О дневнике Марии Башкирцевой. Обсуждение. Описание картин в Палаццо Питти (1874).
Отрывок из знаменитых дневниковых записей 16-летней Марии Башкирцевой (1858-1884), которую принято называть русской художницей. С двенадцати лет Мария вела на французском языке дневник, ставший впоследствии знаменитым. 12 лет записей (сто пять тетрадей). Дневник был неоднократно переведён на многие языки, в том числе и на русский.
«Будучи личностью феноменальною и подстрекаемая отважною искренностью, она беспрестанно роется в глубине своей души и вытаскивает на поверхность всё, что находит на дне, испещренном холмами и долинами, подобно дну океана. Она русская, и притом интенсивно русская, потому что она интенсивна во всем. Её жизнь прошла почти целиком вне её родины, сперва по семейным обстоятельствам, а потом - также и ради здоровья. Главные части её упадают на Ниццу, где она впервые почувствовала великолепие природы, и на Париж, где она подвергается дисциплине и со страстью предается изучению искусства». © Уильям Эварт Гладстон Из журнала „Nineteenth Century", 1889 October, N 152
Этот отрывок посвящен поездке во Флоренцию. Описание впечатлений от галереи в Палаццо Питти.
12 сентября 1874 Путешествие во Флоренцию.
«Мы объезжаем город в ландо, в полном туалете. Ах, как я люблю эти мрачные дома, эти портики, эти колонны, эту массивную, величественную архитектуру! Стыдитесь, архитекторы французские, русские, английские, спрячьтесь от стыда под землю, провалитесь сквозь землю, парижские дворцы! Не Лувр - он безукоризнен, - но все остальные. Никогда больше не достигнуть этого чудного великолепия итальянцев. Я гляжу во все глаза на громадные камни палаццо Питти! Город грязен, чуть не в лохмотьях, но сколько в нем красоты! О, страна Данте, Медичи, Савонаролы! Как ты полна чудных воспоминаний для тех, кто думает, чувствует, понимает! Сколько дивных творений! Сколько развалин! О, негодный король! О, если бы я была королевой!
Я обожаю живопись, скульптуру, искусство, где бы оно ни проявлялось. Я могла бы проводить целые дни в этих галереях; но тетя нездорова, едва может ходить со мной, и я жертвую этим. Впрочем, жизнь для меня ещё впереди, еще будет время увидеть.
В палаццо Питти я не нахожу ни одного костюма, достойного подражания, но какая красота, какая живопись!
Признаться ли? я не смею... Все будут кричать: караул! караул! Ну-ка, признавайся!.. Дело в том, что «сидящая Богородица» Рафаэля мне не нравится. Лицо Богородицы бледно, цвет лица какой-то неестественный, выражение - подходящее скорее какой-нибудь горничной, чем Святой Деве, матери Христа... Но зато там есть «Магдалина» Тициана, которая привела меня в восторг. Только всегда есть какое-нибудь «только» - у нее полные, слишком пухлые руки: прекрасные руки для пятидесятилетней женщины. Есть также некоторые вещи Рубенса, Ван Дейка - очаровательные. «Ложь» Сальватора Розы - очень хороша, очень правдива. Я сужу не в качестве знатока, мне нравится то, что всего правдивее, что ближе к природе. Да и не состоит ли в этом подражании природе самая цель живописи.
Я очень люблю полную и свежую фигуру жены Веронезе, им написанную. Я люблю этот жанр его живописи. Я обожаю Тициана, Ван Дейка, но этот несчастный Рафаэль! Только не узнал бы кто-нибудь, что я пишу! Меня приняли бы за дуру. Я не критикую Рафаэля - я не понимаю его, со временем я, конечно, пойму его красоты. Однако, портрет папы Льва - не помню которого - X, кажется, просто удивителен.
«Святая Дева с младенцем Христом» Мурильо также привлекла моё внимание: это свежо, естественно.
К моему великому удовольствию, оказалось, что картинная галерея меньше, чем я думала. Это убийственно, когда галереи бесконечны, как лабиринт, и при том иногда еще более ужасные, чем на Крите.
