Встреча "Современная израильская литература"
Дорогие друзья!
18 ноября в Москве прошла встреча, посвященная современной израильской литературе.
Собралась очень теплая компания интересных людей. Спикером выступила Ася Вайсман - наш друг из ИСАА МГУ.
Тема израильской литературы очень широкая, поэтому мы решили немного сузить ее и поговорить о том, как в Израиле выбирают имена: при создании какого-то художественного произведения, при переводе иностранной литературы на иврит, а также при выборе имен для своих собственных детей.
Мы, как всегда, представляем полную текстовую расшифровку, фотоотчет, а также аудиоверсию лекции! Если Вам понравилось, поделитесь с друзьями!!
Если Вам понравилась статья, поделитесь ею с друзьями!
Ася Вайсман:
Я занимаюсь литературой на иврите, преподаю ее в Институте стран Азии и Африки, а также занимаюсь редакторской и маркетологической деятельностью - все это имеет отношение к текстам на разных языках. Текст можно использовать по-разному: для того, чтобы что-нибудь продать - это копирайтинг и маркетинг, текст также можно использовать для получения новой информации лично для себя. Меня попросили рассказать про израильскую литературу, так как я преподаю курс по литературе в ИСАА МГУ.
Аудиоверсия лекции по ссылке: https://yadi.sk/d/_r6tJ6KKcqtak
Лекция:
Израильская литература - явление само по себе молодое, но, как и сам Израиль - значительное. Парадоксально, что, хотя Израиль существует с 1948 года, израильская литература берет свои истоки несколько раньше, поэтому читать курс израильской литературы за один вечер - достаточно сложно. В ней присутствует много разных имен, поэтому было решено взять один аспект, а именно - аспект, связанный с именами. Мы посмотрим на несколько связанных с этим сюжетов, возможно, сможем сделать какие-то выводы про израильскую литературу вообще, сделаем какие-то обобщения. В лекции прозвучат имена авторов, которые вам могут быть известны.
Для того чтобы написать произведение, надо выбрать имена героев. Мы будем говорить о произведениях, которые написаны израильскими авторами на иврите. На иврите произведения в рамках Нового Времени начали писать не так давно, но, конечно, не с появления Израиля. Какая-то часть литературных произведений, написанных на иврите, начала писаться с конца 18 века. Далее весь 19 век литературу также писали на иврите, но в 19 веке никто на иврите не говорил.
Все, наверное, слышали фамилию Бен-Йехуда. Его считают возродителем языка иврита - при нем стали говорить и писать на иврите. По поводу устной речи - это, действительно, так, но, что касается письменной речи - еще за сто лет до появления Бен-Йехуды на иврите писали художественную литературу. Евреи решили писать на библейском языке, но, конечно, без опоры на разговорный язык, поэтому нельзя сказать, что иврит был полноценным языком художественной литературы.
На данный момент мы уже можем сказать, что в Израиле существует полноценная развитая литературная жизнь. Какие есть для этого предпосылки? Во-первых, на иврите пишут произведения всех жаров: поэзию, прозу - романы, детективы, женские романы, песни в стиле шансона и т. д. Во-вторых, критика - это журналы, полемика, иногда с нелицеприятными выражениями, - это тоже есть. В-третьих, переводы. Чтобы сказать, что в Израиле есть полноценная литература, должны быть переводы. Например, на русский язык переведено практически все. И, хотя есть еще лакуны, мы можем говорить, что есть переводы с китайского, с японского, с кхмерского, с вьетнамского. Разумеется, есть еще непереведенные авторы, но уже доступны для чтения античные, средневековые авторы, которые, может быть, переведены недостаточно хорошо, но, по крайней мере, переводы как таковые имеются. Теперь это есть и на иврите. Конечно, переведенных произведений не так много, как на русском, но за последние 100-150 лет на иврит активно переводили. На иврит переводили античных авторов, русскую литературу, на иврите есть «Война и мир», «Евгений Онегин», Пелевин, Сорокин, Диккенс.
