Великие князья против монархии
Сказать "пчелы против мёда" - ничего не сказать. Что за безумие их охватило? На что они надеялись? Неужели даже Николая Михайловича, прекрасного историка, ничему не научила жизнь и смерть Филиппа Эгалитэ?
Днем в Зимнем. Важнейшие государственные бумаги, найденные среди хаоса в комнатах Керенского (он все еще при общей неразберихе не знает, куда эти бумаги пристроить), и среди них пространное (уже опубликованное) письмо ген. Гурко Государю и несколько отречений великих князей! Кроме того, записка карандашом на плохой блокнотной бумаге вел. князю Николаю Михайловичу (от апреля), начинающаяся словами «Опасайтесь ляхов». Еще характернее для нашего Philippe Egalite письмо-отречение, начинающееся с фразы, которая повторяется и в других отречениях, - она, очевидно, не без лукавства составлена: «Относительно моих прав на престол Всероссийский я, в горячей любви к родине (цитирую по памяти, смысл, во всяком случае, таков), всецело присоединяюсь к мыслям (sic! ), выраженным в акте об отречении Вел. Князя Михаила Александровича» (иначе говоря: «Кандидатуру свою я все же оставляю»?).
Дальше идет упоминание о вчерашнем разговоре с Александром Федоровичем (Керенск.), который произвел на Николая Михайловича «самое светлое впечатление»; заверяет Его Высочество и о своей готовности участвовать в любой сумме на предмет сооружения памятника… декабристам (!). В конце же великокняжеское «С Вами Бог» и фраза «Судьба России в Ваших руках» (или что-то в этом роде). Характерный образец культуры наивысших кругов и другое письмо, в котором Н.М. сообщает Керенскому, что отречения уже получены: от Кирилла Владимировича - «легко», от Дмитрия Константиновича - «туго», а от двух меньших Константиновичей - «очень легко». Дальше говорится: «Телеграмму брату Александру я уже сварганил», а в post scriptum'е: «Получил по телефону отречение от Георгия из Гатчины». Отречение Кирилла Владимировича написано на четвертушке почтовой голубой бумаги с синим шифром К.В. и якорем в левом углу. На письме Николая М. его литеры под великокняжеской короной, отпечатанные золотом.
Эти письма огорошили меня! Хоть я и давно знаю, какую степень упадка представляют собой наши верхи, однако в глубине души у меня продолжает жить такой респект перед самой монархической идеей, что каждый раз, когда я натыкаюсь нос к носу с каким-либо свидетельством подобного разложения, первое чувство, которое я испытываю, - не огорчение, не отвращение, а изумление, быстро затем переходящее в тоску. И ужас, связанный с такой тоской, таков, что вызываются и такие мысли: если им, этим упадочникам и циникам, суждено вернуться, то, пожалуй, и самая идея монархии перестает пленять, ибо выходит, что она целиком выдохлась, опустошилась. Тогда, пожалуй, предпочтительны и Ленин, и Троцкий, и даже анархокоммунисты.
#Старая власть #Гражданин Романов
Днем в Зимнем. Важнейшие государственные бумаги, найденные среди хаоса в комнатах Керенского (он все еще при общей неразберихе не знает, куда эти бумаги пристроить), и среди них пространное (уже опубликованное) письмо ген. Гурко Государю и несколько отречений великих князей! Кроме того, записка карандашом на плохой блокнотной бумаге вел. князю Николаю Михайловичу (от апреля), начинающаяся словами «Опасайтесь ляхов». Еще характернее для нашего Philippe Egalite письмо-отречение, начинающееся с фразы, которая повторяется и в других отречениях, - она, очевидно, не без лукавства составлена: «Относительно моих прав на престол Всероссийский я, в горячей любви к родине (цитирую по памяти, смысл, во всяком случае, таков), всецело присоединяюсь к мыслям (sic! ), выраженным в акте об отречении Вел. Князя Михаила Александровича» (иначе говоря: «Кандидатуру свою я все же оставляю»?).
Дальше идет упоминание о вчерашнем разговоре с Александром Федоровичем (Керенск.), который произвел на Николая Михайловича «самое светлое впечатление»; заверяет Его Высочество и о своей готовности участвовать в любой сумме на предмет сооружения памятника… декабристам (!). В конце же великокняжеское «С Вами Бог» и фраза «Судьба России в Ваших руках» (или что-то в этом роде). Характерный образец культуры наивысших кругов и другое письмо, в котором Н.М. сообщает Керенскому, что отречения уже получены: от Кирилла Владимировича - «легко», от Дмитрия Константиновича - «туго», а от двух меньших Константиновичей - «очень легко». Дальше говорится: «Телеграмму брату Александру я уже сварганил», а в post scriptum'е: «Получил по телефону отречение от Георгия из Гатчины». Отречение Кирилла Владимировича написано на четвертушке почтовой голубой бумаги с синим шифром К.В. и якорем в левом углу. На письме Николая М. его литеры под великокняжеской короной, отпечатанные золотом.
Эти письма огорошили меня! Хоть я и давно знаю, какую степень упадка представляют собой наши верхи, однако в глубине души у меня продолжает жить такой респект перед самой монархической идеей, что каждый раз, когда я натыкаюсь нос к носу с каким-либо свидетельством подобного разложения, первое чувство, которое я испытываю, - не огорчение, не отвращение, а изумление, быстро затем переходящее в тоску. И ужас, связанный с такой тоской, таков, что вызываются и такие мысли: если им, этим упадочникам и циникам, суждено вернуться, то, пожалуй, и самая идея монархии перестает пленять, ибо выходит, что она целиком выдохлась, опустошилась. Тогда, пожалуй, предпочтительны и Ленин, и Троцкий, и даже анархокоммунисты.
#Старая власть #Гражданин Романов