Что случилось с оппозицией?
Оригинал взят у fillol в Что случилось с оппозицией? - Некоторые поумнели...
Григорий Меламедов, политолог: Мы поумнели, это минус...
Тем очевиднее становилась горькая правда: хотя власть нещадно эксплуатирует и нагло обманывает большинство россиян, она является порождением этого самого большинства...
Было уже много рассуждений о том, что случилось с оппозицией за минувший год.
Первый тезис: давайте разберемся с терминологией, - что именно мы называем оппозицией. Если понимать под этим словом вообще всех, кто недоволен существующей властью, то придется считать оппозицией чуть ли не все население России поголовно. Если вы найдете у нас человека, который доволен властью, то, - как говорилось в известном фильме, - разбудите меня среди ночи, чтобы показать такое чудо.
С такой «оппозицией» ничего не случилось, она осталась прежней.
С другой стороны, не стоит ужимать понятие оппозиции до строго политологического определения, - группировка, имеющая альтернативную программу и альтернативную команду исполнителей, «теневой кабинет министров».
Давайте условимся, что под оппозицией понимаются граждане, которые сознательно голосовали против ЕР, потом возмутились из-за фальсификаций и вышли на площадь.
Если говорить о Москве, то по-настоящему массовых митинга оппозиции было всего два - первый на Болотной, второй - на проспекте Сахарова. Бросалось в глаза, что большинство людей пришли туда сами по себе. Точно так же, как мы ходим смотреть салют в День Победы или провожать в последний путь любимого артиста. Просто узнаем, где все будет происходить, и идем туда, движимые одинаковыми чувствами. Никто не собирался выдвигать каких-то лидеров на этих митингах, и никто особенно не прислушивался, что говорят выступающие.
Когда эти самые выступающие со временем возомнили себя лидерами уличной оппозиции, большинство из нас просто пожали плечами: называйте себя вождями или Координационным советом, но мы сюда приходили не вслед за вами и не ради вас.
Тем не менее, протест на площади мог перерасти в организованное и по-настоящему массовое политическое движение. Первый удар по формированию такого движения нанесли три псевдооппозиционные парламентские партии. Отказавшись сдать мандаты, они де-факто прекратили борьбу; отказавшись идти на проспект Сахарова и устроив свои альтернативные митинги, они отправили по домам многих, кто голосовал за них.
Но шанс еще оставался. Надо было сохранить живую энергетическую связь между уличной активностью и начавшейся президентской предвыборной кампанией.
Помните, как было в 1989-1990 гг.? Ожесточенная борьба на Съездах шла параллельно с митингами, - митинги давали поддержку оппозиционным депутатам, а каждый новый поворот событий в парламенте наполнял уличные протесты конкретными и злободневными требованиями.
Поэтому было чрезвычайно важно, чтобы в качестве кандидатов зарегистрировали и Явлинского, и Прохорова. Но Явлинского - в первую очередь. И не потому, что он имел шансы на победу, а потому что за ним уже стоял многолетний яблочный электорат, составлявший в Москве и Питере едва ли не треть всего протестного электората, основу корпуса наблюдателей; и когда сторонники парламентских партий ушли домой, чуть ли не половину оставшихся составляли избиратели-яблочники.
Когда ЦИК снял кандидатуру Явлинского, связь нарушилась: президентская кампания шла сама по себе, а митинги - сами по себе. Неудивительно, что уличные выступления потеряли прежнюю энергетику, а их численность стала с каждым разом уменьшаться. Протест против фальсификаций люди уже высказали, и оставаться на улице без конкретной цели не было смысла.
Это был ключевой момент в плане потери массовости движения.
Что же касается политических активистов, то среди них произошел раскол. Позицию одних можно обозначить примерно так: «Мы с улиц не уйдем. Пусть у нас нет ясных целей; пусть наши программы абсолютно не совместимы друг с другом; пусть мы понятия не имеем, куда идем сами и куда зовем остальных, но раз уж мы начали бодаться с властью, то будем продолжать». Такая позиция изначально не могла получить массовой поддержки, и она ее не получила. Пришлось компенсировать потерю численности ростом радикализма. Но радикализм тоже не мог расти бесконечно, он достиг некой границы, и теперь уже все ресурсы были исчерпаны.
Другая часть активистов (к ней я отношу большинство здесь присутствующих) поняла, что энергетику митингов нельзя возродить искусственно. И есть более важная задача - анализировать происходящее, искать слабое место Системы. Тем более, что объект для анализа действительно есть: Система стала защищаться и нападать новыми способами, и сегодняшний курс Путина - совсем не тот, что был еще 4-5 лет назад. Его новая политика откровенно антилиберальная, изоляционистская, милитаристская, жестко-полицейская и маскирующаяся под вождистско-церковный патриотизм. И риторика у него другая, и мнение о себе самом - другое, и электоральная поддержка во многом другая.
