела сохранить аристократическое достоинство.
Она была настоящей кошкой. Сама по себе. Она не любила людей. Мы тогда ничего не знали про кошек. Не знали, как выбирать ласковых котят, не знали, что котёнок должен быть с мамой до трёх месяцев. И принесли это перепуганное и дрожащее шестинедельное создание. Со временем с нами она смирилась. Но только с нами. И лишь настолько, чтобы перестать бросаться на нас с когтями. Брать себя в руки она не позволяла никогда. И других людей продолжала ненавидеть. Ненавидела она и других кошек и всегда с яростью бросалась в драку.
Она практически никогда не мяукала. Лишь по действительно важному поводу. Впервые этот звук я от неё услышала, когда ей было больше года и моя тётя случайно наступила на её котёнка. Вот тогда она и сказала "мяу". Несколько раз. Чётко, выразительно, глядя тёте в глаза, невероятно осуждающим тоном.
Она была идеальным питомцем. Никогда не драла ничего, кроме доски, никогда не ходила никуда, кроме раковины - причём сама научилась ходить туда. Её спокойно можно было пустить на заставленный хрусталём стол - она всегда могла пройти, ничего не разбив.
Она была очень умной. Вспоминается случай, как на даче соседская собака загнала её на сосну. Сосна была высоченной, абсолютно прямой, без единой ветки, многие соседские кошки сутками сидели там. Спуститься без помощи пожарной команды не смог никто. А она смогла. Посидела, перевела дух, и преспокойно слезла, задом, лицом к сосне, по спирали - то есть по всем правилам альпинизма. Причём случилось с ней это за два дня до появления на свет её последних котят.
Её пришлось усыпить незадолго до её пятнадцатилетия. Опухоль во рту. Неоперируемая. Она ещё хотела жить, она пыталась есть, но уже не могла. Другого выхода не было, но на душе тяжело до сих пор. И я до сих пор не могу поверить, что её с нами нет.
Она была первой. Она была особенной. Она была настоящей личностью.