Мой любимый святой... Или лучшая книга Кира Булычева
Если меня вдруг спросят, кто у тебя любимый католический святой - я знаю, что ответить. Томас Бекет. А если у меня спросят, кто твой любимый святой Англиканской церкви, то я тоже не растеряюсь. Томас Бекет. Это удивительный человек, с удивительным отношением к жизни, проживший очень необычную жизнь. Он был другом короля Генриха II, который вольно, или не вольно - об этом спорят историки, приказал его убить. Я вам просто хочу о нем немного рассказать, и посоветовать книжку, из которой я и узнал его историю. Вдруг вы ее еще не читали...
Под катом я возьму на себя смелость пересказать историю Бекета, во многом опираясь на книгу Игоря Можейко, наверное более известного вам под псевдонимом Кир Булычев. Многие знают его фантастистику и детские книги. Но в жизни Игорь Всеволодович был еще и ученым-востоковедом, доктором наук. Кстати, своего пожалуй самого известного персонажа - Алису Селезневу - он назвал в честь своей дочери Алисы :) Так вот не фантастические книги у него посвящены истории, ее научно-популярному изложению. И на мой вкус самая вкусная книга - это 1185 год. В ней он рассматривает все происходящее в мире, в это время. Неожиданно, но занятно, что Барбаросса, Ричард Львиное Сердце и Салах Ад Дин были современниками Игоря, из Слова о полку Игореве и грузинской царицы Тамары, с ее воспевателем Руставелли. Нас всегда учили истории какой-то отдельной местности во времени, а Можейко в своей книге зафиксировал время, и осмотрелся по сторонам. И моя любимая глава в его книге посвящена Томасу Бекету, ее, весьма близко к тексту, я и хотел бы вам пересказать. Надеюсь, после этого вам захочется прочитать эту книгу целиком.
Томас родился в Лондоне, в семье купца. Его дед был рыцарем и семья воспитывала молодого человека в рыцарском духе. Однако юноша получил и хорошее образование, сперва при монастыре, а потом на факультете права в Парижского университета. Однако финансовые дела отца пошли не так хорошо, и ему пришлось вернуться в Лондон и устроиться клерком, в аппарат архиепископа Кентерберийского Теобальда. Томас имел рост сто восемьдесят сантиметров, что сильно выделяло его в ряду соотечественников - в то время, а мы ведем речь о 1142 году, он был одним из самых рослых людей в Англии. К тому же он был очень умен, и быстро справлялся с поручениями, быстро вникал в суть задач. По прошествии времени он приобретает должный опыт и становится архидиаконом Кентербери (это не требовало пострига, так что он оставался мирянином). Так что на время важнейшей поездки в Европу Теобальд взял его с собой в качестве помощника.
Во время этой поездки Томас произвел на архиепископа очень сильное впечатление, проявив себя грамотным дипломатом - ему поручались тайные миссии по переговорам с Папским престолом, в интересах Генриха. Так что по возвращении в Англию Теобальд рекомендует его королю на вакантную должность канцлера. Это тогда была не бог весь какая должность, так как прямые обязанности канцлера включали только делопроизводство. Однако эта должность позволяла видится с королем, и вращаться в свете.
За семь лет своей работы канцлером Бекет добился исключительного расположения Генриха II. В той мере в которой у короля могут быть друзья, Томаса можно было назвать его другом. Среди прочего Генрих поручил ему заботу о воспитании своих детей. Когда он начинал канцелярия состояла из двух писцов и канцлера. Но обстоятельства способствовали превращению поста канцлера в один из важнейших в королевстве: с укреплением власти на местах, расширением прерогатив судов и ростом привилегий городов объем официальной переписки возрос в несколько раз. Бекет разделил громадный зал канцелярии на каморки, в которых сидели писцы, и число их в течение нескольких недель выросло до пятидесяти двух. Для средневековой Англии это было первое крупное учреждение, центр информации о делах государства, нервный узел, в котором сходились все нити из графств. Молодой канцлер (в 1153 году Бекету было тридцать пять лет) проводил целые дни в своем «министерстве», принимая просителей, подписывая документы, утверждая судебные решения. Слава о деловых качествах канцлера и его влиянии на короля распространилась по всей Англии.