Я провела во дворце два часа, не садясь ни на минуту, и не устала!.. Вещи, которые я люблю, не утомляют меня. Когда приходится смотреть картины и особенно статуи - я точно из железа. А если бы меня заставили ходить по магазинам Лувра или «Bon Marche», даже Ворта, - да я бы через три четверти часа расплакалась!
Ни одно путешествие еще не доставляло мне такого удовлетворения, как это, наконец-то я нахожу вещи, достойные осмотра. Я обожаю эти мрачные дворцы Строцци. Я обожаю эти громадные двери, эти великолепные дворы, галереи, колонны. Это так величественно, мощно, прекрасно!.. Ах, мир вырождается; хотелось бы сравнять с землей современные постройки, когда сравниваешь их с этими гигантскими камнями, нагроможденными друг на друга и высящимися до небес. Приходится проходить под мостиками, соединяющими дворцы на страшной, невероятной высоте…
Ну, дитя мое, умерь свои выражения: что же скажешь ты после этого о Риме?»
Про картину Маурильо, о которой упоминает Мария. Полотно выставлялось в Палаццо Питти с приписыванием Мурильо с 1828 года. Хотя его происхождение неизвестно. Стилистически картину можно сравнить с серией «Мадонн», написанных Мурильо в 1650-1655 годах, выполненных в юношеском возрасте.
Madonna con Bambino ca 1650-1655. Murillo Bartolomè Esteban (1618/ 1682)
157 х 107 см. Картина находится в коллекции дворца Питти (картина находится в зале Sala di Marte).
На картины Рафаэля и Тициана лучше взглянуть в залах дворца Питти: Палаццо Питти, Галерея Палатина, Флоренция.
По поводу Марии Магдалины работы Тициана - картина прекрасна, и руки прекрасны (Марии Башкирцевой на тот момент всего 16 лет, и в своём дневнике она несколько раз упоминает о своих руках, которыми любуется, возможно, поэтому Мария пишет критическое замечание). Меня скорее смущают прекрасные волосы Марии Магдалины, вот когда густые красивые волосы закрывают тело наподобие одежд, напоминающих накинутые на плечи меховые шкуры.
Но вернусь к дневникам Марии Башкирцевой.
Начала читать. В сохранившихся её картинах я не вижу ровным счётом ничего кроме усердия. Французский поэт Франсуа Коппе, к примеру, в предисловии к дневникам хвалит картину «Встреча» (1884) (с группой уличных мальчуганов др. название «Митинг», «Заговор»). Картин слишком мало, чтобы вообще заводить разговор о живописи, о Башкирцевой, как художнице. Другое дело - её дневниковые записи. Даже среди обычного подросткового занудства попадаются весьма эмоциональные пассажи (хотя и слегка утомительно читать про все эти переживательные рассуждения юной влюблённой особы). Среди обычного детского дневникового самокопания вдруг встречаюся удивительные строки, вызывающие симпатию, сопереживание, желание примерить «на себя» - оглянуться на свои собственные дневниковые записи, соответствующие этому возрасту. Или же совсем наоборот, её реплики вызывают досаду и раздражение. Но уже в 13-ти летнем возрасте Мария является весьма талантливой рассказчицей. А в 15 лет повествует от имени женщин: «Тут (в дневнике N.) вся женщина, со всеми своими мыслями и надеждами, разочарованиями, со всеми своими скверными и хорошими сторонами, с горестями и радостями. Я ещё не вполне женщина, но я буду ею».
1873 (15 лет)
«Мама бранит Поля; дедушка перебивает маму, он вмешивается не в своё дело и подрывает в Поле уважение к маме. Поль уходит, ворча, как
лакей. Я выхожу в корридор и прошу дедушку не вмешиваться в дела «администрации» и предоставить маме поступать по своему усмотрению. Грешно восстановлять детей против родителей, хотя-бы по недостатку такта. Дедушка начинает кричать; это меня смешит; все эти бури всегда смешат меня, а затем возбуждают жалость ко всем этим несчастным, которые страдают только от безделья... Господи, если-бы я была на 10 лет старше! Если бы я была свободна! Но что делать, когда связан по рукам и по ногам всеми этими тетушками, дедушкой, уроками, наставницами, семьей?... Целая свита, в тысячу трубачей!»
