Лубок «Как мыши кота хоронили». Происхождение сюжета. Сатирический сюжет в народном творчестве.
Знаменитый мотив русского лубка «Как мыши кота хоронили» является не только сказочным сюжетом, но и одним из самых востребованных на протяжении многих столетий примеров острой социальной сатиры.
Фотографии сделаны в Русском музее в 2017 году. Резная скульптура Фёдора Дмитриевича Ерошкина (1879-1936)
Ерошкин Ф. Д. Коллекция Русского музея. Санкт-Петербург.
Я была уверена, что кот притворяется, а глупые мыши рано радуются. Уверенность моя основывалась на знаниях, почерпнутых когда-то из детской сказки «Как мыши кота хоронили» в пересказе Василия Андреевича Жуковского. У Жуковского хитрый и опасный кот Мурлыка обманул мышей и устроил настоящее мышиное побоище. Оказывается, история эта пришла из глубины веков, и рассказывал её всяк на свой лад.
Рисунки к произведению Жуковского выполнил русский художник Георгий Нарбут (1886-1920).
Издательство: Стрекоза, 2017 год. Серия: Школьная программа
Лубочная картинка XVIII века.
Критический разбор, написанный Владимиром Стасовым (1824 -1906) взят мной из отчёта Академии Наук:
Отчетъ о второмъ присуждении наградъ графа Уварова 25 сентября 1858 года.
Розборъ сочиненiя Д. Равинскаго: Обозрѣниiе русскаго гравированиiя на металлѣ и на деревѣ до 1725 года, состаленный В. Стасовымъ.
Цитата:
«Въ Императорской Публичной Библіотекѣ, въ ея коллекции лубочныхъ картинокъ, есть два листка изъ Погодинской коллекции, которые по сюжету своему и по грубости работы были иногда относимы къ отдаленной эпохѣ Русскаго гравирования на деревѣ. Это - Баба-Яга и Мыши кота погребаютъ, о которыхъ будетъ не излишнимъ сказать здѣсь нѣсколько словъ.»
«Что касается до картинки Мыши кота погребаютъ, то ее равномѣрно нельзя отнести ни къ слишкомъ раннему, ни къ слишкомъ позднему времени. Ее иногда приписывали времени Іоанна Грознаго, а иногда времени Петра Великаго, основываясь на нѣкоторыхъ намекахъ сюжета и текста. Снегиревъ (Лубочн. картинки, стр. 20) и Макаровъ (Вѣстникъ Европы, 1821, № 9, стр. 53) предполагаютъ даже, что прототипомъ Русской картинки была картинка «Мыши кота погребаютъ», выпущенная въ свѣтъ Лютеранами, а потомъ Чехами, по случаю смерти Папы Пія ( ІІ ? ), преслѣдовавшаго тѣхъ и другихъ. Я не могъ найти этого указанія въ сочиненіи Богемца Гайка (котораго «Чешскую хронику» я имѣлъ возможность просматривать въ оригинальномъ изданіи 1541 года, при помощи молодaгo нашего Славяниста, В. И. Ламанскаго); но если даже дѣйствительно существовала подобная картинка у Чеховъ, то у насъ заимствованіе удержало только самыя общая черты, и переработало каррикатуру эту въ чисто-національныхъ формахъ и духѣ. Какъ всѣ надписи, такъ и всѣ подробности рисунка чисто-Русскаго содержанія.
Начать съ того уже, что это похороны зимнiя, - кота везутъ ва саняхъ; возничій сидить на облучкѣ; сани везутъ въ Русской упряжи: «макарки тянутъ лямки», и «мыши с Резани, а прозваниемъ они макары, лямками кота тянутъ, нотсадно работаютъ»; погоняетъ ихъ Русскій кнутъ; впереди «подкопенная мышь гонецъ гонетъ»; ее провожаютъ музыканты играющіе на волынкѣ, и на свирели, и бьющіе въ бубенъ; еще-же «мышь пищитъ, пироги тащитъ», и «мыши несутъ ушатъ добраго питья выморознаго, зяблаго году изподзалоду», самъ котъ «Казанской, а умъ Астраханской, разумъ Сибирской». Исключая послѣдней подписи нѣтъ никакого указанія, которое заставило-бы отнести сочиненіе этой картинки ко времени Іоанна Грознаго. Говорю «сочиненіе», потому что что касается до оттиска, то онъ, подобно нашей Бабѣ-Яге, принадлежитъ по всей вѣроятности XVIII столѣтію».
Стасов подробно рассматривает оттиски на бумаге и делает вывод:
«Такимъ образомъ, знаки бумаги позволяютъ отнести оттискъ отчасти къ Петровскому, отчасти къ Екатерининскому времени, къ посліднему скоре, чѣмъ къ первому. Но въ самой картинкѣ мы имеемъ одну подробность, которая наводить на мысль, что картинка эта всего скоре принадлежить (по сочиненію, если не по оттиску) къ эпохѣ Петра Великаго. Передъ процессіей кота, въ верхнемъ ряду (ихъ въ картинкѣ два) везутъ на колесахъ бочку съ каким-то питьемъ; запряжена въ нее мышь, а на этой верхомъ сидить мышенокъ, который куритъ коротенькую Голландскую трубочку, подъ нимъ надпись «мышка тянетъ табачишка». Но при Іоаннѣ Грозномъ табакъ не былъ еще въ употребленіи в России; онъ у насъ ввелся Англійскими и Голландскими купцами лишь въ самомъ концѣ XVI столѣтія ( * ) . - (раньше почти все остальной Европы); однакоже и въ XVII вѣкѣ онъ былъ у насъ еще строго запрещенъ. Указъ царя Михайла Фeодоровича 1634 года и Уложеніе Царя Алексѣя Михайловича назначали смертную казнь за куреніе табака. Лишь въ первые годы царствованія Петра I вышло дозволеніе безнаказанно привозить его въ Россію ( Полное Собр. Зак. Т. III, статья 1570, Указъ 1 февр. 1697). Позже царствованія Петра I куреніе табака и притомъ изъ Голландской трубки, наврядъ-ли могло быть представлено въ народной каррикатурѣ: оно уже не имѣло никакого сатирическаго значенія, потому-что сдѣлалось дѣломъ обыкновеннымъ. Впрочемъ въ верхнему ряду процессіи, есть бочка, которую везутъ наколесах: и еще: «Мышь едитъ на колесахъ а заступъ втаракахъ да скляница вина въ рукахъ». И башня, и растеніе точно взяты изъ картинокъ Лицевой Книги Бытiя и соединеннаго съ нею Апокалипсиса. Наконецъ, буквы надписей въ «Мыши кота погребаютъ» не имѣютъ никакой разницы съ буквами надписей Лицевой Библии, и другихъ гравюръ несомнено Петровскаго времени... Окончательное-же общее заключеніе о происхожденіи и первоначальномъ сочиненіи нашихъ двухъ, столько-національныхъ картинокъ, будетъ зависѣть отъ открытия новыхъ фактовъ. При этомъ, наши филологи объяснятъ значеніе многихъ выраженій, встрѣчающихся на нашихъ двухъ лубочныхъ картинкахъ...»