Бекет отлично вошел в свет. Он пользовался всем, что шло ему в руки. Так что устраивал званные обеды, за которыми собирались лучшие люди королевства. Одевался в самые дорогие наряды, содержал большой штат прислуги. Он был вельможей из вельмож - образованным, изысканным, деловитым.
Бекет довал отличные советы королю в самых различных делах. Во время очередной войны с Францией Генрих поручил Томасу командование передовым отрядом из семисот рыцарей. Ко всеобщему удивлению, Бекет оказался умелым командиром, заставил непривычных к дисциплине рыцарей совершать трудные переходы и подчиняться его приказам. Во главе своего отряда он первым ворвался в пролом стены и захватил Тулузу. Король был доволен. По окончании войны он поручил именно Бекету свое посольство, для установления условий мира.
Посольство Бекета должно было поразить французов. Свита его состояла из двухсот рыцарей. Позади ехало восемь больших повозок, влекомых четверками коней. В одной из повозок находилась походная кухня со штатом лучших поваров, в другой - церковь, две были наполнены бочками с добрым английским пивом, в остальных хранилась посуда, одежда и утварь посольства. Впереди выступали оркестр и хор мальчиков.
Генрих был в восторге, когда узнал, что Бекету удалось очаровать нелюдимого и подозрительного Людовика и получить его согласие на мир и на брак дочери с юным английским принцем. Более того, король Франции согласился отпустить девочку в Англию, чтобы она жила там до совершеннолетия, при условии, что ее наставником будет мудрый Томас Бекет. В результате канцлер стал заботиться о королевских детях, которые его просто обожали.
Генрих прощал Бекету его страсть к роскоши. Сам он никогда не следил за своей одеждой, ему было в высшей степени все равно, как он выглядит. Поэтому иногда он любил посмеяться над вкусами друга. Рассказывают, что однажды зимой король и канцлер ехали вдвоем по узким, темным улицам Лондона, беседуя о благе народа, и увидели сидевшего у стены нищего. Нищий дрожал от холода и протягивал за подаянием руку.
Генрих вдруг обернулся к канцлеру. Тот был одет в роскошную меховую шубу.
- Послушай, Томас, - сказал король - правильно ли, что этот несчастный умирает от холода, тогда как у тебя есть несколько меховых шуб, которые ты не можешь надеть все сразу? Давай отдадим шубу нищему и сделаем благое дело.
Канцлер довольно сухо ответил, что надеть на нищего такую шубу все равно что приставить ворота Кентерберийского аббатства к лондонскому публичному дому.
Но король не унимался. Он стал стаскивать с канцлера шубу, а нищий в ужасе смотрел на то, как борются два знатных господина.
В конце концов королю удалось сорвать с канцлера шубу, и он кинул ее нищему. Правда, на следующий день Генрих прислал Бекету другую шубу, не хуже утерянной.
Любопытно то, что во всех конфликтах между церковью и короной Томас всегда стоял на стороне короля, хотя с большим уважением относился к своему первому патрону - архиепископу Теобальду. Но в 1162 году из-за смерти архиепископа перед Генрихом встала сложная задача о том, кого поставить на этот высокий пост. Это был очень важный пост, потому что у государства и церкви было что делить. Нужен был надежный и проверенный человек. Тогда Генрих и решил продавить туда кандидатуру Бекета. В Нормандии, во время очередного похода короля, он сказал Томасу, принесшему весть о смерти Теобальда: "Следующим архиепископом будешь ты". Бекет, одетый в шикарный модный костюм, только улыбнулся, сказав в ответ королю: "Я слишком ярко одеваюсь, чтобы угодить монахам". Король настаивал. В итоге Бекет уступил, при условии что до окончания траура о назначении не будет объявлено.