«Никогда не понравится мне человек ниже меня по положению; все банальные люди мне противны, раздражают меня. Человек бедный теряет
половину своего достоинства; он кажется маленьким, жалким, имеет вид какой-то пешки. Тогда как человек богатый, независимый полон гордого покоя. Уверенность всегда имеет в себе нечто победоносное».
«Суббота, 8 ноября. «Никогда не нужно позволять заглядывать в свою душу, даже тем, кто нас любит. Нужно держаться средины и, уходя, оставлять по себе сожаление и иллюзии».
1874
«Пятница, 16-го июля. Соответственно моей теории о перенесении любви, вся сумма её, которой я обладаю, сосредоточена в настоящий момент на Викторе, одной из моих собак. Я завтракаю, а он напротив меня положил на стол свою славную большую морду. Будем любить собак, одних только собак! Люди и кошки - недостойные твари. А между тем, собака - грязна, она жадными глазами следит за тем, как вы едите, она привязывается за то, что её кормят. Однако, - я никогда не кормлю своих собак, а они любят меня. А Пратер, который покинул меня из ревности к Виктору и перешел к маме!.. А люди, разве они не ждут также подачки, разве они не так же прожорливы и продажны».
«Понедѣльник, 2-го августа. После целаго дня беготни по магазинам, портным и модисткам, прогулок и кокетства, я надеваю пеньюар и читаю своего любезнаго Друга Плутарха».
«Шум Парижа, этот громадный, как город, отель, со всем этим людом, вечно ходящим, говорящим, читающим, курящим, глазеющим, - голова идет кругом! Я люблю Париж, и сердце моё бьется. Я хочу жить скорее, скорее, скорее...»
«Суббота, 9 октября. Если бы я родилась принцессей Бурбонской, как madame de Longueville, если бы мне прислуживали графы, если бы родственниками и друзьями моими были короли, если бы с самого своего рождения я только и встречала, что преклоненные головы заискивающих придворных, если бы я ходила только по коврам, украшенным гербами, и спала под королевскими балдаҳинами, если бы у меня был целый ряд предков - один славнее другого; если бы у меня было всё это, я не могла бы быть ни более гордой, ни более надменной, чем теперь ‹…› В момент моей мании величия все предметы кажутся мне не достойными прикосновения, перо моё отказывается писать обыденные имена. Я смотрю с сверхъестественным пренебрежением на всё, что окружает меня, а потом говорю себе со вздохом: ну, подбодрись, это время только переход, ведущий меня куда-то, где мне будет хорошо».
1876
«Вторник, 18 апреля. В полдень мы отправляемся в путь к Помпее. Мы едем в коляске, потому что дорога очень красива и можно любоваться Везувием и городами Кастелломар и Сорренто. Администрация, прислуга раскопок - превосходна. Странно и любопытно прогуливаться по улицам этого мертвого города.
Мы взяли стул с носильщиком, и мама, и я, по очереди, отдыхали на нем.
Скелеты - ужасны, эти несчастные застыли в самых раздирающих позах. Я смотрела на остатки домов, на фрески, я старалась мысленно восстановить всё это, я населяла в своём воображены эти дома и улицы...
Что за ужасная сила эта стихия, поглотившая целый город.
Я слышала, как мама говорила о замужестве.
- Женщина создана для страдания, - говорила она, - даже с лучшим из мужей.
- Женщина до замужества, - говорю я, - это Помпея до извержения, а женщина после замужества - Помпея после извержения.
Быть может, я права!
Я очень утомлена, взволнована, огорчена. Мы возвращаемся только к восьми часам».
