Полковник был высок и сухопар. Он говорил про фланговый удар, прикидывал, насколько хватит сил, оценивал возможность деблокады, вставал, садился, вновь вставал, ходил по комнате. "В кольцо замкнули, гады," - он говорил с гримасой на лице, скривившись, как от боли, а в кольце живые люди из огня стреляли, а мертвые, как ласточки, летали над скалами из белого песка, текла под ними тихая река и сосны из тумана вырастали, и отражались в зеркале воды, высокие, как русские мечты.
Давай, полковник, издавай приказ, что смерть не обезличивает нас, что город, не доставшийся врагу, горит, телами нашими устелен, но мы, кто до конца остался верен присяге - мы стоим на берегу, где лань со львом и Бог с учениками, и бродят в поле тучные стада, и дети, что играют рядом с нами, не умирают больше никогда.
Полковник был высок и сухопар.
Он говорил про фланговый удар,
прикидывал, насколько хватит сил,
оценивал возможность деблокады,
вставал, садился, вновь вставал, ходил
по комнате. "В кольцо замкнули, гады," -
он говорил с гримасой на лице,
скривившись, как от боли, а в кольце
живые люди из огня стреляли,
а мертвые, как ласточки, летали
над скалами из белого песка,
текла под ними тихая река
и сосны из тумана вырастали,
и отражались в зеркале воды,
высокие, как русские мечты.
Давай, полковник, издавай приказ,
что смерть не обезличивает нас,
что город, не доставшийся врагу,
горит, телами нашими устелен,
но мы, кто до конца остался верен
присяге - мы стоим на берегу,
где лань со львом и Бог с учениками,
и бродят в поле тучные стада,
и дети, что играют рядом с нами,
не умирают больше никогда.
Reply
Какие пронзительные стихи. Спасибо
Reply
Reply
Reply
Reply
Leave a comment