Томас продолжал свою обычную праздную жизнь (а траур длился год!). Ничто не выдавало решения, которое он принял для себя. Так что когда на выборы архиепископа пришел королевский посланник, с известием о решении короля оно шокировало церковных сановников. Не мудрено, ведь они год делили этот пост между собой! :) На тот момент Томас Бекет не принял пострига и был известен склонностью к мирским радостям, так что епископы не желали подчиняться королевскому чиновнику. Несколько дней шла тяжелая дипломатия, в которой король переманивал на свою сторону епископов, чтобы они проголосовали "как надо". В итоге Бекету пришла весть - теперь он архиепископ Кентерберийский, представитель Папского престола, а значит и Бога в Англии.
3 июня 1162 года Томас Бекет принял постриг и стал архиепископом Кентерберийским. И дальше произошло то, за что я так уважаю именно этого человека. Став архиепископом, он стал архиепископом.
Он явился в королевский дворец, который в отсутствие Генриха занимал его сын Генрих-младший, двенадцатилетний мальчик, боготворивший своего наставника. На Бекете, которого все привыкли видеть роскошно одетым, была бедная монашеская ряса, и подпоясан он был веревкой. Он вошел в зал, где за столом сидел его ученик, и положил на стол печать канцлера. Бекет сказал, что новый пост не дает ему возможности долее выполнять обязанности канцлера и он освобождает себя от них.
Мальчик ничего не понял, но придворные были встревожены.
- Обсудил ли господин архиепископ этот вопрос с королем? - спросили его.
- Нет, - ответил Бекет. - Но это не играет роли.
И покинул дворец.
Бекет стал проводить политику, совершенно противоположную ожиданиям короля. Архиепископ начал ряд судебных процессов против лиц, незаконно захвативших церковную собственность в период гражданской войны. В октябре 1163 года король на собрании духовенства в Вестминстере объявил о намерении ввести новую подать с церковных земель и передать расследования уголовных преступлений клириков из ведения церковных судов светским судам; Бекет резко выступил против королевских инициатив.
Томас Бекет начал совершенно новую жизнь, к которой его обязывали обстоятельства. Он начал поститься, носить вериги, приказал вынести из своего дома мягкую мебель, ковры и подушки и стал спать на голой скамье. Каждый день он приглашал за свой скромный стол тридцать нищих, мыл каждому из них ноги, кормил и давал потом по пенсу. Он - лучший шахматист в Англии, выкинул доску и фигуры и заявил, что шахматы - греховное занятие, как и любая другая игра.
Генрих, узнав об этих событиях, поспешил в Англию. Он не хотел в них верить. Томас Бекет встречал его на берегу. Генрих был поражен, увидев, как его друг изменился за какие-то несколько месяцев. Он постарел лет на десять и страшно похудел. В сорок четыре года Бекет казался стариком. Он смотрел на короля в упор. Это был взгляд врага. Генрих понял, что слухи, поразившие его, правдивы. Не разговаривая с архиепископом, он тут же направился во дворец. Он был зол на себя за то, что не раскусил канцлера раньше. Он потерял слугу и приобрел соперника, тщеславие которого было равно его собственному.
Со временем борьба между соперниками только разгоралась. По настоянию короля епископы собрались, чтобы рассмотреть требование короны о лишении духовных судов их прерогатив. Но тут король перегнул палку - епископы побоялись лишиться судебных доходов и иммунитета. Бекет выиграл раунд.
Король не сдался. Он собрал не только епископов, но и светскую знать и сумел склонить чашу весов на свою сторону. Результатом была принятая в 1164 году Кларендонская конституция, которая определяла, что в отсутствие епископа доходы с епархии идут государству, что государственный чиновник решает, какому суду - светскому или духовному - вести то или иное дело, что в духовном суде должен присутствовать представитель короны и что именно король - последняя инстанция во всех спорах; апелляции к папе запрещались.
Жалоба Бекета в Рим не помогла. Папа рекомендовал Бекету подчиниться законам страны, в которой живет.
Но Бекет менее всего намеревался сдаться. Он потребовал у папы, чтобы тот издал буллу, санкционирующую решение в Кларендоне, - только такой документ он признает как руководство к действию. Александр III был осторожен. Он отмалчивался и буллы не издавал. Через восемь месяцев, убедившись, что папской буллы Бекет не получит, Генрих решил действовать более жестко. Он приказал архиепископу явиться в Нортхемптонский замок на королевский суд. Бекет собрал свою поредевшую свиту и поехал к королю. Там обнаружилось, что жилье для него не приготовлено и все дома заняты придворными. Пришлось архиепископу провести ночь в сарае на полу.
