Паша
Недавно от своей соседки из Очамчире получила видео нашей улицы. Зрелище, конечно, не для моих расшатанных нервов.
Оставленные бесхозные дома за 20 лет разрушены, ухоженные палисадники заросли травой, дорога вся в колдобинах. Из некогда цветущей, аккуратной, с добротными домами она превратилась в неузнаваемое бывшее поселение.
А жизнь там в свое время бурлила. Если кто-то строил дом, помогали всем соседством, никого не оставляли в горе, поддерживали, как могли.
Ну, а свадьбы справлялись такие, что пиршество продолжалось три дня.
Бывали, конечно, какие-то исключения и вот об одном из них хочу рассказать. По правую сторону от нашего дома жила соседка по имени Паша. А за ней был дом Васи Мезенцева со скромной и спокойной супругой тетей Валей и двумя детьми - Таней и Вовкой.
Не буду утомлять характеристикой Паши, скажу только: когда мы проходили в школе "Грозу" А.Островского, мне казалось, что драматург писал образ Кабанихи с нее. Грубая, невежественная, неряшливая.
И вот угораздило ей построить коровник и свинарник аккурат к забору Васи Мезенцева. Вася год терпел, два терпел. Знал, что с ней лучше не связываться, но в один очень жаркий день, напившись, погнался за ней с кочергой и проломил бы ей башку, если бы не тетя Валя.
Паша нашла решение своей проблемы и коровник переселила к забору дяди Юры (брат моего отца, у нас был общий участок,а дом дяди переходил на другую, параллельную сторону улицы), а свинарник - к нашему.
Зажили мы с мухами, запахами, от которых в горле першило. Но бабушка Тамара категорически запретила всем ввязываться с ней в спор.
- Конечно, замучились, но потерпите, что уж тут делать. Когда было трудно, она то семена кукурузы даст, то цыплят индеек подарит. И рука у нее хорошая. Все, что не давала, цвело, росло и размножалось.
Но терпение дяди Юры в один прекрасный день лопнуло, и он поставил перед ней условие. Или она убирает свой хлев, или он перестреляет ее коров из охотничьего ружья. А охотник и рыболов он был заядлый.
Но Пашу это совсем не напугало.
- Юра, не ожидала я от тебя такого. Вася приезжий, ему можно простить выходки, а ты-то вырос на моих глазах. И потом. То, что твои собаки периодически грызут кур Ламары Цаава - это ничего. А она молчит, ничего не говорит, тебя уважает, не обижает.
В общем, не знаю, чем бы все это закончилось, если бы к ее мужу, Джумке, не приехал племянник из деревни, Како. Он устроился водителем и решил пожить у дяди. Парень он оказался аккуратным. Периодически чистил, мыл, драил все вокруг и нам всем стало относительно легче дышать.
А вспомнила я про Пашу вот по какому случаю.
Во время военных действий папа был дома один. 28 сентября 1993г. вооруженная до зубов армия двинулась на Очамчире, и люди бежали от гибели. Оставил навсегда свой родной дом и папа. Пешком добирался до Ингури. Он рассказывал, как его нагнали какие-то танкисты, не доезжая 2-4 км. до грузинской границы, возле с.Чубурхинджи. Схватили за шиворот и орали:
-Говори, кто такой, иначе расстреляем.
Он показал свой паспорт,сказал, что бывший педагог.
Из танка вышел какой-то молодой парень и с абхазским акцентом говорит:
-Педагог говоришь. А где ты работал, педагог?
Папа стал перечислять все школы Абхазии, где ему пришлось работать.
-И в Беслахубе учил, говоришь?
Назвал фамилию и спросил, а такого знаешь? (к сожалению, я не запомнила эту фамилию)
-Конечно, знаю и помню. И часто видел его на рынке.
-Ладно, вижу не врешь. Я сын его. Садись ко мне в танк. Так и быть не расстреляем тебя. Довезем до Ингури.
Он побыл в Зугдиди с месяц и вскоре приехал к нам в Москву.
Ну, а мама никак не могла простить его за то, что он не вынес из дома фотографию первенца-сына Мурмана, который умер от менингита в неполных три года. Эта фотография висела у нас в зале, на втором этаже, на самом видном месте.
Папа тоже не мог себе простить. Но думал, что так не может быть, что он не вернется к себе домой, что это какое-то недоразумение. Что все устаканится.
К сожалению, годы шли. А конфликт не только не разрешился, но усугубился.
Через пять лет после бегства в квартире, где они жили в Тбилиси, раздался звонок. Какой-то парень передал прямоугольный сверток, завернутый в бумагу. Мама развернула и обомлела. Это был портрет первенца, оставленный дома.
Оказывается, после того, как дом был разграблен, Паша прокралась и среди вороха брошенных книг и тряпья подобрала с пола фотографию и хранила у себя. Когда слегла и поняла, что скоро конец, передала тете Вале Мезенцевой и попросила обязательно переслать его в Тбилиси. Она доехала до Ингури, передала сыну знакомого, а тот нашел родителей в Тбилиси.