*с Резани в тексте 1858 года написано через «е»
Ещё один вариант. Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год (б-ка им. Н. А. Некрасова). Примечание: написание фамилии автора через «о».
На этой гравюре «мышка тянет табачишка», сидя в коляске - верхний ряд справа.
Объяснение выражения «Макарки съ Рязани тянутъ лямки»
Источник цитат: «Лубочныя картинки Русскаго народа въ Московскомъ мірѣ» Москва, 1861 год. Автор: русский историк Иван Михайлович Снегирев (1793-1868)
«Ето объясняется намъ встрѣчею, сдѣланною Петру І въ Рязани. Онъ спросилъ одного изъ подносившихъ ему хлѣбъ соль: «какъ тебя зовутъ?»
«Макаромъ, надежа Государь,» тотъ отвѣчалъ . - «Очень хорошо, примолвилъ Петръ, а прочie, услышавъ такой отзывъ, подумали , что ето имя ему очень понравилось и на вопросъ его объ ихъ именахъ всѣ сказались Макарами. «Будьте же вы всѣ Maкарами,» примолвилъ Царь. Съ того времени Рязанцевъ и стали прозывать Макарами.»
Снегирёв, в свою очередь, ориентируется на описание гравюры, сделанное Стасовым:
«Г. Стасовъ почитаеть етотъ естампъ оттискомъ, сдѣланнымъ въ XVIII вѣкѣ съ досокъ, рѣзанныхъ ранѣе того времени, именно въ первой половинѣ тогоже столѣтія, но съ нѣкоторыми только подробностями, принадлежащими XVII вѣку. Въ етой редакции всѣхъ фигуръ 23, между тѣмъ какъ въ позднѣйшей, составленной по образцу первой, ихъ 66; при томъ многія оконечности и надписи прибавлены. Намъ неизвѣстно, когда именно и кѣмъ сочинена и пересочинена ета картинка; но послѣдующая изданія, рѣзанныя на мѣди, не похожи на вышеприведенную нами».
Летний вариант гравюры с 66 мышами. Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год
Снегирёв даёт описание каждой из 66 мышей, текст можно увеличить (жаргонизмы он запикивает точками):
«Какъ волкъ въ отношении къ овцамь, такъ и котъ въ отношении къ мышамъ издревле занімали въ басняхъ и притчахъ свойственную имъ роль: тотъ и другой утѣснителей и мучителей, а овцы и мыши утісненныхъ и страждущихъ. ‹...› Даже одно изъ употребительныхъ прежде орудій наказания и пытки были кошки, какими назывались плети съ желѣзными крючками на концахъ; онѣ подобно кошачьимъ лапамъ, царапали и терзали спину при тѣлесномъ наказаніи. ‹...› ето мыши подданные, утѣсненныя Котомъ, своимъ владыкою. Свойства и дѣствія людей перенесены на животныхъ».
На стр. 127 Снегирёв даёт разъяснение слов:
«Смотря потому, какъ и люди различаются между собою происхожденіемъ, чинами и нравственными качествами, также и мышамъ дано названіе знатныхъ, подпольныхъ, криночных, блудниць.»
Криночные блудницы - это «мелочные воровки». Знатный противопоставляется низкому, простонародному; подпольный тоже, что и подклютный, т . е . дворцовый, придворный. Криночные мыши, по видимому, соотносятся с римскими ѕсrinarii, хранителями казны, казначеями. И далее Снегирёв предполагает: «подпольныя криночныя блудницы значатъ придворные казнокрадцы».
«Появившиеся на Москве около половины XVII века Немецкие потешные печатные листы - картинки забавного содержания продавались вместе с печатными книгами, рукописями, писчею бумагой, молотковыми и простыми картами в Овощном ряду, потом на Спасском мосту ‹...› Немецкие потешные листы, без сомнения, перерабатывались у нас в особенных исключительных формах; их переделывали на русский лад или, находя в русской жизни подобные предметы для воспроизведения их в художестве, олицетворяли и в лубочных картинках; нередко черты отечественных поверий и обычаев вставлялись в иностранные рамы, а иногда сцены из немецкой жизни облекаемы были в русские формы и наоборот».
Сюжет с охотником в сопровождении зверей был очень популярен во многих европейских странах. Вариантов процессии очень много, какой именно из вариантов обсуждают Снегирёв и Стасов, не знаю.
Снегирёв, так же как и Стасов, видят сходство сюжетов с немецкими картинками, в частности, с Нирембергской (Нюренбергской) картинкой.
«Здесь почти вся обстановка старинных похорон знатной особы, где смешано старое с новым, русское с иностранным; исключено только всё священное и церковное, между тем как на Нирембергской картинке лисица с крестом в лапах явно представляет духовную особу.
