Мария Артемьева «Темная сторона Москвы»
Москва - город с тысячей лиц. Шумная столица, место, куда в поисках лучшей жизни стекаются люди со всех концов страны, здесь соседствуют блеск и красота шикарных отелей и ресторанов и муравейники спальных районов. Но все это лишь официальное лицо города, есть еще и изнанка...
Перед вами - первая и самая полная книга московских городских легенд, настоящий путеводитель по скрытому от посторонних глаз "Зазеркалью" столицы.
Добро пожаловать на темную сторону Москвы.
Стиль жизни под тегом #жрать_кактус набирает обороты. Помимо культурной и личной жизни в него потихоньку втягивается чтение %))).
На данный момент могу обещать что и "Темную сторону Петербурга" и "Темную сторону российской провинции" (и "Темную сторону дороги" вероятно, но ее хвалят и это анталогия) я тоже прочитаю, несмотря на то, что данная книжица - нудный шлак. Если подробнее, то эдакая вяло булькающая смесь из мистических сюжетов РенТв, ТВ3 и страшилок для младших классов, присыпанная подозрением на чтение автором Мамлеева.
Прониклась единственным рассказом из тридцати девяти представленных, и то, скорее всего потому, что два последних года поездок к бабушке (а это мои сладкие 11-12) тема муссировалась во всех попадавшихся на глазах газетах и новостях.
Ничего личного
Станция метро «Комсомольская»,
Площадь трех вокзалов
Комсомольскую площадь чаще зовут москвичи Площадью трех вокзалов. Как будто мало было бы и одного, чтоб царила тут ежедневная суматоха, вокзалов действительно три - Ленинградский, Казанский и Ярославский. Перекрестье многих путей, где постоянно бурлит толпа - и сбивается городская пена; в этом мрачном глубоком омуте стерегут золотую рыбку обитатели столичного дна. Самые темные силы концентрируются вокруг этого места, и ходят о нем страшные слухи.
* * *
Две девушки из подмосковных Мытищ, Инна и Жанна, с детства были как сестры: ходили в один детский сад, потом в один класс, и так не хотели расставаться, что и будущую профессию выбрали одну на двоих: обе поступили учиться в столичный педагогический институт.
Ездить им теперь приходилось далеко - каждый день электричками в Москву и обратно, в тесноте и давке; но вдвоем и трудный путь легче, и ко всему люди привыкают…
Только Жанну почему-то пугало одно место на Комсомольской площади: вход в метро из подземного перехода. Утром там всегда толпа народу, а переход узкий, душный, и все поневоле движутся медленно, прижатые друг к другу…
- Как будто это не люди идут, а… не знаю… многоножка какая-то, многоголовая гидра. И я сама… как будто не я. Словно у меня отобрали волю. Вроде тряпичной куклы, идешь как в воде… медленно… Топ-топ… топ-топ… Или - каторжники в колодках… Жуть берет. Не знаю, как объяснить! - меняясь в лице, жаловалась подруге Жанна. - Но мне там всегда страшно!
Ее передергивало от омерзения. Но Инна только плечами пожимала:
- Ты, главное, кошелек с документами в карманы не клади! Держи все важное в сумке, прижимай покрепче к себе. А то выдернут из рук, и концов не найдешь!
- Ой, нет, Инка! Если б не ты, не знаю, как и ходить там…
- Не понимаю, чего ты так боишься!
Но Жанна не могла объяснить свой страх подруге; страх - вещь иррациональная. Впрочем, ее, может быть, мучило предчувствие?..
В начале октября Инна простудилась. К вечеру поднялась температура, и девушка позвонила подружке, чтобы предупредить, что на следующее утро той придется ехать в институт самой.
Первым побуждением Жанны было - прогулять институт. Раз подруга заболела, то и ей не хотелось ехать - она просто не представляла, как пойдет сквозь толпу в переходе на Комсомольской одна, без подруги! Об этом она и сказала Инне.
Но та не согласилась с таким ребячеством:
- Ну, знаешь!.. А если я неделю проболею? У меня же ангина. Получается, мы вдвоем все лекции пропустим, а потом - здрасьте, тетя, Новый год! - как сессию-то будем сдавать?.. Наоборот! Хорошо, что нас двое. Я у тебя потом все лекции спишу. Ты заболеешь - я буду записывать… Ну, чего ты как маленькая?
Жанне поневоле пришлось признать, что подруга, безусловно, права. Надо взять себя в руки.