Папа тогда сказал: да, права была мама. За этот поступок Паше можно простить все.
Оставленные бесхозные дома за 20 лет разрушены, ухоженные палисадники заросли травой, дорога вся в колдобинах. Из некогда цветущей, аккуратной, с добротными домами она превратилась в неузнаваемое бывшее поселение.
А жизнь там в свое время бурлила. Если кто-то строил дом, помогали всем соседством, никого не оставляли в горе, поддерживали, как могли.
Ну, а свадьбы справлялись такие, что пиршество продолжалось три дня.
Бывали, конечно, какие-то исключения и вот об одном из них хочу рассказать. По правую сторону от нашего дома жила соседка по имени Паша. А за ней был дом Васи Мезенцева со скромной и спокойной супругой тетей Валей и двумя детьми - Таней и Вовкой.
Не буду утомлять характеристикой Паши, скажу только: когда мы проходили в школе "Грозу" А.Островского, мне казалось, что драматург писал образ Кабанихи с нее. Грубая, невежественная, неряшливая.
И вот угораздило ей построить коровник и свинарник аккурат к забору Васи Мезенцева. Вася год терпел, два терпел. Знал, что с ней лучше не связываться, но в один очень жаркий день, напившись, погнался за ней с кочергой и проломил бы ей башку, если бы не тетя Валя.
Паша нашла решение своей проблемы и коровник переселила к забору дяди Юры (брат моего отца, у нас был общий участок,а дом дяди переходил на другую, параллельную сторону улицы), а свинарник - к нашему.
Зажили мы с мухами, запахами, от которых в горле першило. Но бабушка Тамара категорически запретила всем ввязываться с ней в спор.
- Конечно, замучились, но потерпите, что уж тут делать. Когда было трудно, она то семена кукурузы даст, то цыплят индеек подарит. И рука у нее хорошая. Все, что не давала, цвело, росло и размножалось.
Но терпение дяди Юры в один прекрасный день лопнуло, и он поставил перед ней условие. Или она убирает свой хлев, или он перестреляет ее коров из охотничьего ружья. А охотник и рыболов он был заядлый.
Но Пашу это совсем не напугало.
- Юра, не ожидала я от тебя такого. Вася приезжий, ему можно простить выходки, а ты-то вырос на моих глазах. И потом. То, что твои собаки периодически грызут кур Ламары Цаава - это ничего. А она молчит, ничего не говорит, тебя уважает, не обижает.
В общем, не знаю, чем бы все это закончилось, если бы к ее мужу, Джумке, не приехал племянник из деревни, Како. Он устроился водителем и решил пожить у дяди. Парень он оказался аккуратным. Периодически чистил, мыл, драил все вокруг и нам всем стало относительно легче дышать.
А вспомнила я про Пашу вот по какому случаю.
Во время военных действий папа был дома один. 28 сентября 1993г. вооруженная до зубов армия двинулась на Очамчире, и люди бежали от гибели. Оставил навсегда свой родной дом и папа. Пешком добирался до Ингури. Он рассказывал, как его нагнали какие-то танкисты, не доезжая 2-4 км. до грузинской границы, возле с.Чубурхинджи. Схватили за шиворот и орали:
-Говори, кто такой, иначе расстреляем.
Он показал свой паспорт,сказал, что бывший педагог.
Из танка вышел какой-то молодой парень и с абхазским акцентом говорит:
-Педагог говоришь. А где ты работал, педагог?
Папа стал перечислять все школы Абхазии, где ему пришлось работать.
-И в Беслахубе учил, говоришь?
Назвал фамилию и спросил, а такого знаешь? (к сожалению, я не запомнила эту фамилию)
-Конечно, знаю и помню. И часто видел его на рынке.
-Ладно, вижу не врешь. Я сын его. Садись ко мне в танк. Так и быть не расстреляем тебя. Довезем до Ингури.
Он побыл в Зугдиди с месяц и вскоре приехал к нам в Москву.
Ну, а мама никак не могла простить его за то, что он не вынес из дома фотографию первенца-сына Мурмана, который умер от менингита в неполных три года. Эта фотография висела у нас в зале, на втором этаже, на самом видном месте.
Папа тоже не мог себе простить. Но думал, что так не может быть, что он не вернется к себе домой, что это какое-то недоразумение. Что все устаканится.
К сожалению, годы шли. А конфликт не только не разрешился, но усугубился.
Через пять лет после бегства в квартире, где они жили в Тбилиси, раздался звонок. Какой-то парень передал прямоугольный сверток, завернутый в бумагу. Мама развернула и обомлела. Это был портрет первенца, оставленный дома.
Оказывается, после того, как дом был разграблен, Паша прокралась и среди вороха брошенных книг и тряпья подобрала с пола фотографию и хранила у себя. Когда слегла и поняла, что скоро конец, передала тете Вале Мезенцевой и попросила обязательно переслать его в Тбилиси. Она доехала до Ингури, передала сыну знакомого, а тот нашел родителей в Тбилиси.
Папа тогда сказал: да, права была мама. За этот поступок Паше можно простить все.