Как же переводили на иврит? Сначала переводы были такими, что они могли бы сейчас показаться неправильными. Впрочем, такие случаи встречаются и среди русских переводов. Например, Набоков перевел на русский язык «Алису в стране Чудес», выпустив книгу под названием «Аня в стране Чудес». Таким образом, он перевел не только произведение, но и имя главной героини. В наше время имя Алиса достаточно популярно, а тогда он решил, что оригинальное имя Элис звучит «как-то не по-русски» и его необходимо тоже перевести. Сейчас перевод «Аня в стране Чудес» кажется уже не очень естественным. Мы привыкли, что при переводе имя героини - это то, что остается неизменным.
Есть также серия из пяти детских книг «Саша и Маша», содержащая короткие рассказы о мальчике и девочке, которые живут по соседству. В оригинале книга написана в 60-х гг. на голландском языке, и персонажей зовут Йип и Йенке. В русском переводе эти имена звучали бы не очень естественно, таким образом, при переводе детской книги на русский язык, персонажи получили имена Саша и Маша. Скорее всего, и при переводе на другие языки этой книги, героям тоже меняли имена.
Есть еще одна серия детских книг «Петсон и Финдус». Это шведские книги. У старика Петсона завелся котенок по имени Финдус. При переводе на немецкий язык Петсон стал Петерсоном. Таким образом, мы делаем вывод, что переводчики имена главных героев посчитали несущественными. Обратимся снова к Йипу и Йенке. Главное в сюжете - это история отношений двух детей, а как их зовут - Йип и Йенке или Саша и Маша - неважно. Это типичные дети и их история очень узнаваема. В ней есть специфические голландские бытовые реалии, но сама история отношений характерна для любых детей разных культур.
Однако, с той литературой, что мы называем «высокой», так поступить нельзя. Переводя на русский язык Шекспира, мы не будем менять Гамлета на Петрова, например. И поэтому перевод имен - это всегда очень болезненный момент. Имена, хотя и не переводятся в полном смысле этого слова, перекладываются на другой язык не так, как звучат в оригинале. Например, в библейских именах не каждый узнает в пророке Аввакуме пророка Хаввакука и, наоборот, не каждый увидит в Эстер - Есфирь, поскольку библейские имена были переложены на русский язык по правилам транслитерации. В настоящий момент в художественных произведениях имена стараются не переводить. Имя - это важно, и переводчики больше не меняют Алису на Аню.
Сейчас мы познакомимся с тем, как это делают в Израиле и, возможно, подумаем над тем, как бы мы перевели эти имена на русский язык. Перед вами статистика популярности имен даваемых при рождении от израильского ведомства за 2012 год. На первом месте - самые популярные имена и далее по нисходящей. Прежде всего, на себя обращает внимание удивительное сходство имен для девочек и для мальчиков - «Ноа» и «Ноам». Также «Ноам» может быть и именем девочки.
Каждую из колонок с именами мальчиков и девочек можно разделить в свою очередь, по меньшей мере, на две группы имен. Какие это группы? Одни имена - библейского происхождения, а другие - более поздние; одни имена - узнаваемые, другие - нет. Например, такие имена как Са?ра или Сара?, Михаль, Яэль - библейские, и ассоциируются они с известными библейскими героинями. Имена Майя, Ноа - небиблейские, более поздние имена. Кто такая Яэль? Это библейская героиня книги Судей, убившая колом от шатра враждебного Израилю военачальника [Сисару].
Почему это имя стало так популярно? Скорее всего, не потому, что родителям ребенка нравится подвиг библейской героини, а из-за своего благозвучия. Это очень популярное имя. Михаль - другое библейское имя, также являющееся очень популярным. Часть этих имен приняты и распространены не только в религиозной, но и в светской среде. Другими именами принято называть детей исключительно в светской среде. Многие имена, которые употребляются только в религиозной среде, сюда не попали. Можно сказать, что в этом списке находятся компромиссные варианты. В группе мужских имен на первом месте стоит совершенно не библейское, а современное имя. Однако, такие библейские имена как Йонатан, Давид, Моше, Йосеф также занимают верхние позиции в списке популярности. Женских имен в Библии меньше, чем мужских, так как в Библии меньше персонажей женского пола. Но, поскольку у царя Давида было много жен, истории о которых дошли до наших дней, то можно черпать имена среди них. Однако, женские имена стали гораздо раньше менее традиционными. Например, в Российской Империи мальчику из еврейской семьи было принято давать традиционное имя, а девочке - необязательно.