Очевидно, целью сочинителя была не одна забава и балагурство; но он хотел олицетворить в каррикатуре освобождение слабых от гонителя, в утешение гонимым и в урок гонителям. Мышам только он присвоил человеческие страсти: лицемемерие, ненависть, злопамятность; внутренняя радость у них прикрыта наружного печалью. Так «Рязанская мышь горько плачет, а сама в присядку пляшет»; «Мышь веселая в волынку играет, песни напевает, Кота проклинаетъ...Применение этого изображения к случаям в жизни простого народа было весьма близко и легко: по сему, вероятно, эта картинка усвоилась ему. В коте он видит обидчика, в мышах обиженных, в смерти его освобождение и торжество других, отрадный конец гоненениям». стр. 126-127.
Снегирёв вслед за Стасовым пытается углубиться в историю в поисках первообраза:
«Если верить г. Макарову, то в Чешской хронике Венцеслава Гайка 1553 года, изданной в Вене 1782 года, в том самом месте, где упоминается о покушении Римского Первосвященника привлечь Россию к Римской Церкви, на поляхъ отмечено : «приготовили было такую же сатиру, какую Лютеране о погребении кота мышами». На сём основании г. Макаров и предполагал, что первообразом этой Русской простонародной картинки была сатира в лицах, выпущенная в свет сперва Лютеранами, потом Чехами по случаю смерти Папы Пия V, или Григория XIII, преследовавшего и тех, и других. Но так как, к сожалению, г. Макаров не досказал, когда, кем именно и на каком языке сделана приписка: то подобного свидетельства нельзя принять в основание к заключению, что действительно сатира эта сочинена на современного Царю Ивану Васильевичу Римского Первосвященника».
Далее Снегирёв рассказывает историю о коте царя Алексея Михаиловича, гравюра с оного хранится в Императорской библиотеке, а также поднимает вопрос о том, кому Алексей Михаилович был ненавистен, если речь всё-таки о нём. Снегирёв допускает возможность иностранного первоисточника, но подчеркивает, что эстамп был переработан в национальных формах и применим к отечественным событиям. В своём исследовании он приходит к выводу, что наиболее соответствуют рассматриваемаму сюжету времена Петра I, следовательно картинка выпущена была не ранее начала или середины XVIII века.
Подробнее версии событий в интерпретации Снегирёва:
Ещё несколько иллюстраций из книги Дмитрия Александровича Ровинского (1824-1895) «Русские народные картинки» (Тип. Имп. Академии наук, 1881), в этом основательном труде собраны всевозможные версии и мнения относительно рассматриваемого сюжета (Издание 1900 года есть в б-ке им. Некрасова).
Ровинский в очередной раз перечисляет различные версии поиска первоисточника. Он считает, что «родословіе кота нашего отъ Лютеранъ и Чеховъ XVI вѣка не под тверждается никакими данными». Ещё менее вероятным кажется вариант из древней Индии, некоторые исследователи приводили в доказательство «индійскую народную картинку, представляющую кота Видало и рисованную отъ руки индійскимъ богомазомъ въ новѣйшее время». Там изображён рыжий с чёрными пятнами и чёрным хвостом кот Видало в окружении мышей. И далее перечисляются похожие сюжеты:
Хотелось бы обратить внимание на ошибку или же путаницу, которую допускает Ровинский. Речь вот об этом портрете кота:
Чешский художник Вацлав Холлар. Подлинный портрет кота Великого князя Московского. 1663 год.
Ровинский сообщает, что Снегирёв писал про изображение любимого кота Ивана Грозного ↑. Это не так, в данном случае он вводит читателей в заблуждение. Путаница с котом произошла по вине некого Чижова (или Чижева), который сообщал, что видел в Дрездене экземпляр гравюры с изображением кота, но без датировки, обрезанным снизу, и Чижов решил, что кот принадлежал царю Иоанну IV Грозному. И. М. Снегирёв в книге «Лубочные картинки русского народа в Московском мире» рассматривал, как один из возможных, вариант интерпретации, в котором лубок «Мыши кота погребают» является сатирой на царя Алексея Михайловича. Гравюра чешского художника Вацлава Холлара «Подлинный портрет кота Великого князя Московского», выполненная в 1660-е годы, могла послужить «предметом к сочинению такой картинки». Изображённый на гравюре Холлара кот в работе Снегирёва именуется как «любимый Царём Алексеем Михайловичем кот». Но вариант о сатире на Царя Алексея Михаиловича не окончательный вывод, более вероятной Снегирёв в своём труде называет версию о том, что лубок «Мыши кота погребают» является сатирой на Петра I (см. выше две страницы: Подробнее версии событий в интерпретации Снегирёва).
Ровинский, как и Снегирёв, полагает, что автором лубочной картинки про кота и мышей был скорее всего ожесточённый гонениями раскольник, враг петровских нововведений:
«Раскольники имѣли полное право радоваться котову погребенію, потому что этотъ котъ особенно преслѣдовалъ ихъ и ихъ бороды; они звали его Антихристомъ и лютымъ звѣремъ крокодиломъ, а на картинкѣ „отъ Христа паденіе Антихриста" даже нарисовали этого послѣдняго въ образѣ Петра».
Ровинский приписывает раскольникам авторство ещё нескольких лубочных картинок, которые считаются направленными против Петра. Такова, к примеру, картинка, изображающая драку бабы Яги с крокодилом: драка, вероятно, произошла из-за сткляницы вина.
Д. А. Ровинский обращает внимание, что это мог быть ответ на картинку с изображением цирюльника, который собирается остричь раскольнику бороду, - эта картинка, по мнению Ровинского, была сочинена и пущена в народ по приказу самого Петра. Но петровская картинка в ход не пошла, и повторения не имела, - «а время показало, насколько Петр был неправ в этом деле, даже смотря на него с современной ему точки зрения».
Цирюльник хочет раскольнику бороду остричь, тот упирается со словами: «слушай, цирюльникъ, я бороды стричь не хочу, вотъ гляди я на тебя скоро караулъ закричу».