В первый день суда архиепископа приговорили к штрафу в триста фунтов стерлингов за «оскорбление королевского суда». Сумма была по тем временам очень велика. Бекет переслал деньги королю. На следующий день от него потребовали вернуть все деньги, которые он получил на посольство во Францию. Таких денег у Беке-та не было, но он выдал вексель на них. На третий день, не скрывая торжествующих усмешек, судьи приговорили архиепископа заплатить государству суммы, которые должны были бы полагаться короне за всех епископов и аббатов, чьи места в последние годы пустовали. Такой суммой архиепископ, разумеется, не обладал. Она превышала годовой доход государства.
Король в ожидании ответа мерил широкими шагами зал заседаний. Ответ архиепископа задерживался.
- В Англии нет места для нас двоих! - вдруг закричал Генрих. - Или он или я!
Дверь распахнулась. Вошел архиепископ. Он еще более исхудал и оттого казался невероятно высок. Он держался прямо и нес перед собой тяжелый серебряный крест. Бекет прошел сквозь зал и уселся на стул лицом к королю. Король поднялся и удалился со свитой из зала.
Так прошло несколько часов. Король поужинал. Но Бекет продолжал неподвижно сидеть, не выпуская креста. Иногда к Бекету подходили наглые враги и робкие союзники. И те и другие хотели, чтобы он сложил с себя сан.
- Дитя не может судить отца, - отвечал Бекет. - Король не может судить меня. Лишь папа может меня осудить.
Из соседнего зала слышались пьяные крики. Спустилась ночь. Неожиданно Бекет поднялся и нанравился к выходу. Он прошел через зал, где ужинали вельможи и епископы. Поднялся страшный шум: рыцари вопили, что он - предатель, и кидали в него объедки. Но приблизиться к архиепископу никто не посмел.
На улице под холодным дождем Бекета ждала другая встреча. Там собрался почти весь город.
Слух о том, что Бекет стоит за правду, против вельмож и злых судей, заставил горожан ждать архиепископа на улице и трепетать в страхе, что его убьют. Отныне Бекет был святым человеком, действиями которого руководил господь. Не будучи народным вождем, Бекет становился им. И два рыцаря, выскочившие с пьяными угрозами вслед за Бекетом на улицу, вдруг оробели перед толпой и поспешили обратно в зал.
Однако даже приобретя политическое влияние в королевстве, Бекет отлично понимал, что в Англии он остается во власти короля. Надо было что-то делать, и он принял решение отправиться в Рим, к Папе. Когда, спохватившись на следующий день, взбешенный Генрих разослал по всем прибрежным городам приказ схватить «бывшего архиепископа, а ныне изменника и преступника, скрывающегося от правосудия», было поздно. Бекет уже пересек Ла-Манш. Добравшись до Рима, Бекет получил аудиенцию у папы и положил перед ним Кларендонскую конституцию. Хитрый Алексапдр заявил, что он и не подозревал о ее содержании и никак не может ее одобрить, хотя еще недавно советовал Бекету покориться. Но это вовсе не означало, что он твердо стал на сторону Бекета. Он продолжал увертываться, Стараясь не испортить отношений с Генрихом и в то же время опасаясь резкого языка Бекета и его все крепнущей репутации несгибаемого борца за торжество церкви.
Он прожил на континенте 7 лет. Все эти годы Бекет жил на хлебе и воде. Он повторял, что служит лишь Богу. Легенды о его святости и магической силе распространялись по всей Европе и докатывались до Англии, обрастая по пути все новыми и новыми деталями. Бекет стал надеждой всех англичан, недовольных королем и вельможами, он стал знаменем для того крыла духовенства, которое боролось за очищение церкви от скверны.
