эге, кажется, понял
Вероятно, моя проблема с Шульман даже не в конкретных её убеждениях. Тут более общая штука.
Она, кажется, всерьёз верит в то, что в развитии общества есть универсальные принципы и категории, что между странами и обществами можно проводить параллели (Россия-Венесуэла, скажем), а социология и политология имеют предсказательную силу.
Я, в свою очередь, считаю, что общества разные от уровня "ложный друг переводчика" до уровня "вообще марсиане", сравнивать Россию и Венесуэлу, скажем, невозможно вообще, в принципе, просто разные миры; универсальных принципов и категорий, наблюдаемых современниками, в социальных науках нет и быть не может; и прогностической силы ни у истории, ни у социологии, ни ТЕМ БОЛЕЕ у политологии в принципе не может быть.
Я считаю, что науки об обществе - есть науки наблюдения, описания и относительного понимания, при этом в собственном смысле понять мы можем только то общество, развитие и история которого уже завершились. Говоря грубо, мы можем примерно понять, какие процессы какое значение имели в Римской империи - потому что мы уже видим, чем всё кончилось. Не менее грубо говоря: ни я, ни Шульман, никто не может сейчас сказать, почему и отчего у нас какие-то штуки происходят. Пройдёт двести-триста лет, и кто-то, опираясь на наши данные, сможет понять, почему эти штуки у нас произошли. Если мы будем хорошо собирать данные - мы облегчим ему задачу. Ну вот этим и стоит заниматься, если ты правда учёный.
Она, кажется, считает, что если пронаблюдать какой-то идущий прямо сейчас процесс, то, если знать, куда смотреть, можно предположить, чем он кончится. Она также считает, что прошедшие процессы - в том числе очень недавно прошедшие - известны нам настолько, что мы можем делать из них какие-то аргументированные выводы про их следствия в настоящем и в будущем.
Я считаю, что ни одного идущего сейчас процесса ни один из нас понять в полной мере не может принципиально. Ящик не виден изнутри ящика. Аберрация близости по умолчанию искажает контекст и восприятие настолько, что любое мнение любого современника будет системно недостоверным - если за критерий достоверности брать научную истину. В любой момент на нас может свалиться дополнительная информация, которая ПОЛНОСТЬЮ изменит нашу картину - и более того, она и валится всё время. Как следствие, мы не вправе в принципе рассуждать о полноте понимания - даже о подобии полноты понимания ситуации - иначе как выражая личное, субъективное, эмоциональное и по определению ненаучное мнение.
Она и её сторонники считают, что в обществознании есть правила.
Я считаю, что правила есть в математике и физике, а в обществознании есть ревущий хаос человеческих непредсказуемых воль. И худо-бедно можно только, наподобие Маркса, вычленять отдельные наглядно существующие группы и предполагать их интересы - и то рискуя ошибиться. И я считаю, что когда тот же Маркс начинает строить модели будущего на основе этих наблюдений - он немедленно начинает лепить ошибку на ошибку.
Это просто две разные аксиоматические модели, и всё.
Она, кажется, всерьёз верит в то, что в развитии общества есть универсальные принципы и категории, что между странами и обществами можно проводить параллели (Россия-Венесуэла, скажем), а социология и политология имеют предсказательную силу.
Я, в свою очередь, считаю, что общества разные от уровня "ложный друг переводчика" до уровня "вообще марсиане", сравнивать Россию и Венесуэлу, скажем, невозможно вообще, в принципе, просто разные миры; универсальных принципов и категорий, наблюдаемых современниками, в социальных науках нет и быть не может; и прогностической силы ни у истории, ни у социологии, ни ТЕМ БОЛЕЕ у политологии в принципе не может быть.
Я считаю, что науки об обществе - есть науки наблюдения, описания и относительного понимания, при этом в собственном смысле понять мы можем только то общество, развитие и история которого уже завершились. Говоря грубо, мы можем примерно понять, какие процессы какое значение имели в Римской империи - потому что мы уже видим, чем всё кончилось. Не менее грубо говоря: ни я, ни Шульман, никто не может сейчас сказать, почему и отчего у нас какие-то штуки происходят. Пройдёт двести-триста лет, и кто-то, опираясь на наши данные, сможет понять, почему эти штуки у нас произошли. Если мы будем хорошо собирать данные - мы облегчим ему задачу. Ну вот этим и стоит заниматься, если ты правда учёный.
Она, кажется, считает, что если пронаблюдать какой-то идущий прямо сейчас процесс, то, если знать, куда смотреть, можно предположить, чем он кончится. Она также считает, что прошедшие процессы - в том числе очень недавно прошедшие - известны нам настолько, что мы можем делать из них какие-то аргументированные выводы про их следствия в настоящем и в будущем.
Я считаю, что ни одного идущего сейчас процесса ни один из нас понять в полной мере не может принципиально. Ящик не виден изнутри ящика. Аберрация близости по умолчанию искажает контекст и восприятие настолько, что любое мнение любого современника будет системно недостоверным - если за критерий достоверности брать научную истину. В любой момент на нас может свалиться дополнительная информация, которая ПОЛНОСТЬЮ изменит нашу картину - и более того, она и валится всё время. Как следствие, мы не вправе в принципе рассуждать о полноте понимания - даже о подобии полноты понимания ситуации - иначе как выражая личное, субъективное, эмоциональное и по определению ненаучное мнение.
Она и её сторонники считают, что в обществознании есть правила.
Я считаю, что правила есть в математике и физике, а в обществознании есть ревущий хаос человеческих непредсказуемых воль. И худо-бедно можно только, наподобие Маркса, вычленять отдельные наглядно существующие группы и предполагать их интересы - и то рискуя ошибиться. И я считаю, что когда тот же Маркс начинает строить модели будущего на основе этих наблюдений - он немедленно начинает лепить ошибку на ошибку.
Это просто две разные аксиоматические модели, и всё.