«Въ словѣ о брадобритіи, приписываемомъ патріарху Адріану, даже упоминается, что въ Вильнѣ новокрестившіеся Антоній, Іоаннъ и Евстафій пострадали за брадобритіе отъ невѣрнаго князя Ольгерда и причтены за это къ лику святыхъ. «Безбородому невозможно и въ царствіе небесное внити!» Борода есть Богомъ данная мужскому полу красота! И вдругъ, ни съ того ни съ сего, вышелъ указъ, что бородa-де лишняя тягота».
Кот казанский, ставший героем фольклорных и лубочных сюжетов, представлен на отдельной лубочной картинке XVIII века. Был кот нрава крутого: ««когда въ живности пребывалъ, по цѣлому мышенку глоталъ», и много изобидѣлъ онъ въ жизни своей народа; за то эти обиженные и собрались посмотрѣть на своего недруга и съ радостію привѣтствуютъ стараго лиходѣя...»
«Кот брысь, он же Алабрыс», он же «Кот казанской, ум астраханской, разум сибирской…»
Самый полный зимний вариант гравюры, порядка 90 фигур. Текст можно увеличить.
Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год
Таким образом, рассмотрены следующие исследования:
1. Стасов на сочинения Равинского, 1858 год
2. Снегирёв, со ссылкой на Стасова, 1861 год
3. Ровинский со ссылкой на Снегирёва и др. 1881 год.
Можно долго гадать о том, какая важная персона изображена на русской лубочной картинке в образе кота, от которого натерпелось мышиное племя. Но меня интересует не столько сама картинка, сколько сюжет. Сюжет гораздо старше всех известных картинок, и является он прежде всего сатирическим. Не мягкий юмор, не просто потешки-небылицы, а жёсткая сатира. Тексты написаны эзоповым языком. Как писал Соловьёв: «Басни на лубочныхъ картинкахъ, по большей части, Езоповы...»
Это только присказка ↑. Новую интересную информацию я нашла в книге «CARICATURE & GROTESQUE In Literature and Art. BY THOMAS WRIGHT» London, 1865.
Книга рассказывает о карикатурных и гротескных фигурах, изображенных на древних манускриптах или используемых в декоративном оформлении древних храмов. В данном случае речь о процессии с лисой, которая на картинке очень напоминает белку. Носилки несут козел и кабан, собака дергает кабана за хвост. Заяц несёт зажженную свечу, впереди него - волк, несущий крест, и медведь, держащий в одной руке сосуд со святой водой, а в другой - кропило. Утверждается, что это скульптурный орнамент Страсбургского Штрасбургского собора, находится он где-то на колонне рядом с алтарём. Я о таком никогда не слышала.
Штрасбург (нем. Strasburg) - город в Германии, в земле Мекленбург-Передняя Померания, может быть там находится орнамент с животными (?) Или в Австрии(?) Подтверждения я пока не нашла, не понимаю о каком городе и каком соборе речь.
Английский археолог и писатель Thomas Wright (1810-1877) по поводу данного сюжета ссылается на произведения английского баснописца XIII века Odo of Cheriton (c. 1185-c. 1247):
Odo de Cirington, the fabulist, tells us how, one day, the wolf died, and the lion called the animals together to celebrate his exequies. The hare carried the holy water, hedgehogs bore the candles, the goats rang the bells, the moles dug the grave, the foxes carried the corpse on the bier. Berengarius, the bear, celebrated mass, the ox read the gospel, and the ass the epistle. When the mass was concluded, and Isengrin buried, the animals made a splendid seast out of his goods, and wished for such another funeral.
Баснописец Одо Херитон рассказывает про волка, чью кончину празднуют созванные львом звери: заяц несёт святую воду, ежи - свечи, козы звонят в колокола, вол читает проповедь и т. д. Добро волчье поделено, звери довольны...
То есть басня об освобождении от ненавистного правителя существовала, как минимум, за 300 лет до начала правления Ивана Грозного, а уж к какой конкретной персоне на каком историческом отрезке времени относились шутки-басни-картинки надо разбираться в каждом конкретном варианте отдельно.
Об опасности сатиры.
Фёдор Григорьевич Солнцев (1801-1892) - художник, архитектор, историк, академик и профессор Императорской Академии художеств - «МОЯ ЖИЗНЬ І ХУДОЖЕСТВЕННО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ТРУДЫ», 1876 год.
События 1834 года.
Анна Алексеевна Оленина - дочь президента Петербургской Академии художеств Алексея Николаевича Оленина.
«В это именно время случилось происшествие, которое могло кончиться для меня неприятностью. Однажды Анна Алексеевна Оленина, которой я давал уроки по рисованию, вместе с подругами своими, графиней Блудовой и Уваровой, попросили меня нарисовать картину «Погребение кота мышами». Милые, умные и любезные просительницы рассказывали, как следовало сделать мышей, в каком мундире нарисовать кота и проч. Всё это исполнял я в точности, ничего не подозревая. Когда картина была готова и я уже забыл о ней, как раз пришел я к Алексею Николаевичу; он открыл бюро, вынул мой рисунок и спросил:
- «Это ты рисовал?»
- Точно так.
- «Ты можешь больно поплатиться за эти шалости. Мы с тобой должны ехать к графу Бенкендорфу».
- Помилуйте, Алексей Николаевич, - сказалъ я, - ведь я ни в чем не виноват: рисовал в вашем доме и под диктовку Анны Алексеевны.
- «Всё равно, надо ехать к шефу жандармов. Я получил предложениe- тебя доставить к нему».
Мы поехали.
- «Это вы рисовали?» - спросил меня Бенкендорф, показывая мой рисунок.
- Я.
- «Знаете, что это каррикатура над известными в столице лицами, - сказалъ мне граф. - Рисунок ваш получил я от императрицы».
Все это было для меня крайне неожиданно...»
