Саморазделение внутри нации на «мой» и «не мой» - как раз то, что сегодня нужно нашим врагам
Для тех этнических украинцев, кто русскоязычный потому, что "мы так привыкли, нас так приучили" и тех неэтнических русскоязычных патриотов Украины, для которых "украинский неродной, поэтому говорить на нём принципиально не буду":
"Чтобы приучить внука говорить со мной по-русски, намеренно игнорирую его обращения ко мне на иврите.
- Деда, - наконец не выдерживает он. - Ты что, немой?
- Нет, - отвечаю. - Я как раз твой.
Понимаешь, Урька, ведь «немой» - это не только тот, кто не умеет говорить, но и вообще любой человек, с которым у тебя нет общего языка.
Он для тебя - «не мой». А если «не мой» - стало быть, «чужой», «чуждый».
Для бывшего советского человека эта проблема была актуальна всегда. Мы росли и жили с мыслью о том, что образованный и интеллигентный человек вполне может обойтись «великим и могучим», а к мировой культуре приобщались исключительно через переводы.
Эта ситуация, судя по всему, сохраняется в России (и среди русскоязычных граждан стран экс.СССР) и сегодня.
Иначе просто трудно объяснить недавнее высказывание одного известного еврейского деятеля о том, что перевод одного всемирно известного научного труда понадобился потому, что «одной из особенностей русской интеллигенции является то, что она не читает по-английски».
И ведь это правда - не читает. И не только по-английски, но и на всех других языках. Тем самым интеллигенция невольно превращает себя в этакого коллективного зэка, запертого в клетке собственного языка. Да, в просторной, великолепной, даже великой, но клетке! Отсюда это пронзительное «Я - зэк!» из замечательного стихотворения Марка Котлярского о языке.
Общество, запертое в такой клетке, легко зомбировать - ведь любое другое мнение, любой другой взгляд оно воспринимает лишь как бессмысленный посторонний шум.
Каждый ... (иноязычный)... для него - «не мой», потому как чуждый, непонятный, а значит, скорее всего, враждебный.
Я не хочу сказать, что корни всех конфликтов между народами и внутри народов следует искать в отсутствии общего языка, но в итоге на языке многое замыкается.
Именно отсутствие общего языка как в буквальном, так и в переносном смысле слова обусловливает в итоге массовое невежество, неспособность выслушать, понять и принять позицию другого, а значит, и пересмотреть собственную позицию и начать поиски компромисса.
Особенно грустно наблюдать за такой неспособностью, когда речь идет даже не просто о соседствующих, а о родственных языках...
Я говорю сейчас не только о русских и украинцах, как многие наверняка подумали, но и о евреях и арабах. И генетически, и лингвистически оба народа вроде бы необычайно близки.
Знаменитое «Микола, ты слухал, як москали кличут наше пиво?!» на Ближнем Востоке трансформируется в то, что евреи говорят «херем», а на арабском это звучит как «харам», «кфар» как «кафр», «бейт-мидраш» как «медрессе» и тому подобное....
...к примеру, отвергая право евреев на эту землю, отвергая неразрывную связь евреев с Иерусалимом и Храмовой горой, арабы демонстрируют, в первую очередь, свое незнание Корана и своих же священных текстов. Когда начинаешь разбираться, то выясняется, что дело снова в языке. ...
Я часто разговариваю с арабами, в том числе и с представителями арабской интеллигенции. Что характерно, обычно на русском языке. И их невежество не может не вызывать удивления: они не могут процитировать Коран, а царей Давида и Соломона считают не евреями, а палестинцами.
Отсюда:
* * *
В 1881 году Бен-Иегуда и Двойра Ионас, некогда учившая его русскому языку, приплыли в Эрец Исраэль, предварительно поженившись в Каире.
Сойдя в Яффе на берег, он торжественно объявил жене, что отныне они будут говорить только на иврите.
«Но ведь я знаю всего несколько ивритских слов», - воскликнула Двойра.
Первое время они объяснялись, в основном, жестами. Год спустя у них родился сын, его назвали Бен-Цион / Сын Сиона. Другого языка в доме, кроме иврита, он не слышал.
Когда к ним приходили люди, не владевшие ивритом, мальчика либо укладывали спать, либо куда-то выпроваживали. Бен- Циону пришлось очень трудно: дети не знали иврита и поэтому не могли и не хотели с ним играть.
«Дом Элиэзера и Дворы стал первым домом на этой земле - пишет Феликс Кандель - где его обитатели говорили в быту на иврите - после перерыва в 17 веков».
«У народа не должно быть 2-х разных языков. Язык должен быть один для всех, и это - иврит»,
- утверждал Бен-Иегуда.
