Грязный портовый город
Вам снятся сны с продолжением?
Повторяющиеся сюжеты? Пейзажи? Элементы?
Люди, которые живут только там?
А?
Вы обещали кому-нибудь из них сделать что-то в этой, как будто настоящей, жизни?
Сайра, прости, меня. Да, я обещала. Я пишу про нас с тобой уже два месяца. Я зависла на том моменте, как ты позвонил Оленю и мы пошли в схлапывающуюся комнату.
Мне кажется, я никогда не смогу описать наш грязный портовый город. И эту квартиру, из которой я так долго не могла выйти - тоже. Я и теперь не могу из нее выйти. Открывая текст, я вишу над первым описанием, забывая о том, что дальше был ты. Была вторая улица, был Олень, была лестница вниз. Была та другая темная комната, с курящей через мундштук женщиной. И ты вернулся оттуда, а я так и не смогла.
Вот смотри, что и как я написала за это время:
«Короче его звали Сайра. Внука бабы Розы. Он должен был носить мне еду вместо нее, так как она уехала в Адлер. С ней разговоров не выходило, даже самых простых. Она просто меняла мои деньги на еду, которую приносила в самодельной нейлоновой цветастой сумке. От сумки пахло старческим жильем. И продукты тоже так пахли. Мне казалось, что запах не уходил, даже после сушки или варки. Особенно из хлеба. И я скармливала растолченные на подоконнике буханки птицам.
Я сказала ему, что Сайра, это же консервированная рыбка в банке. Он ответил, что да. Я не поняла. Нифига. Он посмотрел на меня внимательно и предложил называть его Саерсом. Так его зовут Лондонские друзья.
- Ты жил в Лондоне?
- Я там учусь в школе.
- Сколько тебе лет?
- Пятнадцать.
Я спросила, нравится ли ему английский язык. А он спросил в ответ:
- Почему ты не выходишь из дома?
Я улыбнулась и сказала, что сижу тут, наверное, потому что мне каждую ночь снится один и тот же сон про яблоки.
Сайра хмыкнул.
- И что?
Он был первым человеком за этот месяц, с которым я поправдишному болтала и видела, чувствовала рядом с собой. Баба Роза не в счет.
До этого же было только тиканье старых красных железных часов и рвущий пространство, никому ненужный, звон по утрам.
Только желтый, облупившийся, заплесневелый дом. С темными, пахнущими сандаловыми веерами, комнатами, с серой паутиной в углах высоких потолков.
Со мной были только Олени на плюшевом гобелене, висящем над скрипучей зеленой тахтой.
А через грязное стекло высоченного окна, каждый день передавали одну и ту же картинку про цветущую акацию. Высохшую и растрескавшуюся от старости детскую песочницу и старые ржавые качели, под куском палящего солнца, вываливающегося из зазора между домами.
Еще запах раскаленной пыли, который чувствовалась всей кожей.
Я не выходила из дома месяц, вдыхала до боли в висках запах комнат, чтобы терять сознание, писалась во сне и почти не ела.
И не было ощущения, что мир перевернулся.
Что-то изменилось.
Или изменилась я сама.
Во мне было такое глубокое равнодушие к жизни, что внутри совсем было сухо и нечем было жалеть себя и плакать.
Еще был тот самый сон. Про зеленые сочные яблоки в плетеной, металлической, трехъярусной менажнице на старом низеньком серванте.
Одна и та же старая, потрескавшаяся, выцветшая иллюстрация с сочными фотографическими яблоками. С дурманящим, кружащим, перетекающим жарким маревом запахом.
***
За год до этого, в этой квартире убили мою бабушку. Зарезали, кухонным ножом, в рукоятке которого, между двумя пластиковыми, прозрачными пластинами, был запаян фантик от конфеты «Красная шапочка». Самого детства я помню этот нож. Мне он казался волшебным.
И бабушка стала приходить ко мне в снах. Вот и на кануне одного хорошего праздника она пришла и стала мыть посуду. Встав посреди кухни, я сняла трусы и обнаружила, что они в запеченной красной крови.