В сети огромное количество упоминаний о Марии Башкирцевой и её дневниках, но вчитывался ли кто-либо от и до, во все эти старательно воспроизведенные многостраничные диалоги, я не уверена. Девочке 17-ть, и так старательно записывать фразу за фразой, это же не сценарий фильма, не пьеса, а дневник. Но как же можно пропустить вот эти буски и Дюма)
«Пятница 19 мая.Тётя пошла в Ватикан, а я, не имея возможности быть с Пьетро, предпочитаю побыть одна. Он придет к пяти часам; я бы так хотела, чтобы тётя к тому времени еще не возвратилась. Я хотела бы остаться с ним наедине, но так, чтобы это казалось невольным, потому что я не могу больше показывать ему, что я ищу встречи с ним.
Я только что пела и чувствую боль в груди. И вот вы уже видите, что я позирую как бы в роли мученицы! Как это глупо!
Я причесана, как Венера Капитолийская, одета в белое, как Беатриче, с четками и перламутровым крестом на шее.
Что ни говори, а есть в человеке известная потребность в идолопоклонстве, в материальных, физических ощущениях! Бога в простоте Его величия недостаточно. Нужны образа, чтобы глядеть на них, и кресты, чтобы к ним прикладываться.
Вчера вечером я сосчитала буски своих четок: их шестьдесят, и я шестьдесят раз положила земной поклон, каждый раз прикасаясь лбом к самому полу. У меня наконец захватило дыхание от этого, и мне казалось, что такой поступок приятен Богу. Это, конечно, вздор, однако я имела искреннее желание угодить Ему.
Придает ли Бог цену этому желанию?
Ах да, у меня есть Новый Завет… Не находя святой книги, я читаю Дюма. Это далеко не одно и то же!»
И ещё одна важная цитата:
«Я не знаю в совершенстве ни одного языка. Моим родным языком я владею хорошо только для домашнего обихода. Я уехала из России десяти лет; я хорошо говорю по-итальянски и по-английски. Я думаю и пишу по-французски, а между тем, кажется, делаю еще грамматические ошибки. Часто мне приходится искать слов, и с величайшей досадой я нахожу у какого-нибудь знаменитаго писателя мою мысль, выраженную легко и изящно!»
Обсужение дневника Башкирцевой на рубеже XIX-XX века. Критические статьи. Читайте в комментариях к теме.
«Будучи личностью феноменальною и подстрекаемая отважною искренностью, она беспрестанно роется в глубине своей души и вытаскивает на поверхность всё, что находит на дне, испещренном холмами и долинами, подобно дну океана. Она русская, и притом интенсивно русская, потому что она интенсивна во всем. Её жизнь прошла почти целиком вне её родины, сперва по семейным обстоятельствам, а потом - также и ради здоровья. Главные части её упадают на Ниццу, где она впервые почувствовала великолепие природы, и на Париж, где она подвергается дисциплине и со страстью предается изучению искусства». © Уильям Эварт Гладстон Из журнала „Nineteenth Century", 1889 October, N 152
Этот отрывок посвящен поездке во Флоренцию. Описание впечатлений от галереи в Палаццо Питти.
12 сентября 1874 Путешествие во Флоренцию.
«Мы объезжаем город в ландо, в полном туалете. Ах, как я люблю эти мрачные дома, эти портики, эти колонны, эту массивную, величественную архитектуру! Стыдитесь, архитекторы французские, русские, английские, спрячьтесь от стыда под землю, провалитесь сквозь землю, парижские дворцы! Не Лувр - он безукоризнен, - но все остальные. Никогда больше не достигнуть этого чудного великолепия итальянцев. Я гляжу во все глаза на громадные камни палаццо Питти! Город грязен, чуть не в лохмотьях, но сколько в нем красоты! О, страна Данте, Медичи, Савонаролы! Как ты полна чудных воспоминаний для тех, кто думает, чувствует, понимает! Сколько дивных творений! Сколько развалин! О, негодный король! О, если бы я была королевой!
Я обожаю живопись, скульптуру, искусство, где бы оно ни проявлялось. Я могла бы проводить целые дни в этих галереях; но тетя нездорова, едва может ходить со мной, и я жертвую этим. Впрочем, жизнь для меня ещё впереди, еще будет время увидеть.
