Шаляпин, Рахманинов, и кошка
Сегодня среда, а это значит, что вечером наш киноклуб МГУ снова будет гулять по Москве, как всегда по средам в 19:40.
На этот раз пойдем по Страстному бульвару. Я решил подготовиться к прогулке, и стал читать о знаменитых людях, бывших и живших на этом бульваре. Первым изучил Кольцова, а вторым - Рахманинова.
И в "Воспоминаниях" последнего наткнулся на любопытный эпизод, которого в ЖЖ еще не было:
"Вообще, говоря о постановках Большого театра, мне хочется указать на то, что ни средств, ни времени там не жалели. Всё было налажено и обдумано до последней мелочи. Для достижения каких-либо технических чудес в каком-либо фантастическом балете у служившего тогда прославленного инженера Вальца было достаточно фантазии, знаний и возможностей.
Таких инцидентов, о которых я говорил, рассказывая о Частной опере Мамонтова, в Большом театре случиться не могло. Припоминаю только один забавный случай: шла опера «Жизнь за царя». В четвёртом действии сцена представляет глухой дикий запущенный лес. На сцене находится только один герой оперы, который, ради спасения вновь выбранного царя, завёл угрожавших царю поляков в этот лес. Герой знает, что его обман раскрыт и что ему угрожает близкая смерть.
Его переживания выливаются в чудной арии, которую в тот вечер пел как раз Фёдор Первый, то есть Шаляпин. Сцена понемногу темнеет, поднимается ветер и начинается снежная метель. Этот момент в музыке - одно из сильнейших вдохновений родоначальника русской музыки, Глинки.
Начав играть эту метель, я за своим дирижёрским пультом вдруг увидел в глубине сцены что-то движущееся, ближе и ближе. Наконец разглядел - кошка! Самая обыкновенная кошка, которая, не торопясь, лёгкой рысцой, взяла курс на суфлёра и на меня, сидевшего в том же направлении. Чувствовала она себя очень покойно. Сцена была пуста, Шаляпин сидел в стороне, и она его не видела, и метель её мало тревожила. Я боялся этого непредвиденного в либретто явления главным образом из-за Шаляпина и того впечатления, которое произведёт на него это досадное явление. Боялся также и за публику, которая не удержится от смеха. Но публика удержалась из-за одного уважения к Шаляпину, конечно... а кошка всё так же спокойно направлялась к суфлёру, где и произошла перемена её действий. Суфлёр, по-видимому, замахнулся на неё, кошка перепугалась, подняла хвост и карьером пронеслась в левую кулису как раз мимо Шаляпина. Здесь публика не выдержала, и послышался лёгкий смех. Но всё обошлось благополучно, и даже Шаляпин мне в антракте сказал самым миролюбивым образом: «До какой реальности мы доходим в наших постановках - лес и настоящие дикие звери!»
© http://senar.ru/articles/memoirs/
На этот раз пойдем по Страстному бульвару. Я решил подготовиться к прогулке, и стал читать о знаменитых людях, бывших и живших на этом бульваре. Первым изучил Кольцова, а вторым - Рахманинова.
И в "Воспоминаниях" последнего наткнулся на любопытный эпизод, которого в ЖЖ еще не было:
"Вообще, говоря о постановках Большого театра, мне хочется указать на то, что ни средств, ни времени там не жалели. Всё было налажено и обдумано до последней мелочи. Для достижения каких-либо технических чудес в каком-либо фантастическом балете у служившего тогда прославленного инженера Вальца было достаточно фантазии, знаний и возможностей.
Таких инцидентов, о которых я говорил, рассказывая о Частной опере Мамонтова, в Большом театре случиться не могло. Припоминаю только один забавный случай: шла опера «Жизнь за царя». В четвёртом действии сцена представляет глухой дикий запущенный лес. На сцене находится только один герой оперы, который, ради спасения вновь выбранного царя, завёл угрожавших царю поляков в этот лес. Герой знает, что его обман раскрыт и что ему угрожает близкая смерть.
Его переживания выливаются в чудной арии, которую в тот вечер пел как раз Фёдор Первый, то есть Шаляпин. Сцена понемногу темнеет, поднимается ветер и начинается снежная метель. Этот момент в музыке - одно из сильнейших вдохновений родоначальника русской музыки, Глинки.
Начав играть эту метель, я за своим дирижёрским пультом вдруг увидел в глубине сцены что-то движущееся, ближе и ближе. Наконец разглядел - кошка! Самая обыкновенная кошка, которая, не торопясь, лёгкой рысцой, взяла курс на суфлёра и на меня, сидевшего в том же направлении. Чувствовала она себя очень покойно. Сцена была пуста, Шаляпин сидел в стороне, и она его не видела, и метель её мало тревожила. Я боялся этого непредвиденного в либретто явления главным образом из-за Шаляпина и того впечатления, которое произведёт на него это досадное явление. Боялся также и за публику, которая не удержится от смеха. Но публика удержалась из-за одного уважения к Шаляпину, конечно... а кошка всё так же спокойно направлялась к суфлёру, где и произошла перемена её действий. Суфлёр, по-видимому, замахнулся на неё, кошка перепугалась, подняла хвост и карьером пронеслась в левую кулису как раз мимо Шаляпина. Здесь публика не выдержала, и послышался лёгкий смех. Но всё обошлось благополучно, и даже Шаляпин мне в антракте сказал самым миролюбивым образом: «До какой реальности мы доходим в наших постановках - лес и настоящие дикие звери!»
© http://senar.ru/articles/memoirs/