Тем временем Генрих решил стать императором. Императоров было до этого момента два - германский и византийский. Генрих решил стать британским императором, сделав своих детей королями подвластных земель в Англии, Шотландии, Ирландии и землях во Франции. Для этого нужна была мелочь - короновать короля Англии... а сделать это мог только Бекет, который делать такого не собирался ;) В результате король решился на нарушение правил: церемонию совершили архиепископ Йоркский и епископы Лондона и Солсбери, хотя традиционно английских королей венчали на царство архиепископы Кентербери. Но и для Генриха-младшего, и его французской жены, воспитанников Бекета, коронационные торжества не были настоящими - молодая королева даже отказалась участвовать в церемонии, утверждая, что без Томаса Бекета она не будет законной. Король Генрих всех сломил - сопротивление вызвало в нем ярость бешеного быка. Принц Генрих и его жена были коронованы.
Протест Бекета был на этот раз поддержан Александром III, угрожавшим Генриху II интердиктом. Королю пришлось искать примирения с бывшим другом. Неожиданно Генрих сделал шаг, который сложно было представить: он пригласил Томаса Бекета на встречу в одном из своих французских замков. Близкие Бекету люди предостерегали его от поездки, подозревая, что это - западня. Даже папа опасался подвоха. Но Бекет знал своего бывшего друга лучше, чем другие. Получив приглашение, он тут же отправился на свидание с Генрихом.
Соперники долго разговаривали, гуляя по саду замка. Верные рыцари окружили сад и отгоняли любопытных - и никто не знает, о чем говорили двое выдающихся людей, которые десять лет были ближайшими друзьями, а потом восемь - непримиримыми недругами. Но свидетели запомнили фразу, которую Бекет сказал королю, прощаясь:
- Мой лорд, сердце подсказывает мне, что больше мы с вами не увидимся.
Есть основания полагать, что Генрих рассчитывал на примирение. Не в его интересах было продолжение борьбы, расшатывавшей государство. Возможно, он надеялся, что Бекет, проведя семь лет в изгнании, образумится и ограничится церковными делами. Допустимо, что Бекет дал обещания такого рода. Иное дело - насколько он намерен был их выполнять.
В декабре 1170 года Томас Бекет вернулся из изгнания с триумфом: его и лодку, в которой он высадился на берег, восторженные богомольцы несли на руках до Кентербери. Ободрённый такой встречей Томас Бекет немедленно отлучил от Церкви трёх виновных епископов (послал им бумаги об отлучении) и направился в Лондон. Встречать его вышли все гильдии города и мэр, опустившись перед ним на колени. Узнав об этом всем из доносов, рисовавших чуть ли не метеж, находившийся в Нормандии Генрих II, согласно распространённой легенде, гневно воскликнул: "Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?" В хронике Эдварда Грима, современника Бекета, зафиксирован другой вариант: "Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?" Четверо рыцарей (Реджинальд Фитц-Урс, Хьюг де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон) восприняли слова короля в качестве приказа и немедленно отбыли в Кентербери. Было ли это приказом, или просто сказанной в сердцах фразой - спорят по сейчас. Но уж точно кроль не попытался защитить Бекета после отъезда рыцарей.
Так или иначе, рыцари поспешили в Англию, а Бекет вернулся в Кентербери. Положение его было отчаянным.
Наступало холодное и голодное рождество. Шериф де Бро блокировал аббатство, чтобы крестьяне и монахи не смогли доставить архиепископу продукты, и перехватил корабль, который вез припасы из Франции.
Когда Бекет взошел на амвон и начал читать рождественскую проповедь, тема ее всем показалась странной: смерть епископа Альфреда от рук датчан. Он закончил проповедь пророческими словами: "И скоро будет еще одна смерть". Бекет так исхудал, что казался бесплотной тенью.
Собор был переполнен народом - крестьянами со всей округи, горожанами из соседних городов, монахами окрестных монастырей. А ведь всадники Рандольфа де Бро и его брата Роберта дежурили на всех перекрестках, плетьми и древками копий избивая тех, кто шел к собору. На площади возле собора валялись трупы лошадей и мулов - остатки каравана с припасами, который был перехвачен братьями де Бро.
Бекет кончил говорить. В холодном соборе над сотнями лиц, обращенных к архиепископу, клубился пар от дыхания.