В палаццо Питти я не нахожу ни одного костюма, достойного подражания, но какая красота, какая живопись!
Признаться ли? я не смею... Все будут кричать: караул! караул! Ну-ка, признавайся!.. Дело в том, что «сидящая Богородица» Рафаэля мне не нравится. Лицо Богородицы бледно, цвет лица какой-то неестественный, выражение - подходящее скорее какой-нибудь горничной, чем Святой Деве, матери Христа... Но зато там есть «Магдалина» Тициана, которая привела меня в восторг. Только всегда есть какое-нибудь «только» - у нее полные, слишком пухлые руки: прекрасные руки для пятидесятилетней женщины. Есть также некоторые вещи Рубенса, Ван Дейка - очаровательные. «Ложь» Сальватора Розы - очень хороша, очень правдива. Я сужу не в качестве знатока, мне нравится то, что всего правдивее, что ближе к природе. Да и не состоит ли в этом подражании природе самая цель живописи.
Я очень люблю полную и свежую фигуру жены Веронезе, им написанную. Я люблю этот жанр его живописи. Я обожаю Тициана, Ван Дейка, но этот несчастный Рафаэль! Только не узнал бы кто-нибудь, что я пишу! Меня приняли бы за дуру. Я не критикую Рафаэля - я не понимаю его, со временем я, конечно, пойму его красоты. Однако, портрет папы Льва - не помню которого - X, кажется, просто удивителен.
«Святая Дева с младенцем Христом» Мурильо также привлекла моё внимание: это свежо, естественно.
К моему великому удовольствию, оказалось, что картинная галерея меньше, чем я думала. Это убийственно, когда галереи бесконечны, как лабиринт, и при том иногда еще более ужасные, чем на Крите.
Я провела во дворце два часа, не садясь ни на минуту, и не устала!.. Вещи, которые я люблю, не утомляют меня. Когда приходится смотреть картины и особенно статуи - я точно из железа. А если бы меня заставили ходить по магазинам Лувра или «Bon Marche», даже Ворта, - да я бы через три четверти часа расплакалась!
Ни одно путешествие еще не доставляло мне такого удовлетворения, как это, наконец-то я нахожу вещи, достойные осмотра. Я обожаю эти мрачные дворцы Строцци. Я обожаю эти громадные двери, эти великолепные дворы, галереи, колонны. Это так величественно, мощно, прекрасно!.. Ах, мир вырождается; хотелось бы сравнять с землей современные постройки, когда сравниваешь их с этими гигантскими камнями, нагроможденными друг на друга и высящимися до небес. Приходится проходить под мостиками, соединяющими дворцы на страшной, невероятной высоте…
Ну, дитя мое, умерь свои выражения: что же скажешь ты после этого о Риме?»
Про картину Маурильо, о которой упоминает Мария. Полотно выставлялось в Палаццо Питти с приписыванием Мурильо с 1828 года. Хотя его происхождение неизвестно. Стилистически картину можно сравнить с серией «Мадонн», написанных Мурильо в 1650-1655 годах, выполненных в юношеском возрасте.
Madonna con Bambino ca 1650-1655. Murillo Bartolomè Esteban (1618/ 1682)
157 х 107 см. Картина находится в коллекции дворца Питти (картина находится в зале Sala di Marte).
На картины Рафаэля и Тициана лучше взглянуть в залах дворца Питти: Палаццо Питти, Галерея Палатина, Флоренция.
По поводу Марии Магдалины работы Тициана - картина прекрасна, и руки прекрасны (Марии Башкирцевой на тот момент всего 16 лет, и в своём дневнике она несколько раз упоминает о своих руках, которыми любуется, возможно, поэтому Мария пишет критическое замечание). Меня скорее смущают прекрасные волосы Марии Магдалины, вот когда густые красивые волосы закрывают тело наподобие одежд, напоминающих накинутые на плечи меховые шкуры.