В России с аналогичным заявлением выступил Владимир Жаботинский (Киев, 1911). Он сказал:
«Из 2-х языков, оспаривающих друг у друга первенство в нашей национальной школе, победа останется за древнееврейским».
На конференции в Москве в 1917 году Хаим Бялик сказал:
«Тысяча евреев, отрекшихся от еврейства в средние века, прежде всего отреклись от иврита и вскоре перестали быть евреями… Где бы ни обнаружил ты полное забвение еврейского языка, там еврейская нация приговорена к вымиранию… Так будем же хранить нашу душу. Наш язык - язык души нашей». (Он имел ввиду иврит, идиш тогда называли жаргоном - С. Д.).
«Стремясь к обретению своей земли, к собственной политической жизни, - писал Бен-Иегуда, - мы должны обрести и свой язык, который нас сплотит. Этот язык - иврит, но не язык раввинов и ученых. Нам нужен такой иврит, на котором мы сможем говорить о житейских делах. Нелегко будет возродить язык, надолго погрузившийся в спячку. Времени мало, а работы впереди невпроворот… Мы оживим его, вложив в уста наших потомков на той земле, где он когда-то цвел и плодоносил!»
Над ним смеялись, с ним спорили. Он продолжал делать свое дело.
Феликс Кандель пишет:
«Читатели присылали письма с просьбой разрешить вопросы, возникавшие при употреблении иврита в разговорной речи, и Бен-Иегуда отвечал на каждое письмо.
К примеру: «Уважаемый господин издатель, обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой! Как назвать на иврите такие предметы /названия приведены в письме по-немецки/: полотенце, скатерть, занавеска, решетка?»
Ответ: «Кусок ткани, которым осушают лицо и руки, назовем «магевет» от глагола «легавот» - осушать. Для покрывала на стол в Талмуде есть название - «мапа». Занавеску можно назвать «парохет» /занавес, закрывающий в синагоге Арон га-Кодеш/. Для обозначения железных прутьев есть слово в Талмуде - «гротаот».
Всякий раз, когда очередной номер газеты из Эрец Исраэль попадал в страны рассеяния, читающая публика с изумлением обнаруживала в нём неизвестные слова, к которым надо было привыкать.
Таких слов было очень много:
«итон» - газета, «милон» - словарь, «ипарон» - карандаш, «мисада» - ресторан, «миспара» - парикмахерская, «шаон» - часы, «цилум» - фотография, «тизморет» - оркестр, «парпар» - бабочка, «митбах» - кухня, «масаит» - грузовик, «ракевет» - поезд, «миштара» - полиция, «минзар» - монастырь, «буба» - кукла и многие другие.
Одновременно с этим шла замена иноязычных слов, использовавшихся в то время в литературе на иврите:
агитацию поменяли на «таамула», организацию на «иргун», инициативу на «юзма», вместо бюджета появился «такцив», вместо бомбы - «пцаца», вместо библиотеки - «сифрия», делегация стала именоваться «мишлахат», телеграмма - «миврак», церемония - «текес», кандидат - «муамад», рецензия - «бикорет» и так далее.
Словотворчество вызывало насмешки и недовольство еврейских писателей и деятелей культуры в Европе, которые не могли примириться с тем, что несколько человек в Иерусалиме занимаются «изобретением слов». «Комитет языка иврит» называли в насмешку «фабрикой слов», его участников - «разрушителями языка», хотя впоследствии многие писатели использовали новые слова в своих сочинениях».
Первоначально в помощь учителям начальных школ, ставших преподавать на иврите, «Комитет языка иврит» опубликовал перечень арифметических терминов, затем последовала разработка терминологии в разных областях науки и техники.
Элиэзер Бен-Иегуда организовал и возглавил «лингвистический комитет по ивриту» и в 1910 году приступил к составлению «Полного словаря древнего и современного иврита», последний 17 том вышел в 1959 году через 37 лет после его смерти.
На Десятом Сионистском конгрессе (Базель, 1911) по настоянию Хаима Вейцмана иврит был признан официальным языком сионистского движения.
Продолжу Феликса Канделя:
«К концу Первой мировой войны 34 тысячи человек сообщили при переписи, что иврит является для них основным языком.
После установления британского мандата Элиэзер Бен-Иегуда и его последователи (Авраам Усышкин и др. - С. Д.) добились от английских властей, (убедили Британского верховного комиссара Г. Сэмюэля - С. Д.), чтобы иврит стал одним из официальных языков страны - наравне с английским и арабским: это произошло двадцать девятого ноября 1922 года.
В течение 14 веков,... говорили в Эрец Исраэль на иврите. Затем он постепенно вышел из употребления.
Элиэзер Бен-Иегуда вернул его на Святую Землю 17 веков спустя.