Ох, какова Анна Алексеевна! Совершенно непонятно, каким образом рисунок попал к императрице, но это исторический факт, о котором не следует забывать.
Солнцеву поставили на вид, не более того, однако, история запомнилась.
Фотографии сделаны в Русском музее в 2017 году. Резная скульптура Фёдора Дмитриевича Ерошкина (1879-1936)
Ерошкин Ф. Д. Коллекция Русского музея. Санкт-Петербург.
Я была уверена, что кот притворяется, а глупые мыши рано радуются. Уверенность моя основывалась на знаниях, почерпнутых когда-то из детской сказки «Как мыши кота хоронили» в пересказе Василия Андреевича Жуковского. У Жуковского хитрый и опасный кот Мурлыка обманул мышей и устроил настоящее мышиное побоище. Оказывается, история эта пришла из глубины веков, и рассказывал её всяк на свой лад.
Рисунки к произведению Жуковского выполнил русский художник Георгий Нарбут (1886-1920).
Издательство: Стрекоза, 2017 год. Серия: Школьная программа
Лубочная картинка XVIII века.
Критический разбор, написанный Владимиром Стасовым (1824 -1906) взят мной из отчёта Академии Наук:
Отчетъ о второмъ присуждении наградъ графа Уварова 25 сентября 1858 года.
Розборъ сочиненiя Д. Равинскаго: Обозрѣниiе русскаго гравированиiя на металлѣ и на деревѣ до 1725 года, состаленный В. Стасовымъ.
Цитата:
«Въ Императорской Публичной Библіотекѣ, въ ея коллекции лубочныхъ картинокъ, есть два листка изъ Погодинской коллекции, которые по сюжету своему и по грубости работы были иногда относимы къ отдаленной эпохѣ Русскаго гравирования на деревѣ. Это - Баба-Яга и Мыши кота погребаютъ, о которыхъ будетъ не излишнимъ сказать здѣсь нѣсколько словъ.»
«Что касается до картинки Мыши кота погребаютъ, то ее равномѣрно нельзя отнести ни къ слишкомъ раннему, ни къ слишкомъ позднему времени. Ее иногда приписывали времени Іоанна Грознаго, а иногда времени Петра Великаго, основываясь на нѣкоторыхъ намекахъ сюжета и текста. Снегиревъ (Лубочн. картинки, стр. 20) и Макаровъ (Вѣстникъ Европы, 1821, № 9, стр. 53) предполагаютъ даже, что прототипомъ Русской картинки была картинка «Мыши кота погребаютъ», выпущенная въ свѣтъ Лютеранами, а потомъ Чехами, по случаю смерти Папы Пія ( ІІ ? ), преслѣдовавшаго тѣхъ и другихъ. Я не могъ найти этого указанія въ сочиненіи Богемца Гайка (котораго «Чешскую хронику» я имѣлъ возможность просматривать въ оригинальномъ изданіи 1541 года, при помощи молодaгo нашего Славяниста, В. И. Ламанскаго); но если даже дѣйствительно существовала подобная картинка у Чеховъ, то у насъ заимствованіе удержало только самыя общая черты, и переработало каррикатуру эту въ чисто-національныхъ формахъ и духѣ. Какъ всѣ надписи, такъ и всѣ подробности рисунка чисто-Русскаго содержанія.
Начать съ того уже, что это похороны зимнiя, - кота везутъ ва саняхъ; возничій сидить на облучкѣ; сани везутъ въ Русской упряжи: «макарки тянутъ лямки», и «мыши с Резани, а прозваниемъ они макары, лямками кота тянутъ, нотсадно работаютъ»; погоняетъ ихъ Русскій кнутъ; впереди «подкопенная мышь гонецъ гонетъ»; ее провожаютъ музыканты играющіе на волынкѣ, и на свирели, и бьющіе въ бубенъ; еще-же «мышь пищитъ, пироги тащитъ», и «мыши несутъ ушатъ добраго питья выморознаго, зяблаго году изподзалоду», самъ котъ «Казанской, а умъ Астраханской, разумъ Сибирской». Исключая послѣдней подписи нѣтъ никакого указанія, которое заставило-бы отнести сочиненіе этой картинки ко времени Іоанна Грознаго. Говорю «сочиненіе», потому что что касается до оттиска, то онъ, подобно нашей Бабѣ-Яге, принадлежитъ по всей вѣроятности XVIII столѣтію».
Стасов подробно рассматривает оттиски на бумаге и делает вывод:
«Такимъ образомъ, знаки бумаги позволяютъ отнести оттискъ отчасти къ Петровскому, отчасти къ Екатерининскому времени, къ посліднему скоре, чѣмъ къ первому. Но въ самой картинкѣ мы имеемъ одну подробность, которая наводить на мысль, что картинка эта всего скоре принадлежить (по сочиненію, если не по оттиску) къ эпохѣ Петра Великаго. Передъ процессіей кота, въ верхнемъ ряду (ихъ въ картинкѣ два) везутъ на колесахъ бочку съ каким-то питьемъ; запряжена въ нее мышь, а на этой верхомъ сидить мышенокъ, который куритъ коротенькую Голландскую трубочку, подъ нимъ надпись «мышка тянетъ табачишка». Но при Іоаннѣ Грозномъ табакъ не былъ еще въ употребленіи в России; онъ у насъ ввелся Англійскими и Голландскими купцами лишь въ самомъ концѣ XVI столѣтія ( * ) . - (раньше почти все остальной Европы); однакоже и въ XVII вѣкѣ онъ былъ у насъ еще строго запрещенъ. Указъ царя Михайла Фeодоровича 1634 года и Уложеніе Царя Алексѣя Михайловича назначали смертную казнь за куреніе табака. Лишь въ первые годы царствованія Петра I вышло дозволеніе безнаказанно привозить его въ Россію ( Полное Собр. Зак. Т. III, статья 1570, Указъ 1 февр. 1697). Позже царствованія Петра I куреніе табака и притомъ изъ Голландской трубки, наврядъ-ли могло быть представлено въ народной каррикатурѣ: оно уже не имѣло никакого сатирическаго значенія, потому-что сдѣлалось дѣломъ обыкновеннымъ. Впрочемъ въ верхнему ряду процессіи, есть бочка, которую везутъ наколесах: и еще: «Мышь едитъ на колесахъ а заступъ втаракахъ да скляница вина въ рукахъ». И башня, и растеніе точно взяты изъ картинокъ Лицевой Книги Бытiя и соединеннаго съ нею Апокалипсиса. Наконецъ, буквы надписей въ «Мыши кота погребаютъ» не имѣютъ никакой разницы съ буквами надписей Лицевой Библии, и другихъ гравюръ несомнено Петровскаго времени... Окончательное-же общее заключеніе о происхожденіи и первоначальномъ сочиненіи нашихъ двухъ, столько-національныхъ картинокъ, будетъ зависѣть отъ открытия новыхъ фактовъ. При этомъ, наши филологи объяснятъ значеніе многихъ выраженій, встрѣчающихся на нашихъ двухъ лубочныхъ картинкахъ...»