Но вернусь к дневникам Марии Башкирцевой.
Начала читать. В сохранившихся её картинах я не вижу ровным счётом ничего кроме усердия. Французский поэт Франсуа Коппе, к примеру, в предисловии к дневникам хвалит картину «Встреча» (1884) (с группой уличных мальчуганов др. название «Митинг», «Заговор»). Картин слишком мало, чтобы вообще заводить разговор о живописи, о Башкирцевой, как художнице. Другое дело - её дневниковые записи. Даже среди обычного подросткового занудства попадаются весьма эмоциональные пассажи (хотя и слегка утомительно читать про все эти переживательные рассуждения юной влюблённой особы). Среди обычного детского дневникового самокопания вдруг встречаюся удивительные строки, вызывающие симпатию, сопереживание, желание примерить «на себя» - оглянуться на свои собственные дневниковые записи, соответствующие этому возрасту. Или же совсем наоборот, её реплики вызывают досаду и раздражение. Но уже в 13-ти летнем возрасте Мария является весьма талантливой рассказчицей. А в 15 лет повествует от имени женщин: «Тут (в дневнике N.) вся женщина, со всеми своими мыслями и надеждами, разочарованиями, со всеми своими скверными и хорошими сторонами, с горестями и радостями. Я ещё не вполне женщина, но я буду ею».
1873 (15 лет)
«Мама бранит Поля; дедушка перебивает маму, он вмешивается не в своё дело и подрывает в Поле уважение к маме. Поль уходит, ворча, как
лакей. Я выхожу в корридор и прошу дедушку не вмешиваться в дела «администрации» и предоставить маме поступать по своему усмотрению. Грешно восстановлять детей против родителей, хотя-бы по недостатку такта. Дедушка начинает кричать; это меня смешит; все эти бури всегда смешат меня, а затем возбуждают жалость ко всем этим несчастным, которые страдают только от безделья... Господи, если-бы я была на 10 лет старше! Если бы я была свободна! Но что делать, когда связан по рукам и по ногам всеми этими тетушками, дедушкой, уроками, наставницами, семьей?... Целая свита, в тысячу трубачей!»
«Никогда не понравится мне человек ниже меня по положению; все банальные люди мне противны, раздражают меня. Человек бедный теряет
половину своего достоинства; он кажется маленьким, жалким, имеет вид какой-то пешки. Тогда как человек богатый, независимый полон гордого покоя. Уверенность всегда имеет в себе нечто победоносное».
«Суббота, 8 ноября. «Никогда не нужно позволять заглядывать в свою душу, даже тем, кто нас любит. Нужно держаться средины и, уходя, оставлять по себе сожаление и иллюзии».
1874
«Пятница, 16-го июля. Соответственно моей теории о перенесении любви, вся сумма её, которой я обладаю, сосредоточена в настоящий момент на Викторе, одной из моих собак. Я завтракаю, а он напротив меня положил на стол свою славную большую морду. Будем любить собак, одних только собак! Люди и кошки - недостойные твари. А между тем, собака - грязна, она жадными глазами следит за тем, как вы едите, она привязывается за то, что её кормят. Однако, - я никогда не кормлю своих собак, а они любят меня. А Пратер, который покинул меня из ревности к Виктору и перешел к маме!.. А люди, разве они не ждут также подачки, разве они не так же прожорливы и продажны».
«Понедѣльник, 2-го августа. После целаго дня беготни по магазинам, портным и модисткам, прогулок и кокетства, я надеваю пеньюар и читаю своего любезнаго Друга Плутарха».
«Шум Парижа, этот громадный, как город, отель, со всем этим людом, вечно ходящим, говорящим, читающим, курящим, глазеющим, - голова идет кругом! Я люблю Париж, и сердце моё бьется. Я хочу жить скорее, скорее, скорее...»