Тем не менее, столбцы данной таблицы нам дают представление о некоторых тенденциях: имена библейские, традиционно еврейские, но не слишком. Имена именно библейские, не ассоциирующиеся с чертой оседлости, например, Менахем-Мендл, Хая-Мушка - имена одновременно еврейские и израильские.
Есть очень много израильских имен «унисекс». Например, имя Таль - подходит как для мальчика, так и для девочки. Также с именами Ноа и Шарон. Было мужское имя Шарон, а женское - Шарона, но теперь есть женское Шарон. В журналах можно найти статьи о парах, где мужчину и женщину зовут одинаково (я даже лично знаю девушку Ноам, у которой мужчину также зовут Ноам), и в ходе интервью уточняют специфику жизни таких пар, повлияло ли как-то на их совместную жизнь созвучие имен.
Сама тема имени, вопрос - «как назвать ребенка?» - и в жизни, и в литературе встает довольно остро, зачастую это является настоящей проблемой, так как не вся семья может прийти к консенсусу. Почему? Конечно, хочется, чтобы у ребенка было красивое имя, но это не единственная причина. Так, евреи вкладывают в имянаречение некоторые особенные смыслы. Например, у евреев не принято называть ребенка именем живущего родственника, а называют чаще, наоборот, в память об умершем человеке. Это один из обычаев, сохраняющийся даже у ассимилированных семей. В то время как в России, наоборот, зачастую давали имя в честь живущего родственника, в честь крестной матери или отца в надежде, что крестный родитель позаботится о ребенке, поддержит его. У евреев это не принято, но не у всех. В отличие от ашкеназов, у сефардов назвать ребенка именем живущего родственника является нормой. И многие обращаются в этом случае к сефардской практике, не будучи при этом сефардами. Почему же имянаречение в израильской литературе столь важно? Почему это такой распространенный сюжет в израильской литературе, когда при рождении ребенка возникает конфликт при выборе имени?
Предлагаем посмотреть на отрывок произведения «Яд ва Шем», израильского писателя и нашего современника Аарона Меггеда, хотя произведение это довольно давнее.
Итак, «Яд ва Шем» - это короткий рассказ, который, к нашему счастью, переведен на русский язык.
Какие он вызывает ассоциации? Музей Холокоста в Иерусалиме. Но в этом рассказе ничего нет про Холокост. Само это выражение переводится как «место и имя», «имя и память», всё вместе это - «память». Сюжет таков: у молодой пары должен родиться ребенок. В рассказе также присутствует мать жены, которая часто навещает супругов, и дед, который весьма сильно привязан к прошлому. Дедушка постоянно вспоминает, что был у него еще один сын, соответственно, у него был внук - очень талантливый мальчик, убитый во время оккупации во время Второй Мировой Войны. Дедушка все еще вспоминает и тяжело переживает смерть внука, поэтому жизнью молодой пары начинает интересоваться только перед рождением ребенка с единственной целью - если родится мальчик, назвать того по имени его внука.
Далее цитата из книги:
- У него одно на уме: если родится мальчик, чтобы назвали его по имени внука...
Менделе?! - ахнула Рая, от неожиданности прыснув со смеху.
- Бред какой-то. Сделать ребенка несчастным на всю жизнь.
- Мы уже выбрали имя, - сказала Рая. - Родится девочка - назовем Оснат, а родится мальчик - Эхудом.
- И что плохого в имени Менделе? Нормальное еврейское имя.
- Да о чем ты говоришь, мама, - возмущалась Рая, - галутное имя, уродливое, ужасное! Я его и выговорить не смогу! Ты хочешь, чтобы я возненавидела своего ребенка?