Отсюда:
Вот краткая история человека, сделавшего иврит языком Израиля (по книге Феликса Канделя). Имя этого человека Элиэзер Бен-Иегуда (1858-1922)
Этот пост размещен также на http://mysliwiec.dreamwidth.org/
"Чтобы приучить внука говорить со мной по-русски, намеренно игнорирую его обращения ко мне на иврите.
- Деда, - наконец не выдерживает он. - Ты что, немой?
- Нет, - отвечаю. - Я как раз твой.
Понимаешь, Урька, ведь «немой» - это не только тот, кто не умеет говорить, но и вообще любой человек, с которым у тебя нет общего языка.
Он для тебя - «не мой». А если «не мой» - стало быть, «чужой», «чуждый».
Для бывшего советского человека эта проблема была актуальна всегда. Мы росли и жили с мыслью о том, что образованный и интеллигентный человек вполне может обойтись «великим и могучим», а к мировой культуре приобщались исключительно через переводы.
Эта ситуация, судя по всему, сохраняется в России (и среди русскоязычных граждан стран экс.СССР) и сегодня.
Иначе просто трудно объяснить недавнее высказывание одного известного еврейского деятеля о том, что перевод одного всемирно известного научного труда понадобился потому, что «одной из особенностей русской интеллигенции является то, что она не читает по-английски».
И ведь это правда - не читает. И не только по-английски, но и на всех других языках. Тем самым интеллигенция невольно превращает себя в этакого коллективного зэка, запертого в клетке собственного языка. Да, в просторной, великолепной, даже великой, но клетке! Отсюда это пронзительное «Я - зэк!» из замечательного стихотворения Марка Котлярского о языке.
Общество, запертое в такой клетке, легко зомбировать - ведь любое другое мнение, любой другой взгляд оно воспринимает лишь как бессмысленный посторонний шум.
Каждый ... (иноязычный)... для него - «не мой», потому как чуждый, непонятный, а значит, скорее всего, враждебный.
Я не хочу сказать, что корни всех конфликтов между народами и внутри народов следует искать в отсутствии общего языка, но в итоге на языке многое замыкается.
Именно отсутствие общего языка как в буквальном, так и в переносном смысле слова обусловливает в итоге массовое невежество, неспособность выслушать, понять и принять позицию другого, а значит, и пересмотреть собственную позицию и начать поиски компромисса.
Особенно грустно наблюдать за такой неспособностью, когда речь идет даже не просто о соседствующих, а о родственных языках...
Я говорю сейчас не только о русских и украинцах, как многие наверняка подумали, но и о евреях и арабах. И генетически, и лингвистически оба народа вроде бы необычайно близки.
Знаменитое «Микола, ты слухал, як москали кличут наше пиво?!» на Ближнем Востоке трансформируется в то, что евреи говорят «херем», а на арабском это звучит как «харам», «кфар» как «кафр», «бейт-мидраш» как «медрессе» и тому подобное....
...к примеру, отвергая право евреев на эту землю, отвергая неразрывную связь евреев с Иерусалимом и Храмовой горой, арабы демонстрируют, в первую очередь, свое незнание Корана и своих же священных текстов. Когда начинаешь разбираться, то выясняется, что дело снова в языке. ...
Я часто разговариваю с арабами, в том числе и с представителями арабской интеллигенции. Что характерно, обычно на русском языке. И их невежество не может не вызывать удивления: они не могут процитировать Коран, а царей Давида и Соломона считают не евреями, а палестинцами.
Отсюда:
* * *
В 1881 году Бен-Иегуда и Двойра Ионас, некогда учившая его русскому языку, приплыли в Эрец Исраэль, предварительно поженившись в Каире.
Сойдя в Яффе на берег, он торжественно объявил жене, что отныне они будут говорить только на иврите.
«Но ведь я знаю всего несколько ивритских слов», - воскликнула Двойра.
Первое время они объяснялись, в основном, жестами. Год спустя у них родился сын, его назвали Бен-Цион / Сын Сиона. Другого языка в доме, кроме иврита, он не слышал.
Когда к ним приходили люди, не владевшие ивритом, мальчика либо укладывали спать, либо куда-то выпроваживали. Бен- Циону пришлось очень трудно: дети не знали иврита и поэтому не могли и не хотели с ним играть.
«Дом Элиэзера и Дворы стал первым домом на этой земле - пишет Феликс Кандель - где его обитатели говорили в быту на иврите - после перерыва в 17 веков».
«У народа не должно быть 2-х разных языков. Язык должен быть один для всех, и это - иврит»,
- утверждал Бен-Иегуда.
В России с аналогичным заявлением выступил Владимир Жаботинский (Киев, 1911). Он сказал:
«Из 2-х языков, оспаривающих друг у друга первенство в нашей национальной школе, победа останется за древнееврейским».