«Суббота, 9 октября. Если бы я родилась принцессей Бурбонской, как madame de Longueville, если бы мне прислуживали графы, если бы родственниками и друзьями моими были короли, если бы с самого своего рождения я только и встречала, что преклоненные головы заискивающих придворных, если бы я ходила только по коврам, украшенным гербами, и спала под королевскими балдаҳинами, если бы у меня был целый ряд предков - один славнее другого; если бы у меня было всё это, я не могла бы быть ни более гордой, ни более надменной, чем теперь ‹…› В момент моей мании величия все предметы кажутся мне не достойными прикосновения, перо моё отказывается писать обыденные имена. Я смотрю с сверхъестественным пренебрежением на всё, что окружает меня, а потом говорю себе со вздохом: ну, подбодрись, это время только переход, ведущий меня куда-то, где мне будет хорошо».
1876
«Вторник, 18 апреля. В полдень мы отправляемся в путь к Помпее. Мы едем в коляске, потому что дорога очень красива и можно любоваться Везувием и городами Кастелломар и Сорренто. Администрация, прислуга раскопок - превосходна. Странно и любопытно прогуливаться по улицам этого мертвого города.
Мы взяли стул с носильщиком, и мама, и я, по очереди, отдыхали на нем.
Скелеты - ужасны, эти несчастные застыли в самых раздирающих позах. Я смотрела на остатки домов, на фрески, я старалась мысленно восстановить всё это, я населяла в своём воображены эти дома и улицы...
Что за ужасная сила эта стихия, поглотившая целый город.
Я слышала, как мама говорила о замужестве.
- Женщина создана для страдания, - говорила она, - даже с лучшим из мужей.
- Женщина до замужества, - говорю я, - это Помпея до извержения, а женщина после замужества - Помпея после извержения.
Быть может, я права!
Я очень утомлена, взволнована, огорчена. Мы возвращаемся только к восьми часам».
В сети огромное количество упоминаний о Марии Башкирцевой и её дневниках, но вчитывался ли кто-либо от и до, во все эти старательно воспроизведенные многостраничные диалоги, я не уверена. Девочке 17-ть, и так старательно записывать фразу за фразой, это же не сценарий фильма, не пьеса, а дневник. Но как же можно пропустить вот эти буски и Дюма)
«Пятница 19 мая.Тётя пошла в Ватикан, а я, не имея возможности быть с Пьетро, предпочитаю побыть одна. Он придет к пяти часам; я бы так хотела, чтобы тётя к тому времени еще не возвратилась. Я хотела бы остаться с ним наедине, но так, чтобы это казалось невольным, потому что я не могу больше показывать ему, что я ищу встречи с ним.
Я только что пела и чувствую боль в груди. И вот вы уже видите, что я позирую как бы в роли мученицы! Как это глупо!
Я причесана, как Венера Капитолийская, одета в белое, как Беатриче, с четками и перламутровым крестом на шее.
Что ни говори, а есть в человеке известная потребность в идолопоклонстве, в материальных, физических ощущениях! Бога в простоте Его величия недостаточно. Нужны образа, чтобы глядеть на них, и кресты, чтобы к ним прикладываться.
Вчера вечером я сосчитала буски своих четок: их шестьдесят, и я шестьдесят раз положила земной поклон, каждый раз прикасаясь лбом к самому полу. У меня наконец захватило дыхание от этого, и мне казалось, что такой поступок приятен Богу. Это, конечно, вздор, однако я имела искреннее желание угодить Ему.
Придает ли Бог цену этому желанию?
Ах да, у меня есть Новый Завет… Не находя святой книги, я читаю Дюма. Это далеко не одно и то же!»
И ещё одна важная цитата:
«Я не знаю в совершенстве ни одного языка. Моим родным языком я владею хорошо только для домашнего обихода. Я уехала из России десяти лет; я хорошо говорю по-итальянски и по-английски. Я думаю и пишу по-французски, а между тем, кажется, делаю еще грамматические ошибки. Часто мне приходится искать слов, и с величайшей досадой я нахожу у какого-нибудь знаменитаго писателя мою мысль, выраженную легко и изящно!»
Обсужение дневника Башкирцевой на рубеже XIX-XX века. Критические статьи. Читайте в комментариях к теме.