Я спросила ее что это?
Она сказала, чтобы я не переживала, что у нее пока она не родила мою мать, тоже было несколько выкидышей, и один ребенок, почти выношенным погиб у нее в животе.
Проснувшись, я обнаружила свои трусы чистыми. Но через четыре дня из меня потекла кровь и я выкинула ребенка.
***
Вечером Сайра, как и обещал, принес молоко. И, улыбаясь, спросил как я, снился ли мне опять сон про яблоки.
Я предложила ему зайти. В гости.
- А это кто?
Сайра тыкал пальцем в старые фотократочки в рамках. Я пожала плечами.
- Ты что не знаешь, кто на фотках?
-Может быть знаю, просто забыла.
-Да ну нафиг, так не бывает. Скажи, а что ты делаешь весь день? Смотришь сны про яблоки?
- Да, - сказала я - еще я писаюсь. Ну, и кормлю голубей.
- Весело - ответил Сайра.- А чего бы ты хотела?
Я вдруг поняла, что не хочу отвечать на это вопрос.
И вообще разговаривать. Мой белый и пустой мозг пытались вскрыть глупенькими вопросиками. Но разозлиться я тоже не могла. Я спросила:
- Ты скоро поедешь в Лондон?
- Через пару месяцев, а может и раньше. Я тебя так достал, что ты хочешь уже отправить меня в Лондон? - смеясь, спросил Саерс.
- Нет. Но может и да. Я не знаю. В Лондоне живет один мой знакомый. Парикмахер. Ты общаешься там с русскими? Правда он не совсем русский, он или еврей или венгр.
- Ты хочешь ему что-то передать?
- Да нет. Я не думала об этом. Теперь я подумаю.
Саерс улыбнулся.
- Знаешь Оленя?
- Нет. Это что типа имя? Как и Сайра?
-Хочешь себе тоже?
Я подумала, что мне пофиг. Что я ничего не хочу, но и не хочу конкретно что-то. Но сказала.
- Это забавно.
***
Вы трогали пятнадцатилетних мальчиков за загорелое тело? Когда вам, например, 20 лет? Вы целовались с мальчиком на пять лет вас младше? Курили с ним одну сигарету на двоих? Спали у него на коленях на скамейке во дворе? Чувствовали ли вы, в этот момент, что вам тоже пятнадцать? Щипал ли он вас своим поцелуем за сосок, гладил ли ваши бедра под юбкой между ног? Нюхал ли свои пальцы после этого?
-Все-таки Сайра это рыба. Тебе нравится твое имя, Саерс?
***
Я еще не знала когда мы пойдем. Какие мысли я возьму с собой в эту дорогу.
Буду ли я хвататься за его руку от страха.
Смогу ли вспомнить после, что же все-таки произошло.
Идти нужно было на другую, странную улицу. Она была рядом, но я никогда на ней не была.
Никогда не видела ее: заставленную торговыми лотками с разноцветными тряпками, яркой пластмассой, горящими стразами. Залитую - белым, орущим из зенита, солнцем. Она так сверкала, что, казалось, я должна была видеть этот свет из окна своей старой комнаты.
Спотыкаясь о прохожих, идущих навстречу, мы медленно шли, пока Сайра не нашел нам маленькие сплетенные качели за 25 рублей штука. Я смотрела и думала, что моему ребенку подошла бы такая, я бы ее повесила в дверной проем и качала его, а он бы смеялся хорошим, ярким смехом. Но как поместить в эту белые качели свою задницу, я не знала. Поэтому, опираясь одним коленом и отталкивалась свободной ногой о землю я полетела по улице рассекая людей и лотки насквозь. Чем дальше мы летели, тем сильнее я забывала о том, сколько мне лет и зачем я лечу на этой качели через людей. Я знала, что мне совсем не страшно идти вниз. Я знала, что осталось очень мало времени до того, как я смогу зайти туда и выйти. Я очень хотела, обязательно выйти »