пиздец я задал так много вопросов
Это совсем не моя модель поведения
Лечь и не двигаться
Концептуальность это еще не рифма, любовь это уже не рифма.
Я сидел на столе и посылал губами в дверцу шкафа сигнал
Заберите меня заберите
Я ждал рокота ракет с улицы,
когда на заднем дворе начнут парковать шаттлы
и перестанут возить снег,
Но никого не было. Ты убрала меня со стола и положила в постель. Я уснул в форме твоего уха,
Только так умея сказать, как сильно к тебе привязан.
Я не верю в секс и рутину и Россию и существование Путина
Не верю в стихи и смм-трагедии идут мимо меня
Я не брезгую бьюти-обзорами на треш-салоны красоты
В Петебурге вживую вышло солнце, и ты прячешься на последнем этаже дома,
В котором остались шаги Чуковского.
На крыше сидят птицы, и все ждут чуда -
Такого слова, от которого ясно и просто.
Его нет и нет, нет и нет. Чуковский умер в Москве в октябре 69-ого.
У меня есть приятель - парковое украшение, просто бюст Чайковского
Не знаю, сможет ли он заменить тебе это слово,
Но он еще ни разу не сказал мне «нет».
Вообще никаких грубостей.
Сначала я смотрел на тебя чуть-чуть не приближаясь
Оставляя между крайней точкой взгляда и твоей кожей где-то сантиметр
Потом мне показалось, что пора
Пришел тот час
И я обнял тебя взглядом
Положил на остров без цветов и отвернулся
Чтобы ничего не испортить
Здесь со мной сделалось что-то новое
Я отвез тебя назад
Развернулся, поставил лодку на мель и стоял посреди озера,
Глядя на берег, не представляя, как пристать к нему,
Чтобы не было мучительно стыдно
В первую очередь перед тобой.
Я взял с собой все - звукозапись, стереоводу, очки для плавания в солнечный день по городу
И ничего из этого не пригодилось, не пришло на ум,
Когда я плоский, как квадрат, лег дном на что-то такое же плоское
Теперь, когда прошло немного времени,
Я думаю, это означало - стопики, ты на месте.
Лечь и не двигаться
Концептуальность это еще не рифма, любовь это уже не рифма.
Я сидел на столе и посылал губами в дверцу шкафа сигнал
Заберите меня заберите
Я ждал рокота ракет с улицы,
когда на заднем дворе начнут парковать шаттлы
и перестанут возить снег,
Но никого не было. Ты убрала меня со стола и положила в постель. Я уснул в форме твоего уха,
Только так умея сказать, как сильно к тебе привязан.
Я не верю в секс и рутину и Россию и существование Путина
Не верю в стихи и смм-трагедии идут мимо меня
Я не брезгую бьюти-обзорами на треш-салоны красоты
В Петебурге вживую вышло солнце, и ты прячешься на последнем этаже дома,
В котором остались шаги Чуковского.
На крыше сидят птицы, и все ждут чуда -
Такого слова, от которого ясно и просто.
Его нет и нет, нет и нет. Чуковский умер в Москве в октябре 69-ого.
У меня есть приятель - парковое украшение, просто бюст Чайковского
Не знаю, сможет ли он заменить тебе это слово,
Но он еще ни разу не сказал мне «нет».
Вообще никаких грубостей.
Сначала я смотрел на тебя чуть-чуть не приближаясь
Оставляя между крайней точкой взгляда и твоей кожей где-то сантиметр
Потом мне показалось, что пора
Пришел тот час
И я обнял тебя взглядом
Положил на остров без цветов и отвернулся
Чтобы ничего не испортить
Здесь со мной сделалось что-то новое
Я отвез тебя назад
Развернулся, поставил лодку на мель и стоял посреди озера,
Глядя на берег, не представляя, как пристать к нему,
Чтобы не было мучительно стыдно
В первую очередь перед тобой.
Я взял с собой все - звукозапись, стереоводу, очки для плавания в солнечный день по городу
И ничего из этого не пригодилось, не пришло на ум,
Когда я плоский, как квадрат, лег дном на что-то такое же плоское
Теперь, когда прошло немного времени,
Я думаю, это означало - стопики, ты на месте.