Бекет положил руку на Библию и поднял свечу. Трепет ужаса прокатился по собору. Все знали, что отлучение от церкви проводится "свечой и книгой". Голос Бекета загремел, улетая в вышину готического зала. Он говорил о том, что нет прощения человеку, поднявшему руку на церковь… Все понимали, что сейчас архиепископ отлучит от Церкви… Но кого? Неужели самого короля Англии? Бекет предал анафеме братьев де Бро. Прокляв первого, он поднес к губам свечу и задул ее. Затем он отлучил двух аббатов, известных своими преступлениями. Снова пауза. Бекет уходит за алтарь. Он только предупредил. Но угроза была очевидной.
Прошло еще три дня. За это время рыцари высадились в Англии. Их встретили разъяренные братья де Бро. Можно как угодно храбриться и ненавидеть Бекета, но никогда колокола не зазвонят в твоих имениях, ни один священник не осмелится прийти к твоему смертному одру ты будешь похоронен на пустыре… Наступило 29 декабря.
Рыцари ворвались в абатство, и предъявили Бекету обвинения в измене. Он сказал, что действовал с согласия короля и Папы Римского. Рыцари потребовали, чтобы он покинул Англию.
- Я никогда не покину Англию, - произнес Томас Бекет, - и ни один человек на Земле не заставит меня сделать это. Вы не более желаете убить меня, чем я сам хочу умереть.
Рыцари покинули зал, чтобы взять оружие, с которым не принято входить в храм.
Наступил момент главного испытания. Готов ли был Бекет к смерти или должен бежать, унижая бегством ту высшую справедливость, носителем которой себя почитал? Никто не знает, о чем он думал в эти минуты. Был ли он фанатиком, шедшим на смерть ради идеи, или великим актером, который должен был сыграть последний акт трагедии? Прибежали монахи - они стали уговаривать Бекета скрыться в церкви, куда убийцы вернее всего не посмеют войти.
- Я должен служить вечерню, - произнес он.
Он схватил крест и направился к архиепископскому креслу, что стояло на возвышении у колонны. Монах Гримм взял у него тяжелый крест и пошел впереди. Ворвавшись в храм, рыцари остановились, стараясь разобраться в мелькании черных теней.
- Где изменник? - закричал Фитц-Урс.
Из темноты отвечали:
- Я здесь. Но я не изменник. Я архиепископ Кентерберийский и служитель Господень. Что тебе надо?
В этот момент послышались шаги в коридоре: солдаты де Бро не смогли удержать в домах жителей Кентербери. Не обращая внимания на побои, люди бежали в собор с криками:
- Они убивают нашего отца!
Хью де Моревиль бросился навстречу горожанам, размахивая двуручным мечом. Он вопил, что убьет каждого, кто сделает шаг вперед.
Горожане не посмели драться с вооруженным рыцарем, но зато сотни глаз увидели то, что должно было остаться покрытым мраком.
Первый удар нанес де Треси. Но Гримм принял удар на себя и, обливаясь кровью, упал на пол. Следующим ударом де Треси разрубил плечо Бекету. Подоспевший де Бретон вонзил меч в грудь Бекета, и тот рухнул.
Прибежавший на помощь рыцарям де Бро раскроил Бекету череп. Затем, подняв окровавленный меч, он закричал на весь собор:
- Изменник мертв!
Гром и молния не поразили убийц. Тишина стояла в гулком соборе. Никто не ответил страшному де Бро. Серыми тенями в черноте рыцари вышли из зала. Люди расступались, молча жались к стенам.
Далее был грабеж. Убийцы архиепископа грабили церковь, вынося все что могли взять с собой. И только когда последний солдат де Бро покинул Кентербери, один из друзей архиепископа осмелился вернуться в собор. Бекет лежал лицом вниз в большой луже крови. В собор начали стекаться монахи. Они крались, словно были преступниками, они говорили шепотом, и тонкие свечи дрожали в их руках. Долго не решались повернуть Бекета на спину. Удар де Бро был столь жесток, что думали - ничего от лица не осталось.
Но лицо было чистым и спокойным. В робком пламени свечей померещилось даже, что Бекет улыбается.
На следующее утро один из монахов сказал, что ночью к нему явился Бекет. Монах спросил его: "Разве вас не убили?" И Бекет ответил:
- Меня убили, но я восстал из мертвых.