В чем состоит конфликт? Здесь идет борьба за имя еще нерожденному ребенку - устаревшее имя Менделе против современного израильского имени Эхуд. В процессе переговоров выдвигается компромиссный вариант - назвать ребенка Менахемом, что в переводе означает «утешитель». Дед потерял внука, он по этому поводу скорбит и хочет назвать нового внука именем Менделе, а ему говорят, что это совсем устаревшее имя. И предлагают имя Менахем. Выбор имени не совсем понятен, но предположительно предложен именно этот вариант, так как имя традиционное и также начинается с буквы «М».
Далее цитата из книги:
- Можно назвать ребенка Менахемом. Имя одновременно и еврейское, и израильское.
Здесь автор словно говорит о противоречии еврейского имени израильскому.
Далее цитата из книги:
- Имя уже выбрано, оно нам нравится, и ничего менять мы не будем. А от твоего «Менахема» отдает старьем. Да и связано оно для меня с противными людьми. Менахем - это всегда какой-нибудь замухрышка.
В данный момент имя Менахем прочно ассоциируется с религиозным сектором израильского населения.
Далее цитата из книги:
- Менделе, я понимаю, вам не нравится. Ладно. Но Менахем - что в этом имени плохого!
- Это имя... это имя не израильское, галутное.
- Галутное, - повторил дед: - Все мы вышли из галута - и Раина мать, и отец, и твои родители - все мы.
- Да, но мы-то родились в Израиле. Это совсем другое дело.
Одним из ключевых моментов израильской литературы - это конфликт между тем, что было до образования Израиля, т.е. в галуте, и новой израильской жизнью. Многие авторы, которых мы называем израильскими, действительно, жили в Израиле, писали на иврите, но родились в Европе или в Азии, Африке - если речь идет о сефардских авторах. Они родились не в Израиле, но писали на иврите.
В произведении мы видим, как герой выбирает имя для своего сына. Через этот процесс сам автор формирует образ нового героя - кто он будет? Эхуд, Менделе, Менахем? Надо ли сохранять память обо всех пережитых ужасах предыдущих поколений?
Аарон Меггед в своем произведении явно на стороне деда, который хочет назвать ребенка в память о своем внуке. Все в произведении надеются, что родится девочка и не придется делать трудный выбор. Однако, рождается мальчик, его называют Эхуд. Дед продолжает общаться со своими родственниками, но явно он не слишком счастлив, а мать ребенка начинает чувствовать, что сыну осталась только ее любовь, что теперь он «отсечен» от своих предков.
Это произведение с открытым финалом, которое не дает четкого ответа на вопрос. Ясно лишь одно - отрезать данное «галутное», диаспоральное прошлое от реальности невозможно.
Сейчас мы посмотрим на компромиссный вариант, как еще можно было поступить.
Галут и Израиль, надо ли тащить свое галутное прошлое в Израиль, если не надо, то как это можно сделать, и возможно ли от него отказаться - это тема, которая очень важна для израильской литературы. Были в израильской литературе, как и в советской, попытки создать «нового героя», «героя нашего времени», как это происходило в литературе любого нового социума. Это был израильтянин 40-50-х гг. 20-го века, без «вредных европейских галутных привычек», с новым именем, преданный полностью своей земле, обращенный в будущее, а не в прошлое.
Тема, если о ней пишут слишком много, превращается в некоторый штамп, т.е. она предсказуема. Это будет видно на примере следующего произведения.
Однако возвращаясь к «Яд ва Шем» необходимо пояснить, откуда идет это выражение, потому что сейчас это название Национального мемориала Катастрофы.
Цитата из Исайя 56.4.5.:
Пророк Исайя говорил:
«Которые хранят Мои субботы и избирают угодное Мне, и крепко держатся завета Моего, - тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится».
«Место и имя» - это и есть - «Яд ва Шем», то, что сейчас называется «память». Таким образом, это можно озвучить как «если вы будете хранить мои заветы, я дам вам место и имя, я дам вам память». Автор дает понять, что можно, конечно, не обращать внимания на свое диаспоральное прошлое, называть детей новыми именами, но при этом вы можете потерять что-то важное.