- Если страшно будет, просто тверди про себя: «Я в домике, я в домике!» Помнишь, как мы в первом классе играли? - предложила Инна.
Девушки посмеялась, и наутро Жанна в хорошем настроении отправилась в институт.
Как всегда, в подземном переходе у метро собралась толпа.
Люди двигались, плотно прибитые друг к другу, механически раскачивая шаги, словно заводные циркули. Жанна переступала след в след за чужими спинами, стараясь не думать о своем страхе. Внезапно ремешок ее сумки за что-то зацепился в толпе. Студентка обернулась, чтобы удержать сумку, дергая ее на себя. И тут что-то ужалило девушку в бедро - прямо сквозь недлинную нейлоновую куртку и джинсы. От неожиданности Жанна вскрикнула и выпустила сумку из рук.
Она почувствовала шум в ушах и страшную сухость во рту. Перед глазами все поплыло, руки и ноги ослабли, как растаявшее на солнце желе. В последнем усилии устоять на ногах Жанна попыталась схватиться за что-нибудь, но вокруг образовалась пустота. Девушка рухнула на пол и еще несколько секунд наблюдала, как проходят мимо нее люди; как чье-то лицо рядом шевелит губами. Но это было уже немое кино, в котором она ничего не понимала.
Вскоре она и вовсе перестала что-либо чувствовать; сознание сделалось похожим на куски разрезанной кинопленки. То она видела перед собой смеющееся лицо Инны - вместе они сидят в институте на лекциях и переглядываются со знакомым мальчиком; то возникали вокруг белые стены какой-то комнаты, и она чувствовала на коже обжигающий свет лампы. То вдруг оказывалась дома, на родительской кухне - ела яблочный пирог, приготовленный мамой, раскачиваясь на стуле.
«Не наклоняй, держи ровно!» - говорила ей мама, но Жанна не успевала понять, чего именно от нее хотят, потому что откуда-то из черноты появлялось чье-то лицо, расплываясь таким мутным пятном, что невозможно было определить даже - мужчине оно принадлежит или женщине.
Все вертелось и прыгало, и тошнота подступала от этой круговерти, как на американских горках.
- Приходит в себя. Нужен еще укол, - слышала она будто сквозь вату. Но тут же начинала сомневаться: действительно ли она слышит этот густой мощный голос, или он ей мерещится?
- Добавьте два кубика. И сразу препарат Б-13…
«Какая-то ахинея. При чем тут кубики?» - хотела спросить Жанна, но голоса не было, и губы не слушались. Это ее не напугало. Услышав о кубиках, она вспомнила, как они вместе с Инной и другими ребятами строили домики из конструктора в детском саду. «Я в домике, я в домике», - вспомнила она, обрадовалась… и заснула.
А когда проснулась, уже ничего не помнила о своей предыдущей жизни.
Ее дело было - держать брезентовую спортивную сумку, пока тетя Таня везет инвалидную коляску по вагонам. «Ты, Катенька, племянница дорогая, инвалид - видишь, у тебя ножек нет. Тебе нужны протезы, а кто нам их даст? Надо работать, людей просить… Вот люди дадут нам денежек, мы и протезы тебе купим», - втолковывала ей «тетя».
«Катя» кивала и сидела в инвалидной коляске смирно, со скорбным лицом, поджимая под себя ноющие от боли культи. Зябко кутаясь в драненький плед, она улыбалась пассажирам. Особенно тем, к кому чувствовала благодарность, кто кидал в ее сумку бумажные купюры. Потому что за мелочь - металлические деньги - тетя Таня ее наказывала, не давая кушать…
Когда спустя два года какая-то девушка внезапно бросилась к ней в электричке, крича: «Жанка! Это ты? Что с тобой сделали? Ты меня не узнаешь? Я же Инка!» - она страшно перепугалась и не хотела разговаривать с этой странной незнакомкой. Только отворачивалась и лепетала: «Я в домике! Я в домике!»
Тетя Таня убежала, бросив ее на произвол судьбы, а незнакомка все плакала и плакала, обещая отвезти ее к каким-то родителям, которые на самом-то деле давно умерли.
Ей было очень страшно.
* * *
Каждый год в Москве исчезают тысячи людей, и судьба сотен из них остается неизвестной. Кто знает - сколько этих пропавших испытали на себе укол зловещего шприца с одурманивающим препаратом!.. Действуя выборочно и тайно, под прикрытием толпы, кто-то продолжает лишать людей памяти, жизни, семьи, будущего, свободы. Страшно подумать, но это бизнес.
Ничего… личного.