На конференции в Москве в 1917 году Хаим Бялик сказал:
«Тысяча евреев, отрекшихся от еврейства в средние века, прежде всего отреклись от иврита и вскоре перестали быть евреями… Где бы ни обнаружил ты полное забвение еврейского языка, там еврейская нация приговорена к вымиранию… Так будем же хранить нашу душу. Наш язык - язык души нашей». (Он имел ввиду иврит, идиш тогда называли жаргоном - С. Д.).
«Стремясь к обретению своей земли, к собственной политической жизни, - писал Бен-Иегуда, - мы должны обрести и свой язык, который нас сплотит. Этот язык - иврит, но не язык раввинов и ученых. Нам нужен такой иврит, на котором мы сможем говорить о житейских делах. Нелегко будет возродить язык, надолго погрузившийся в спячку. Времени мало, а работы впереди невпроворот… Мы оживим его, вложив в уста наших потомков на той земле, где он когда-то цвел и плодоносил!»
Над ним смеялись, с ним спорили. Он продолжал делать свое дело.
Феликс Кандель пишет:
«Читатели присылали письма с просьбой разрешить вопросы, возникавшие при употреблении иврита в разговорной речи, и Бен-Иегуда отвечал на каждое письмо.
К примеру: «Уважаемый господин издатель, обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой! Как назвать на иврите такие предметы /названия приведены в письме по-немецки/: полотенце, скатерть, занавеска, решетка?»
Ответ: «Кусок ткани, которым осушают лицо и руки, назовем «магевет» от глагола «легавот» - осушать. Для покрывала на стол в Талмуде есть название - «мапа». Занавеску можно назвать «парохет» /занавес, закрывающий в синагоге Арон га-Кодеш/. Для обозначения железных прутьев есть слово в Талмуде - «гротаот».
Всякий раз, когда очередной номер газеты из Эрец Исраэль попадал в страны рассеяния, читающая публика с изумлением обнаруживала в нём неизвестные слова, к которым надо было привыкать.
Таких слов было очень много:
«итон» - газета, «милон» - словарь, «ипарон» - карандаш, «мисада» - ресторан, «миспара» - парикмахерская, «шаон» - часы, «цилум» - фотография, «тизморет» - оркестр, «парпар» - бабочка, «митбах» - кухня, «масаит» - грузовик, «ракевет» - поезд, «миштара» - полиция, «минзар» - монастырь, «буба» - кукла и многие другие.
Одновременно с этим шла замена иноязычных слов, использовавшихся в то время в литературе на иврите:
агитацию поменяли на «таамула», организацию на «иргун», инициативу на «юзма», вместо бюджета появился «такцив», вместо бомбы - «пцаца», вместо библиотеки - «сифрия», делегация стала именоваться «мишлахат», телеграмма - «миврак», церемония - «текес», кандидат - «муамад», рецензия - «бикорет» и так далее.
Словотворчество вызывало насмешки и недовольство еврейских писателей и деятелей культуры в Европе, которые не могли примириться с тем, что несколько человек в Иерусалиме занимаются «изобретением слов». «Комитет языка иврит» называли в насмешку «фабрикой слов», его участников - «разрушителями языка», хотя впоследствии многие писатели использовали новые слова в своих сочинениях».
Первоначально в помощь учителям начальных школ, ставших преподавать на иврите, «Комитет языка иврит» опубликовал перечень арифметических терминов, затем последовала разработка терминологии в разных областях науки и техники.
Элиэзер Бен-Иегуда организовал и возглавил «лингвистический комитет по ивриту» и в 1910 году приступил к составлению «Полного словаря древнего и современного иврита», последний 17 том вышел в 1959 году через 37 лет после его смерти.
На Десятом Сионистском конгрессе (Базель, 1911) по настоянию Хаима Вейцмана иврит был признан официальным языком сионистского движения.
Продолжу Феликса Канделя:
«К концу Первой мировой войны 34 тысячи человек сообщили при переписи, что иврит является для них основным языком.
После установления британского мандата Элиэзер Бен-Иегуда и его последователи (Авраам Усышкин и др. - С. Д.) добились от английских властей, (убедили Британского верховного комиссара Г. Сэмюэля - С. Д.), чтобы иврит стал одним из официальных языков страны - наравне с английским и арабским: это произошло двадцать девятого ноября 1922 года.
В течение 14 веков,... говорили в Эрец Исраэль на иврите. Затем он постепенно вышел из употребления.
Элиэзер Бен-Иегуда вернул его на Святую Землю 17 веков спустя.
Отсюда:
Вот краткая история человека, сделавшего иврит языком Израиля (по книге Феликса Канделя). Имя этого человека Элиэзер Бен-Иегуда (1858-1922)
Этот пост размещен также на http://mysliwiec.dreamwidth.org/