Далее посмотрим, как этот конфликт может решаться иным способом. Обратимся к следующему произведению израильского классика Амоса Оза - «Мой Михаэль». Этот роман был переведен на разные языки, в том числе и на русский, несколько раз издан и экранизирован. Картинка на обложке должна изображать женщину и мужчину, которые друг с другом связаны, у которых какие-то проблемы. Это рассказ о жизни женщины по имени Ханна и мужчины по имени Михаэль. Символика еврейских имен и букв очень важна в данном романе. Девичья фамилия героини начинается на ту же букву, что и имя ее мужа. Это является поводом для шуток присутствующих на свадьбе. Имена у героев также вполне традиционные и по-современному звучащие. Критики же описывают эту книгу, как роман о сложностях жизни людей с гуманитарным и техническим складом ума, потому что женщина - гуманитарий, а мужчина - биолог, если я не ошибаюсь. Эту книгу также называют «Госпожа Бовари 20-го века», однако, с этим романом можно провести ассоциацию лишь в том, что в нем также присутствует замужняя женщина, мучимая внутренними проблемами бытия. Роман написан в 60-х гг. 20-го века, но его действие происходит в Иерусалиме несколько раньше, когда Израиль был совсем молодым государством.
В произведениях Амоса Оза Иерусалим предстает не солнечным, жарким городом, каким мы себе его представляем, а дождливым, холодным неуютным местом, где герои ищут место для разговора, ютятся в холодном кафе, словом, город промозглой южной зимы. Нет гармонии и в душе у героев. Роман написан от лица главной героини и повествует не только о реальных событиях, но и о ее мыслях и мечтах, даже когда речь идет о реальных событиях, стиль рассказа имеет замедленный характер, как будто героиня просыпается и что-то вспоминает.
Помимо самой пары в романе присутствуют родители героев - мать Ханны и отец Михаэля. Когда у Ханны рождается ребенок, в больницу приходит отец ее мужа. И, естественно, у отца ее мужа есть память, которую он хочет увековечить.
Далее цитата из книги:
Залман Ганц - его отец. Дед нашего дорогого Михаэля. Залман Ганц был в своем роде евреем замечательным. Наш долг - увековечить его имя, как это принято у евреев.
Он, Иехезкель, очень просит. До сего дня ничего у нас не просил. Кстати, когда здесь позволяют взглянуть на младенца? Да, ничего у нас не просил. Всегда давал. Только давал - все, что было в его силах. Но сейчас он обращается к своим дорогим детям с великой, особой просьбой. Пожалуйста, назовите моего внука Залманом.
Здесь один из персонажей просит назвать ребенка в честь прадеда. Т.е. даже не деда, как это было часто принято, а прадеда. Что такое имя Залман? Залман - это также, как и Менделе, имя характерное для ультраортодоксальных семей. Мы, к сожалению, не располагаем статистикой популярности имен детей в ортодоксальных еврейских группах, но данное имя относится именно к ультраортодоксальным.
Далее цитата из книги:
Иехезкель встал и вышел в коридор, чтобы смогли мы, Михаэль и я, посоветоваться. Нежная душа была у этого старика. Я не знала, кричать мне или плакать.
Михаэль очень осторожно предлагает записать в документах двойное имя - Яир-Залман. Он только предлагает, но не настаивает. Окончательное решение за мной. И пока парень не подрастет, Михаэль полагает, что нам не следует говорить о втором имени ни единому человеку, чтобы не осложнять жизнь нашему ребенку.