И с этими словами, окруженный ярким сиянием, архиепископ поднялся в небо. Ни один человек не усомнился в правдивости этих слов. А в толпе, наполнившей собор, какая-то женщина, которая уже много лет была калекой, закричала, что выздоровела, и отбросила костыли. Тут не могло быть жульничества: эту женщину в городе знали все.
Далее началось невообразимое. Рядовые священники, презрев угрозы властей, произносили проповеди в честь Бекета, пилигримы тянулись со всех сторон в Кентербери. Генрих-младший неожиданно для советников заявил, что не простит отцу смерти своего наставника, молодая королева открыто обвиняла в его смерти королевских министров и не скрывала презрения к архиепископу Йоркскому. А из-за границы приходили все новые вести, одна удивительнее другой. Муж Иоанны, дочери Генриха II, король Сицилии Вильгельм, приказал воздвигнуть статую Бекета в своей столице, король Франции Людовик не только провозгласил траур по архиепископу, но и объявил о своем желании приехать в Англию, чтобы поклониться праху святого. На следующий год французский король прибыл в Кентербери и помолился на могиле Бекета. Он привез золотую чашу и большой бриллиант для украшения надгробия. Наконец, стало известно - и это окончательно ввергло в растерянность правительство, - что римский папа рассматривает вопрос о причислении изменника к лику святых.
Да и в самом деле, вряд ли Генрих чувствовал облегчение от смерти бывшего друга. Политический и моральный урон, который понес он, был невосполним. Отныне любое бедствие или неудача рассматривались как кара за убийство Бекета. В те дни, когда феодалы и высшее духовенство глумились над памятью Бекета, король вел себя иначе. При получении вести о смерти архиепископа он ушел в опочивальню и трое суток не выходил оттуда, отказываясь принимать пищу.
Генрих понимал, что смерть Бекета нанесла непоправимый удар по его планам создать великую империю. Отныне он стал убийцей, который даже не сумел замести следы своего преступления. Над ним нависла угроза интердикта: папа мог в любой момент отлучить от церкви его и всю Англию.
И вот на третий день своего добровольного заточения Генрих понял, что в округе молчат колокола.
Он выбежал из опочивальни и бросился к придворным, ждавшим у дверей.
- Почему молчат колокола? - закричал он. - Наложен интердикт?
- Да, - сказали придворные.
Архиепископ Нормандский, не ожидая указания из Рима и не сомневаясь, что оно последует, наложил интердикт на все владения Генриха во Франции. Отныне в землях Генриха нельзя открывать храмы: церковь отвернулась от короля. Генриху пришлось приложить максимум дипломатических усилий, чтобы спасти от интердикта всю Англию. Папа Римский мягко говоря был не в восторге от убийства его посланника и представителя в Англии.
Пройдет несколько лет, и в отчаянии от бесконечной семейной войны стареющий Генрих начнет искать причины своих бед. И придет к выводу, что это - посмертная месть Томаса Бекета, прощения у которого он так и не вымолил. И тогда он прервет военную кампанию и отправится в Кентербери.
…Не доезжая до города, король спешился, переменил одежду на власяницу и плащ пилигрима и босиком, с опущенной головой пошел к собору. В соборе король упал на камни, которые хранили память о крови Бекета, затем спустился в склеп и начал говорить с духом Бекета. Он публично повинился в том, что, хотя сам никогда не желал смерти архиепископа, неосторожными словами вызвал эту смерть. И потому молит о прощении.
Затем король поднялся наверх и приказал, чтобы каждый из его свиты нанес ему пять ударов хлыстом, а каждый монах - три. Король вынес несколько сотен ударов, и его спина была окровавлена. Затем он еще целые сутки просидел в соборе, и каждый мог войти и увидеть, как кается грозный властитель.
Потом он поднялся, босиком вышел из города и вернулся к войскам. Этот сильный и решительный человек был человеком средневековья. И он верил, что теперь, когда он низко склонил голову перед духом Бекета, все изменится к лучшему. Но этого не случилось. То ли потому, что Бекет не простил его, то ли потому, что не услышал.