*с Резани в тексте 1858 года написано через «е»
Ещё один вариант. Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год (б-ка им. Н. А. Некрасова). Примечание: написание фамилии автора через «о».
На этой гравюре «мышка тянет табачишка», сидя в коляске - верхний ряд справа.
Объяснение выражения «Макарки съ Рязани тянутъ лямки»
Источник цитат: «Лубочныя картинки Русскаго народа въ Московскомъ мірѣ» Москва, 1861 год. Автор: русский историк Иван Михайлович Снегирев (1793-1868)
«Ето объясняется намъ встрѣчею, сдѣланною Петру І въ Рязани. Онъ спросилъ одного изъ подносившихъ ему хлѣбъ соль: «какъ тебя зовутъ?»
«Макаромъ, надежа Государь,» тотъ отвѣчалъ . - «Очень хорошо, примолвилъ Петръ, а прочie, услышавъ такой отзывъ, подумали , что ето имя ему очень понравилось и на вопросъ его объ ихъ именахъ всѣ сказались Макарами. «Будьте же вы всѣ Maкарами,» примолвилъ Царь. Съ того времени Рязанцевъ и стали прозывать Макарами.»
Снегирёв, в свою очередь, ориентируется на описание гравюры, сделанное Стасовым:
«Г. Стасовъ почитаеть етотъ естампъ оттискомъ, сдѣланнымъ въ XVIII вѣкѣ съ досокъ, рѣзанныхъ ранѣе того времени, именно въ первой половинѣ тогоже столѣтія, но съ нѣкоторыми только подробностями, принадлежащими XVII вѣку. Въ етой редакции всѣхъ фигуръ 23, между тѣмъ какъ въ позднѣйшей, составленной по образцу первой, ихъ 66; при томъ многія оконечности и надписи прибавлены. Намъ неизвѣстно, когда именно и кѣмъ сочинена и пересочинена ета картинка; но послѣдующая изданія, рѣзанныя на мѣди, не похожи на вышеприведенную нами».
Летний вариант гравюры с 66 мышами. Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год
Снегирёв даёт описание каждой из 66 мышей, текст можно увеличить (жаргонизмы он запикивает точками):
«Какъ волкъ въ отношении къ овцамь, такъ и котъ въ отношении къ мышамъ издревле занімали въ басняхъ и притчахъ свойственную имъ роль: тотъ и другой утѣснителей и мучителей, а овцы и мыши утісненныхъ и страждущихъ. ‹...› Даже одно изъ употребительныхъ прежде орудій наказания и пытки были кошки, какими назывались плети съ желѣзными крючками на концахъ; онѣ подобно кошачьимъ лапамъ, царапали и терзали спину при тѣлесномъ наказаніи. ‹...› ето мыши подданные, утѣсненныя Котомъ, своимъ владыкою. Свойства и дѣствія людей перенесены на животныхъ».
На стр. 127 Снегирёв даёт разъяснение слов:
«Смотря потому, какъ и люди различаются между собою происхожденіемъ, чинами и нравственными качествами, также и мышамъ дано названіе знатныхъ, подпольныхъ, криночных, блудниць.»
Криночные блудницы - это «мелочные воровки». Знатный противопоставляется низкому, простонародному; подпольный тоже, что и подклютный, т . е . дворцовый, придворный. Криночные мыши, по видимому, соотносятся с римскими ѕсrinarii, хранителями казны, казначеями. И далее Снегирёв предполагает: «подпольныя криночныя блудницы значатъ придворные казнокрадцы».
«Появившиеся на Москве около половины XVII века Немецкие потешные печатные листы - картинки забавного содержания продавались вместе с печатными книгами, рукописями, писчею бумагой, молотковыми и простыми картами в Овощном ряду, потом на Спасском мосту ‹...› Немецкие потешные листы, без сомнения, перерабатывались у нас в особенных исключительных формах; их переделывали на русский лад или, находя в русской жизни подобные предметы для воспроизведения их в художестве, олицетворяли и в лубочных картинках; нередко черты отечественных поверий и обычаев вставлялись в иностранные рамы, а иногда сцены из немецкой жизни облекаемы были в русские формы и наоборот».
Сюжет с охотником в сопровождении зверей был очень популярен во многих европейских странах. Вариантов процессии очень много, какой именно из вариантов обсуждают Снегирёв и Стасов, не знаю.
Снегирёв, так же как и Стасов, видят сходство сюжетов с немецкими картинками, в частности, с Нирембергской (Нюренбергской) картинкой.
«Здесь почти вся обстановка старинных похорон знатной особы, где смешано старое с новым, русское с иностранным; исключено только всё священное и церковное, между тем как на Нирембергской картинке лисица с крестом в лапах явно представляет духовную особу.