Здесь можно наблюдать очень «еврейский» компромиссный вариант - двойное имя у ребенка. Впоследствии ребенок героини фигурирует в романе только под именем Яир. Таким образом, автор показывает нам на «двойную идентичность» ребенка, и одна из них скрыта, спрятана. Ханна соглашается на это имя, чем вызывает одобрение родственников, которые утверждают, что другая женщина на это бы не пошла, не дала бы второе имя Залман в память о предках, потому что это было не израильское и не модное имя. В традиционной культуре было принято давать второе имя, если ребенок заболевал, чаще всего это было имя с корнем «хай» («живой»). Но это было в традиционной, религиозной культуре, а наши герои - это светские люди, которые живут в Иерусалиме, учатся в университете и, скорее всего, не соблюдают еврейские традиции. Конечно, сложно жить в Иерусалиме и совсем ничего не соблюдать, наверное, они едят кошерные продукты. Можно провести ассоциацию с русской культурой, где в современной жизни ребенка предлагают назвать, например, Микулой, в честь деда, а здесь Залман. В израильской культуре это вопрос не только «немодного звучания», но и нежелания продолжать нести в себе память о жизни в диаспорах. Помните, она говорила: «Ты хочешь, чтобы я возненавидела своего ребенка?». Им не хочется сохранять память, им не хочется помнить о тех ужасах, которые случились в середине 20 века. Люди не хотят думать о прошлом, а хотят строить новую жизнь на новой земле. Да, имя Залман они оставляют, чтобы не ссориться с предками, но дальше они называют его Яир.
Мне кажется, что сейчас в современном Израиле такого уже нет. Хотя мы видели, что все модные имена - семитские и очень даже израильские. Я думаю, что в этом присутствует определенный элемент игры. В настоящий момент ребенка из светской семьи могут назвать старым диаспоральным именем, но все же имеется тенденция давать имена созвучные европейским. Но для персонажей произведения события первой половины 20-го века являются еще достаточно свежими, поэтому у них нет желания хранить «имя и память».
Помимо этих произведений существует масса примеров, когда противоречия новой жизни и жизни до образования Израиля, диаспоральной жизни, противоречия между евреем и израильтянином выражается в конфликте - «какое имя давать ребенку».
Далее предлагаем ознакомиться с более современным рассказом Орли-Кастель Блюм, современной израильской писательницы. Тема та же, но немного в другом ракурсе. Ее основной жанр - короткие рассказы - непопулярные среди издателей, однако, на мой взгляд, этот жанр идеален для современного динамичного времени, но почему-то они менее популярны, соответственно, их меньше переводят.
Орли-Кастель Блюм - наша современница. Ей сейчас, наверное, лет 50. Сейчас мы почитаем ее рассказ, а потом обсудим, что же она привнесла в эту израильскую тему с сохранением памяти и имен.
Далее идет чтение рассказа «ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ РОДИЛА ДВОЙНЮ И ПОКРЫЛА СЕБЯ ПОЗОРОМ»
Жила-была женщина, у которой начались родовые схватки, и ее отвезли в больницу. Муж пошел было за ней в родильную, а жена и врачи стали его отговаривать. Мол, не стоит, да и зачем! Необязательно иметь допуск ко всему на свете.
Муж выхватил из кармана свои сигареты, «Джентльменские», да, да, и дал им, что называется, прикурить. Жена кричала от болей всю ночь, но не она же одна кричала, в родильных комнатах многие кричат.
Через каждые три минуты ее схватывало, доктор подходил, информировал, на сколько пальцев раскрылась матка, роды, говорит, уже начинаются, и рекомендовал, чтобы тужилась, когда скажут тужиться.
В перерывах между муками женщина лежала и слушала проклятия других рожениц. Одни проклинали ребенка, другие - своих мужиков, а третьи ругались так, без точного адреса.
Ругаться женщина не ругалась, но и «Хатикву» тоже, можно сказать, не пела. Когда боли отпускали ее, она умолкала до следующего раза. И когда приказывали тужиться, она тужилась. После того как вышел первый, ей велели отдохнуть и набраться сил: не поздней чем через четверть часа выйдет второй. Так и было. Второй вышел, сказали, легко - им легко говорить! Сестры поздравили: «У вас двое мальчиков, мазл тов*!», и она обрадовалась ужасно, утерла слезы и почувствовала, как ее внутренности начинают возвращаться на место.
