в одно
Как тебе показать свет мрака?
Черное, рыхлое, поглощающая в свои поры яма - вот оно, черное.
Такое оно в неподвижности. Такое оно - нетронутое, спящее, не существующее.
Но ветер сдвинет тучи на глухом ночном небе, земля перевернет пласт земли и обнажит нефть, вода попадет на матовый след кисти, лед преломит в кристаллические орнаменты прокопченный воздух, огонь сожмет дыхание вокруг ямы - и черное оживет, заблестит искрами, лучиками, смоляной слюдой. Во внешнем, естественном воздействии раскрывается сияние. Сияние того, что сиять не должно.
Такие тонкие нити любимой игрушки Фемиды...
Философы любят рассуждать о гармонии, художники учатся ее демонстрировать,
зрители без устали эту гармонию отрицают. Кукольник, изображая покой куклы, сам находится в ясном, осознанном состоянии покоя. Лишь в этом состоянии левая рука куклы находится на равном расстоянии от правой, а правая нога на равном расстоянии от правой. Глазомер кукольника устроен так же, как и глазомер куклы - они смотрят сразу и правым и левым глазом. Двумя глазами сразу. В одну сторону. Поэтому левая рука куклы находится на равном расстоянии от правой, а правая нога на равном расстоянии от правой.
Если ты заметил лишь один свой предел, одну чашу весов,
а другой, противоположный свой предел в себе же и отрицаешь, - то ты не заметил ничего.
То ты не заметил самого главного.
То ты не заметил единственное, что должен узнать, для чего пришел и без чего уйдешь.
Ты не заметил равновесия этого мира.
Не заметил, что белое и есть черное. А черное и есть белое. Не существует ни двух концов, ни палки.
А это значит, твое левое плечо упало к твоему левому колену.
А это значит, твоя спина крива.
А значит, ты не заметил свое цельности. Выверенного, ровного круга.
К ровноте и округлости которого ты не имеешь никакого отношения.
Но который и есть ты.
Черное, рыхлое, поглощающая в свои поры яма - вот оно, черное.
Такое оно в неподвижности. Такое оно - нетронутое, спящее, не существующее.
Но ветер сдвинет тучи на глухом ночном небе, земля перевернет пласт земли и обнажит нефть, вода попадет на матовый след кисти, лед преломит в кристаллические орнаменты прокопченный воздух, огонь сожмет дыхание вокруг ямы - и черное оживет, заблестит искрами, лучиками, смоляной слюдой. Во внешнем, естественном воздействии раскрывается сияние. Сияние того, что сиять не должно.
Такие тонкие нити любимой игрушки Фемиды...
Философы любят рассуждать о гармонии, художники учатся ее демонстрировать,
зрители без устали эту гармонию отрицают. Кукольник, изображая покой куклы, сам находится в ясном, осознанном состоянии покоя. Лишь в этом состоянии левая рука куклы находится на равном расстоянии от правой, а правая нога на равном расстоянии от правой. Глазомер кукольника устроен так же, как и глазомер куклы - они смотрят сразу и правым и левым глазом. Двумя глазами сразу. В одну сторону. Поэтому левая рука куклы находится на равном расстоянии от правой, а правая нога на равном расстоянии от правой.
Если ты заметил лишь один свой предел, одну чашу весов,
а другой, противоположный свой предел в себе же и отрицаешь, - то ты не заметил ничего.
То ты не заметил самого главного.
То ты не заметил единственное, что должен узнать, для чего пришел и без чего уйдешь.
Ты не заметил равновесия этого мира.
Не заметил, что белое и есть черное. А черное и есть белое. Не существует ни двух концов, ни палки.
А это значит, твое левое плечо упало к твоему левому колену.
А это значит, твоя спина крива.
А значит, ты не заметил свое цельности. Выверенного, ровного круга.
К ровноте и округлости которого ты не имеешь никакого отношения.
Но который и есть ты.