Утром. Воробьи.
За решетчатой оградой, отделяющей наш двор от соседней школы, стоит огромный куст (кустище!) сирени. Его облюбовали воробьи. Впрочем, видела я там по весне и пару скворцов, и синиц, и даже, редкую в городе, зеленушку. Но главные, конечно, воробьи. Среди листвы их не видно. Только непредсказуемо, даже в полный штиль, слегка колеблются веточки и звонкое чириканье слышно на сотни метров вокруг.
Я прохожу, обычно, здесь утром. И зимой, еще в ранних сумерках, птицы молчат. Они начинают голосить с рассветом. Но сейчас на голых веточках их хорошо видно: это такое множество круглых нахохленных шариков, которые постоянно перемещаются с ветки на ветку. Всегда примерно на одном уровне, часто просто перескакивают, а не «перепархивают». Ага, так вот от чего летом в листве видно как шевелятся ветки!
На мгновение птицы-шарики замирают, потому что я подхожу ближе и сыплю корм на вытоптанную в снегу площадку. Потом начинается гвалт и постепенное снижение по веточкам. Только самые храбрые срываются резко вниз, хватают соблазнительный кусок и быстро отлетают в сторонку в сопровождении парочки менее смелых, но расчетливых и голодных собратьев.
Вот такое перемещение силуэтов-шариков в утренней тишине меня завораживает. Я застываю. Но легко пробуждаюсь от птичьего гвалта. Что характерно: настроение улучшается.
Я прохожу, обычно, здесь утром. И зимой, еще в ранних сумерках, птицы молчат. Они начинают голосить с рассветом. Но сейчас на голых веточках их хорошо видно: это такое множество круглых нахохленных шариков, которые постоянно перемещаются с ветки на ветку. Всегда примерно на одном уровне, часто просто перескакивают, а не «перепархивают». Ага, так вот от чего летом в листве видно как шевелятся ветки!
На мгновение птицы-шарики замирают, потому что я подхожу ближе и сыплю корм на вытоптанную в снегу площадку. Потом начинается гвалт и постепенное снижение по веточкам. Только самые храбрые срываются резко вниз, хватают соблазнительный кусок и быстро отлетают в сторонку в сопровождении парочки менее смелых, но расчетливых и голодных собратьев.
Вот такое перемещение силуэтов-шариков в утренней тишине меня завораживает. Я застываю. Но легко пробуждаюсь от птичьего гвалта. Что характерно: настроение улучшается.