Муж, дожидавшийся за дверью, встретил ее светлым взглядом, поцеловал в лоб, назвал большим молодцом, а она ему - что уже придумала имена: одному имя Хамураби, а другому - Навуходоносор. Муж вылупил глаза и сказал, что ей надо отлежаться.
Родильный дом наводнили семьи мужа и жены. Каждый, кто подходил к роженице с поздравлениями, узнавал от нее, что новорожденных зовут Хамураби и Навуходоносор. Муж не знал, куда деваться.
Когда люди слышали имена, которые выбрала женщина, их рука, протягивавшая букет, застывала в воздухе.
Муж видел это. Он предлагал жене нормальные имена, например, Итай или Даниэль, но все, как в колодец и муж потерял терпение. Всем, кто спрашивал, как назвали детей, он отвечал: «Итай и Даниэль», а жена говорила: «Хамураби и Навуходоносор». К вечеру муж заплакал: в коридоре у списков рожениц стоял и просто плакал. Рядом никого не было: кому охота ввязываться в семейные конфликты.
Всю ночь муж ходил взад-вперед, ломая голову над тем, что предпринять, а утром вошел к жене в палату и сообщил: ночью ему было видение. К нему явился Бог и предупредил: «Горе вам, если назовете своих детей Навуходоносором и Хамураби!» Неправда, как вы уже догадались.
У жены губы сухие, бескровные, цвет лица с желтизной. Послушала мужа и говорит: ночью и ей было видение, приходил Бог и велел дать детям имена Навуходоносор и Хамураби.
Через три дня мать с новорожденными выписалась из больницы. Вместо обычной в таких случаях толпы родственников при выписке присутствовал только муж, приехавший на своей малолитражке.
Всю дорогу домой в Нем-Циону двойняшки орали, родители же не раскрывали рта. А с того момента как вошли в квартиру, жизнь стала совсем кошмарной. Каждый нацепил младенцам на ручку бирки с именами, который придумал он, и гости совсем перестали ходить, дом опустел, ясно из-за чего.
На брит-мила и то пришло человека полтора-два. Мохель нараспев произнес имена, громко подсказанные мужем: «Итай и Даниэль», а жена продолжала бормотать про себя, но вполне отчетливо: "Хамураби и Навуходоносор".
После такого публичного позора муж отвел жену в спальню и запер на ключ. Затем снял с младенцев бирки с именами, которые дала жена, а имена на своих бирках обвел черной тушью. И еще купил каждому именной жетончик и набор именных рубашечек. Муж очень надеялся, что при виде таких мер жена одумается и полюбит Итая и Даниэля.
Не тут-то было! Положение, с точки зрения мужа, стало еще более отчаянным: мало того, что от них отказались друзья, но, когда жена первый раз вывезла в свет Хамураби и Навуходоносора из городского парка бежали все чужие мамаши и даже няньки на работу, делать нечего, муж вернулся, но мрак от этого не рассеялся.
Однажды он пошел домой посмотреть, что там творится в два часа пополудни. Не занимается ли жена в его отсутствие черной магией или какой-нибудь другой дьявольщиной? Чепуха конечно: всего-навсего кормила детей и меняла пеленки, так что муж вернулся на работу еще более подавленным, чем всегда.
В один прекрасный день, когда он работал на портальном кране, далеко внизу появилась жена с двойняшками в коляске. От ворот порта она шла к причалу. Муж попросил подменить его, слез на землю и, счастливый, пустился со всех ног к жене. А та говорит:
- С Добрым утром, ты забыл бутерброды.
Муж расстроился - не описать. Он-то думал - покорилась и поладила с Итаем и Даниэлем. Но когда он услыхал, зачем ее сюда принесло, его оглушило, как если бы эта женщина выстрелила ему в лоб. И прямо в порту он выдал не просто спектакль, а гала-концерт! Рвал на себе волосы, размазывал слезы по лицу, допустил себя до полного, так сказать, и окончательного самовыражения. А все портовики стояли и смотрели, какую он поднимает пыль и как в ней катается. Жена тоже стояла и смотрела.
