продолжение
Он скучал.. Вспоминал молодость и смотрел в окошко. К окошку приклеился кленовый лист и никак не хотел отлепляться.. А ему было лень его отдирать от стеклянной поверхности.. Рядом лежал) Саймон. Рыжий и совершенно невозмутимый. Смотрел на деда и вопрошал "ну что, дед, тебе еще нужно? Пойдем-ка поваляемся на диване и посмотрим дурацкие передачи по телеку". Коту было лучше знать, как надо провести этот день. Но дед был упрям, сегодня на него напала невиданная хандра, и ему хотелось провести этот день в воспоминаниях о ней.. О том, как она смеялась над его глупыми шутками, или о том, как впервые он провожал ее домой, о том, как вспыхнула она при первом поцелуе или о том, как она родила ему первого и единственного сына.
Он нашел на чердаке фотографии... их беззаботной счастливой юности, где они хохотали и готовы были обнять весь мир. Или весь мир был у их ног. Или еще что-то неуловимо прекрасное, что может быть только в юности.
Он смотрел на них и думал, почему все еще жив, почему она ушла, а он остался, ведь нет пытки страшнее. Он не понимал, почему отрезал веревку в последнюю секунду, вероятно, это был просто защитный инстинкт, но он это сделал. Может быть, это было чувство самосохранения, а может быть, себя мы любим больше чем всех вместе взятых людей, нас окружающих.. никто не может дать точный ответ на этот вопрос.
А теперь у него есть только кот и эти листья за окном..
Внезапно что-то выхватило его внимание, резко и бесцеремонно, оторвав от воспоминаний и грубо вырвав его в действительность. Поначалу он не понял, что произошло, и почему вокруг все изменилось. А потом он увидел девушку.. Она стояла под окном, поправляла съехавшую туфлю, одновременно пыталась ругаться с кем-то по телефону и заправлять выбившуюся из прически прядку волос. Она была совершенно обыкновенной, как тысячи других московских девушек, но что-то в ней было такое, что ему захотелось подойти к ней и как-то помочь. Он не знал как. Не знал ее, ее биографию, родителей, ее родной город, но понимал, что эта девушка здесь и сейчас - его самое родное существо, и совершенно невозможно ее сейчас отпустить, позволить уйти, убежать, раствориться в этом огромном, никого не жалеющем мегаполисе.
У него заболело под левым ребром, но он, кряхтя и ругая незадачливую девушку, себя, кота, который путался под ногами, пошел в коридор. Одел свой старый плащ и зачем-то шляпу, забыл трость и, не дождавшись лифта, стал спускаться по лестнице, справедливо полагая, что так будет быстрее.
Он вышел во двор. Конечно, ее там уже не было...
Он нашел на чердаке фотографии... их беззаботной счастливой юности, где они хохотали и готовы были обнять весь мир. Или весь мир был у их ног. Или еще что-то неуловимо прекрасное, что может быть только в юности.
Он смотрел на них и думал, почему все еще жив, почему она ушла, а он остался, ведь нет пытки страшнее. Он не понимал, почему отрезал веревку в последнюю секунду, вероятно, это был просто защитный инстинкт, но он это сделал. Может быть, это было чувство самосохранения, а может быть, себя мы любим больше чем всех вместе взятых людей, нас окружающих.. никто не может дать точный ответ на этот вопрос.
А теперь у него есть только кот и эти листья за окном..
Внезапно что-то выхватило его внимание, резко и бесцеремонно, оторвав от воспоминаний и грубо вырвав его в действительность. Поначалу он не понял, что произошло, и почему вокруг все изменилось. А потом он увидел девушку.. Она стояла под окном, поправляла съехавшую туфлю, одновременно пыталась ругаться с кем-то по телефону и заправлять выбившуюся из прически прядку волос. Она была совершенно обыкновенной, как тысячи других московских девушек, но что-то в ней было такое, что ему захотелось подойти к ней и как-то помочь. Он не знал как. Не знал ее, ее биографию, родителей, ее родной город, но понимал, что эта девушка здесь и сейчас - его самое родное существо, и совершенно невозможно ее сейчас отпустить, позволить уйти, убежать, раствориться в этом огромном, никого не жалеющем мегаполисе.
У него заболело под левым ребром, но он, кряхтя и ругая незадачливую девушку, себя, кота, который путался под ногами, пошел в коридор. Одел свой старый плащ и зачем-то шляпу, забыл трость и, не дождавшись лифта, стал спускаться по лестнице, справедливо полагая, что так будет быстрее.
Он вышел во двор. Конечно, ее там уже не было...