(no subject)
Что
Правки
Автор
Джо́натан Фра́нзен
Какая она
Фра́нзена часто называют Толстым нашего времени. Романы его, правда, менее громоздкие (ну, так и время сейчас более быстротечное). Зато в полном жизнеописании героев с детства до седых волос и географическим масштабом перемещения персонажей - Франзен действительно не уступает Льву Николаевичу. "Правки" чем-то напоминают "Войну и Мир", вот только без войны. Однако и в сегодняшнем мирном мире всё так же сложно быть счастливым и есть о чем расписаться на 580 страниц. Хотя если бы меня попросили описать книгу в одной фразе, лучше всего подошла бы "Анна Каренина":"каждая несчастливая семья несчастлива по-своему."
Еще стоит добавить, что читать Франзена в оригинале довольно сложно, всё время приходится продираться через витиеватые выражения.
Цитаты
But he was under stress, and a person under stress, it seemed to him, had a right to be strict in the boundaries he established for himself - strict in his moral accounting, strict about what he would and wouldn't do, strict about who he was and who he wasn't and whom he would and wouldn't talk to. If a perky, homely evangelical girl insisted on talking, he had a right to choose the topic.
Правки
Автор
Джо́натан Фра́нзен
Какая она
Фра́нзена часто называют Толстым нашего времени. Романы его, правда, менее громоздкие (ну, так и время сейчас более быстротечное). Зато в полном жизнеописании героев с детства до седых волос и географическим масштабом перемещения персонажей - Франзен действительно не уступает Льву Николаевичу. "Правки" чем-то напоминают "Войну и Мир", вот только без войны. Однако и в сегодняшнем мирном мире всё так же сложно быть счастливым и есть о чем расписаться на 580 страниц. Хотя если бы меня попросили описать книгу в одной фразе, лучше всего подошла бы "Анна Каренина":"каждая несчастливая семья несчастлива по-своему."
Еще стоит добавить, что читать Франзена в оригинале довольно сложно, всё время приходится продираться через витиеватые выражения.
Цитаты
But he was under stress, and a person under stress, it seemed to him, had a right to be strict in the boundaries he established for himself - strict in his moral accounting, strict about what he would and wouldn't do, strict about who he was and who he wasn't and whom he would and wouldn't talk to. If a perky, homely evangelical girl insisted on talking, he had a right to choose the topic.