Ровно через час и тридцать минут таких кульбитов он выпрямился, выпятил грудь и сказал:
- Одно из двух: либо ты зовешь их Итаем и Даниэлем, либо - конец. Всем: тебе, двойне и мне.
- Быть по-твоему, - сказала женщина - но Итай - вот этот, а не тот, тот Даниэль. Не так ли?
Муж не верил своим ушам. Ну как поверить, что жена выбросила из головы имена Хамураби и Навуходоносор? Но вот вам, пожалуйста!
*Пожелание счастья (ивр.).
Продолжение лекции.
Во многих еврейских произведениях и мемуарах появляются умершие родственники и велят что-то делать: выходить или не выходить замуж, например. Также популярны придуманные истории о том, что появилась двоюродная бабушка и просила что-то сделать. Использовать сны в качестве аргумента в семейных спорах - это очень по-еврейски, по крайней мере, это встречается в еврейской литературе. Здесь муж пошел дальше и сказал, что Бог ему явился. В небольших рассказах каждое слово приобретает особый вес. Нам тут говорят, что у мужа было видение, что было неправдой, дальше жена тоже говорит, что у нее было видение, но нам не говорят, что это неправда. «Жена послушала мужа и говорит, что ночью ей было видение. Приходил Бог и велел дать детям имена Навуходоносор и Хамураби». Однако здесь не сказано, что это было неправдой.
Итак, у нас есть две пары имен Итай и Даниэль (Даниэль есть в нашей таблице на 9 месте для рейтинга по стране, может быть, сейчас уже переместился, но ясно, что это имя очень популярное), и с другой стороны есть имена Навуходоносор и Хамураби. Эти имена для евреев, особенно Навуходоносор, несут отрицательную коннотацию («антисемит», «притеснитель»), примерно как для русского человека Мамай, Батый или Тамерлан. Т.е. это не просто странные нееврейские имена, а еще и негативно окрашенные.
В предыдущих произведениях мы рассматривали традиционные еврейские имена, хранящие память предков, такие как Менделе, Менахем и Залман, и в противовес им современные модные имена Яир, Эхуд. Но, поскольку тема имен в произведениях израильских писателей эксплуатируется очень часто, она начинает, как говорилось ранее, становиться штампом. Обыгрывая это, Орли-Кастель Блюм предлагает сместить данный штамп в область абсурдности. До последнего времени все еще остается актуальным острый конфликт между коренными израильтянами и репатриантами: какую часть своей диаспоральной культуры привносить в современное израильское общество, готово ли оно к этому, насколько израильское общество должно ориентироваться на историю и на память, а насколько оно должно смотреть вперед? Это важный и серьезный конфликт. Орли-Кастель Блюм доводит ситуацию до абсурдной. Вместо традиционных имен - Залман и Менделе - и противостоящих им современных - Яир и Эхуд -, берутся древние имена и тут же уже современные израильские имена становятся желанными, традиционными еврейскими. Итай и Даниэль - это примерно то же самое, как Яир и Эхуд. У нас есть Менделе, Залман, Менахем, а есть Яир, Эхуд, Итай и Даниэль - что-то такое современное, израильское, даже не вполне еврейское. Мы привносим абсурд, и эти современные имена становятся очень еврейскими. Т.е. конфликт смещается в абсурдное поле, автор тем самым снимает с проблемы нагрузку и остроту. В рассказе Орли-Кастель Блюм прослеживается ирония не над жизненными ситуациями, а над самой израильской литературой. Выбор имени - это важная тема, и герои бьются над этим выбором.
Почему же сам герой активно возражает против имен Навуходоносор и Хамураби, если никакой критики этих имен и никакой негативной коннотации в рассказе нет? Почему он так возражает? Здесь скорее стоит проблема мнения общественности, реакция социума. Сам герой - простой человек, работающий в порту, он может даже и не знает эти имена, но он чувствует, что что-то не так. Для него современные имена Итай и Даниэль - маркер нормальности.
Читайте весь текст на сайте mustran.ru