Заснеженный верблюд.
Вчера я встретил верблюда. И даже не одного - двух. Наверное, тот, что поменьше, женского пола. Не знаю, как его назвать. Верблюха, верблюжка, верблюдка. А-а, вспомнил. Верблюдица. Как медведица, точно.
Я привёз детей, шумных и непоседливых четвероклассников, на экскурсию в Гжель. На фарфоровый завод, естественно, что ещё. Это же Гжель.
Директор завода устроил небольшой зоопарк. Верблюды оказались самыми популярными. Дети рассматривали их, кормили сеном, гладили. Шел снег. Я смотрел в большие карие верблюжьи глаза, пытаясь понять животных. Каково им тут, у нас? Не скучают ли они по родным пустыням, песчаным бурям.
Я вглядывался в их большие безучастные лица, стараясь увидеть барханы, песок и солнце в равнодушном верблюжьем взгляде. Как проникнуть туда, внутрь, за этот взгляд, как, через какое окно влезть в душу верблюда? И есть ли она вообще?
Ничего не добившись, я подумал: а какая разница? Не всё ли равно верблюду, что засыпает его, колючий мелкий песок, или такой же снег? Шуба у него добротная, греет, наверняка. Кормят, поят, вольер чистят. Что еще надо? Кому нужна эта пустыня? В самом деле. Верблюды жевали, не смахивая с глаз густые свои чёлки. А я восхищался ими, усматривая за покорностью мудрость, равнодушием - опыт, безучастностью - трезвый расчёт. Чего трепыхаться? Всё равно ничего не изменишь. По чему тосковать, и зачем стремиться к несбыточному? Верблюды явно были согласны с Экклезиастом. Всё суета сует, и томление духа, и нет ничего нового под солнцем. Снег ли, песок, саксаул, или сено - всё одно, и люди всюду одни. Разве наши деревенские мужики хуже бедуинов? Уступают им в чём? Нет. Такие же спокойные, мудрые люди. Даже коровы наши так же покойны и безучастны. Хотя, справедливости ради, верблюды выглядят мудрее. Солиднее как-то. Из-за причёски, наверное. Я давно заметил: косматость порой уместна, придаёт нужный лоск. Медведя остригите и посмотрите, останется ли он так же велик и грозен.
Не стригите медведей. И верблюдов. Каждому - своё.