Очевидно, целью сочинителя была не одна забава и балагурство; но он хотел олицетворить в каррикатуре освобождение слабых от гонителя, в утешение гонимым и в урок гонителям. Мышам только он присвоил человеческие страсти: лицемемерие, ненависть, злопамятность; внутренняя радость у них прикрыта наружного печалью. Так «Рязанская мышь горько плачет, а сама в присядку пляшет»; «Мышь веселая в волынку играет, песни напевает, Кота проклинаетъ...Применение этого изображения к случаям в жизни простого народа было весьма близко и легко: по сему, вероятно, эта картинка усвоилась ему. В коте он видит обидчика, в мышах обиженных, в смерти его освобождение и торжество других, отрадный конец гоненениям». стр. 126-127.
Снегирёв вслед за Стасовым пытается углубиться в историю в поисках первообраза:
«Если верить г. Макарову, то в Чешской хронике Венцеслава Гайка 1553 года, изданной в Вене 1782 года, в том самом месте, где упоминается о покушении Римского Первосвященника привлечь Россию к Римской Церкви, на поляхъ отмечено : «приготовили было такую же сатиру, какую Лютеране о погребении кота мышами». На сём основании г. Макаров и предполагал, что первообразом этой Русской простонародной картинки была сатира в лицах, выпущенная в свет сперва Лютеранами, потом Чехами по случаю смерти Папы Пия V, или Григория XIII, преследовавшего и тех, и других. Но так как, к сожалению, г. Макаров не досказал, когда, кем именно и на каком языке сделана приписка: то подобного свидетельства нельзя принять в основание к заключению, что действительно сатира эта сочинена на современного Царю Ивану Васильевичу Римского Первосвященника».
Далее Снегирёв рассказывает историю о коте царя Алексея Михаиловича, гравюра с оного хранится в Императорской библиотеке, а также поднимает вопрос о том, кому Алексей Михаилович был ненавистен, если речь всё-таки о нём. Снегирёв допускает возможность иностранного первоисточника, но подчеркивает, что эстамп был переработан в национальных формах и применим к отечественным событиям. В своём исследовании он приходит к выводу, что наиболее соответствуют рассматриваемаму сюжету времена Петра I, следовательно картинка выпущена была не ранее начала или середины XVIII века.
Подробнее версии событий в интерпретации Снегирёва:
Ещё несколько иллюстраций из книги Дмитрия Александровича Ровинского (1824-1895) «Русские народные картинки» (Тип. Имп. Академии наук, 1881), в этом основательном труде собраны всевозможные версии и мнения относительно рассматриваемого сюжета (Издание 1900 года есть в б-ке им. Некрасова).
Ровинский в очередной раз перечисляет различные версии поиска первоисточника. Он считает, что «родословіе кота нашего отъ Лютеранъ и Чеховъ XVI вѣка не под тверждается никакими данными». Ещё менее вероятным кажется вариант из древней Индии, некоторые исследователи приводили в доказательство «индійскую народную картинку, представляющую кота Видало и рисованную отъ руки индійскимъ богомазомъ въ новѣйшее время». Там изображён рыжий с чёрными пятнами и чёрным хвостом кот Видало в окружении мышей. И далее перечисляются похожие сюжеты:
Хотелось бы обратить внимание на ошибку или же путаницу, которую допускает Ровинский. Речь вот об этом портрете кота:
Чешский художник Вацлав Холлар. Подлинный портрет кота Великого князя Московского. 1663 год.
Ровинский сообщает, что Снегирёв писал про изображение любимого кота Ивана Грозного ↑. Это не так, в данном случае он вводит читателей в заблуждение. Путаница с котом произошла по вине некого Чижова (или Чижева), который сообщал, что видел в Дрездене экземпляр гравюры с изображением кота, но без датировки, обрезанным снизу, и Чижов решил, что кот принадлежал царю Иоанну IV Грозному. И. М. Снегирёв в книге «Лубочные картинки русского народа в Московском мире» рассматривал, как один из возможных, вариант интерпретации, в котором лубок «Мыши кота погребают» является сатирой на царя Алексея Михайловича. Гравюра чешского художника Вацлава Холлара «Подлинный портрет кота Великого князя Московского», выполненная в 1660-е годы, могла послужить «предметом к сочинению такой картинки». Изображённый на гравюре Холлара кот в работе Снегирёва именуется как «любимый Царём Алексеем Михайловичем кот». Но вариант о сатире на Царя Алексея Михаиловича не окончательный вывод, более вероятной Снегирёв в своём труде называет версию о том, что лубок «Мыши кота погребают» является сатирой на Петра I (см. выше две страницы: Подробнее версии событий в интерпретации Снегирёва).
Ровинский, как и Снегирёв, полагает, что автором лубочной картинки про кота и мышей был скорее всего ожесточённый гонениями раскольник, враг петровских нововведений:
«Раскольники имѣли полное право радоваться котову погребенію, потому что этотъ котъ особенно преслѣдовалъ ихъ и ихъ бороды; они звали его Антихристомъ и лютымъ звѣремъ крокодиломъ, а на картинкѣ „отъ Христа паденіе Антихриста" даже нарисовали этого послѣдняго въ образѣ Петра».
Ровинский приписывает раскольникам авторство ещё нескольких лубочных картинок, которые считаются направленными против Петра. Такова, к примеру, картинка, изображающая драку бабы Яги с крокодилом: драка, вероятно, произошла из-за сткляницы вина.
Д. А. Ровинский обращает внимание, что это мог быть ответ на картинку с изображением цирюльника, который собирается остричь раскольнику бороду, - эта картинка, по мнению Ровинского, была сочинена и пущена в народ по приказу самого Петра. Но петровская картинка в ход не пошла, и повторения не имела, - «а время показало, насколько Петр был неправ в этом деле, даже смотря на него с современной ему точки зрения».
Цирюльник хочет раскольнику бороду остричь, тот упирается со словами: «слушай, цирюльникъ, я бороды стричь не хочу, вотъ гляди я на тебя скоро караулъ закричу».
