Виктюкизм головного мозга: новая «Саломея»
Всё кружится, крутится и куда-то бежит. Вот, к примеру, в понедельник я почему-то добежала до «Саломеи» в новом составе. Добежала куда быстрее, чем успела сообразить, что не сильно-то готова портить впечатления о прекрасном былом новым и заведомо непригодным для сравнения.
Знаю, всё знаю. И про то, что Дзюба пришёл в спектакль куда раньше Жойдика, знаю. И про то, что мне он вроде бы даже и понравился в «Коварстве и любви». И про синдром утёнка тоже прекрасно знаю. Всё, всё знаю. Но боже ж мой, нельзя же так. Правда, нельзя.
Из двух (то есть четырёх) трагических линий осталась одна (то есть две), и на это совершенно невыносимо смотреть. Оскар исчез, обесцветился, пропал, растворился во второстепенных героях, боковом свете и дыме. Одна из самых прекрасных сцен спектакля, танец Оскара и Бози, теперь может смело носить кодовое название «Танцующий Бозин и кто-то-там-еще-болтающийся-рядом». Из Ирода пропал весь надрыв, ничего не осталось от надлома и ощущения приближающейся трагедии, слышных в его голосе и заметных в каждом его жесте с первой реплики - теперь это всего лишь тот самодур, образ которого так глубоко вплетён в массовую культуру.
С интонациями творится что-то кошмарное. Дзюба изо всех сил пытается копировать Жойдика, но из этого категорически ничего не выходит. И это чудное аканье!..
А финальная сцена? Прошло больше двух лет с того момента, как я впервые увидела «Саломею», и я до сих пор с дрожью вспоминаю это отрешённое, это почти нездешнее «Ты единственное моё божество…». Да, на моей памяти и Жойдик с треском проваливал финал. Но дойти до деревянного безэмоционального отчеканивания? Нет, простите.
Говорите, незаменимых нет? Ну-ну, ну-ну.
…А на новых «Служанок» идти ещё страшнее.