«Въ словѣ о брадобритіи, приписываемомъ патріарху Адріану, даже упоминается, что въ Вильнѣ новокрестившіеся Антоній, Іоаннъ и Евстафій пострадали за брадобритіе отъ невѣрнаго князя Ольгерда и причтены за это къ лику святыхъ. «Безбородому невозможно и въ царствіе небесное внити!» Борода есть Богомъ данная мужскому полу красота! И вдругъ, ни съ того ни съ сего, вышелъ указъ, что бородa-де лишняя тягота».
Кот казанский, ставший героем фольклорных и лубочных сюжетов, представлен на отдельной лубочной картинке XVIII века. Был кот нрава крутого: ««когда въ живности пребывалъ, по цѣлому мышенку глоталъ», и много изобидѣлъ онъ въ жизни своей народа; за то эти обиженные и собрались посмотрѣть на своего недруга и съ радостію привѣтствуютъ стараго лиходѣя...»
«Кот брысь, он же Алабрыс», он же «Кот казанской, ум астраханской, разум сибирской…»
Самый полный зимний вариант гравюры, порядка 90 фигур. Текст можно увеличить.
Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год
Таким образом, рассмотрены следующие исследования:
1. Стасов на сочинения Равинского, 1858 год
2. Снегирёв, со ссылкой на Стасова, 1861 год
3. Ровинский со ссылкой на Снегирёва и др. 1881 год.
Можно долго гадать о том, какая важная персона изображена на русской лубочной картинке в образе кота, от которого натерпелось мышиное племя. Но меня интересует не столько сама картинка, сколько сюжет. Сюжет гораздо старше всех известных картинок, и является он прежде всего сатирическим. Не мягкий юмор, не просто потешки-небылицы, а жёсткая сатира. Тексты написаны эзоповым языком. Как писал Соловьёв: «Басни на лубочныхъ картинкахъ, по большей части, Езоповы...»
Это только присказка ↑. Новую интересную информацию я нашла в книге «CARICATURE & GROTESQUE In Literature and Art. BY THOMAS WRIGHT» London, 1865.
Книга рассказывает о карикатурных и гротескных фигурах, изображенных на древних манускриптах или используемых в декоративном оформлении древних храмов. В данном случае речь о процессии с лисой, которая на картинке очень напоминает белку. Носилки несут козел и кабан, собака дергает кабана за хвост. Заяц несёт зажженную свечу, впереди него - волк, несущий крест, и медведь, держащий в одной руке сосуд со святой водой, а в другой - кропило. Утверждается, что это скульптурный орнамент Страсбургского Штрасбургского собора, находится он где-то на колонне рядом с алтарём. Я о таком никогда не слышала.
Штрасбург (нем. Strasburg) - город в Германии, в земле Мекленбург-Передняя Померания, может быть там находится орнамент с животными (?) Или в Австрии(?) Подтверждения я пока не нашла, не понимаю о каком городе и каком соборе речь.
Английский археолог и писатель Thomas Wright (1810-1877) по поводу данного сюжета ссылается на произведения английского баснописца XIII века Odo of Cheriton (c. 1185-c. 1247):
Odo de Cirington, the fabulist, tells us how, one day, the wolf died, and the lion called the animals together to celebrate his exequies. The hare carried the holy water, hedgehogs bore the candles, the goats rang the bells, the moles dug the grave, the foxes carried the corpse on the bier. Berengarius, the bear, celebrated mass, the ox read the gospel, and the ass the epistle. When the mass was concluded, and Isengrin buried, the animals made a splendid seast out of his goods, and wished for such another funeral.
Баснописец Одо Херитон рассказывает про волка, чью кончину празднуют созванные львом звери: заяц несёт святую воду, ежи - свечи, козы звонят в колокола, вол читает проповедь и т. д. Добро волчье поделено, звери довольны...
То есть басня об освобождении от ненавистного правителя существовала, как минимум, за 300 лет до начала правления Ивана Грозного, а уж к какой конкретной персоне на каком историческом отрезке времени относились шутки-басни-картинки надо разбираться в каждом конкретном варианте отдельно.
Об опасности сатиры.
Фёдор Григорьевич Солнцев (1801-1892) - художник, архитектор, историк, академик и профессор Императорской Академии художеств - «МОЯ ЖИЗНЬ І ХУДОЖЕСТВЕННО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ТРУДЫ», 1876 год.
События 1834 года.
Анна Алексеевна Оленина - дочь президента Петербургской Академии художеств Алексея Николаевича Оленина.
«В это именно время случилось происшествие, которое могло кончиться для меня неприятностью. Однажды Анна Алексеевна Оленина, которой я давал уроки по рисованию, вместе с подругами своими, графиней Блудовой и Уваровой, попросили меня нарисовать картину «Погребение кота мышами». Милые, умные и любезные просительницы рассказывали, как следовало сделать мышей, в каком мундире нарисовать кота и проч. Всё это исполнял я в точности, ничего не подозревая. Когда картина была готова и я уже забыл о ней, как раз пришел я к Алексею Николаевичу; он открыл бюро, вынул мой рисунок и спросил:
- «Это ты рисовал?»
- Точно так.
- «Ты можешь больно поплатиться за эти шалости. Мы с тобой должны ехать к графу Бенкендорфу».
- Помилуйте, Алексей Николаевич, - сказалъ я, - ведь я ни в чем не виноват: рисовал в вашем доме и под диктовку Анны Алексеевны.
- «Всё равно, надо ехать к шефу жандармов. Я получил предложениe- тебя доставить к нему».
Мы поехали.
- «Это вы рисовали?» - спросил меня Бенкендорф, показывая мой рисунок.
- Я.
- «Знаете, что это каррикатура над известными в столице лицами, - сказалъ мне граф. - Рисунок ваш получил я от императрицы».
Все это было для меня крайне неожиданно...»
Ох, какова Анна Алексеевна! Совершенно непонятно, каким образом рисунок попал к императрице, но это исторический факт, о котором не следует забывать.
Солнцеву поставили на вид, не более того, однако, история запомнилась.