Но чем дальше шел этот анализ, тем очевиднее становилась горькая правда: хотя власть нещадно эксплуатирует и нагло обманывает большинство россиян, она является порождением этого самого большинства. Является зеркалом его невежества, его бескультурья, его морального падения.
И получается, что бесполезно менять персоналии во власти, не изменив предварительно само общество. Да и вообще, являемся ли мы обществом, или мы просто совокупность людей, случайно родившихся в одно время на одной территории?
Но даже если мы все-таки общество, все равно никто не знает, как такое общество изменить.
Здесь ответ на вопрос, что случилось с оппозицией. К оппозиции пришло понимание истинного положения дел. И пришло понимание, что это положение очень трудно изменить. Только и всего.
Григорий Меламедов, политолог: Мы поумнели, это минус...
Тем очевиднее становилась горькая правда: хотя власть нещадно эксплуатирует и нагло обманывает большинство россиян, она является порождением этого самого большинства...
Было уже много рассуждений о том, что случилось с оппозицией за минувший год.
Первый тезис: давайте разберемся с терминологией, - что именно мы называем оппозицией. Если понимать под этим словом вообще всех, кто недоволен существующей властью, то придется считать оппозицией чуть ли не все население России поголовно. Если вы найдете у нас человека, который доволен властью, то, - как говорилось в известном фильме, - разбудите меня среди ночи, чтобы показать такое чудо.
С такой «оппозицией» ничего не случилось, она осталась прежней.
С другой стороны, не стоит ужимать понятие оппозиции до строго политологического определения, - группировка, имеющая альтернативную программу и альтернативную команду исполнителей, «теневой кабинет министров».
Давайте условимся, что под оппозицией понимаются граждане, которые сознательно голосовали против ЕР, потом возмутились из-за фальсификаций и вышли на площадь.
Если говорить о Москве, то по-настоящему массовых митинга оппозиции было всего два - первый на Болотной, второй - на проспекте Сахарова. Бросалось в глаза, что большинство людей пришли туда сами по себе. Точно так же, как мы ходим смотреть салют в День Победы или провожать в последний путь любимого артиста. Просто узнаем, где все будет происходить, и идем туда, движимые одинаковыми чувствами. Никто не собирался выдвигать каких-то лидеров на этих митингах, и никто особенно не прислушивался, что говорят выступающие.
Когда эти самые выступающие со временем возомнили себя лидерами уличной оппозиции, большинство из нас просто пожали плечами: называйте себя вождями или Координационным советом, но мы сюда приходили не вслед за вами и не ради вас.
Тем не менее, протест на площади мог перерасти в организованное и по-настоящему массовое политическое движение. Первый удар по формированию такого движения нанесли три псевдооппозиционные парламентские партии. Отказавшись сдать мандаты, они де-факто прекратили борьбу; отказавшись идти на проспект Сахарова и устроив свои альтернативные митинги, они отправили по домам многих, кто голосовал за них.
Но шанс еще оставался. Надо было сохранить живую энергетическую связь между уличной активностью и начавшейся президентской предвыборной кампанией.
Помните, как было в 1989-1990 гг.? Ожесточенная борьба на Съездах шла параллельно с митингами, - митинги давали поддержку оппозиционным депутатам, а каждый новый поворот событий в парламенте наполнял уличные протесты конкретными и злободневными требованиями.
Поэтому было чрезвычайно важно, чтобы в качестве кандидатов зарегистрировали и Явлинского, и Прохорова. Но Явлинского - в первую очередь. И не потому, что он имел шансы на победу, а потому что за ним уже стоял многолетний яблочный электорат, составлявший в Москве и Питере едва ли не треть всего протестного электората, основу корпуса наблюдателей; и когда сторонники парламентских партий ушли домой, чуть ли не половину оставшихся составляли избиратели-яблочники.
Когда ЦИК снял кандидатуру Явлинского, связь нарушилась: президентская кампания шла сама по себе, а митинги - сами по себе. Неудивительно, что уличные выступления потеряли прежнюю энергетику, а их численность стала с каждым разом уменьшаться. Протест против фальсификаций люди уже высказали, и оставаться на улице без конкретной цели не было смысла.
Это был ключевой момент в плане потери массовости движения.
Что же касается политических активистов, то среди них произошел раскол. Позицию одних можно обозначить примерно так: «Мы с улиц не уйдем. Пусть у нас нет ясных целей; пусть наши программы абсолютно не совместимы друг с другом; пусть мы понятия не имеем, куда идем сами и куда зовем остальных, но раз уж мы начали бодаться с властью, то будем продолжать». Такая позиция изначально не могла получить массовой поддержки, и она ее не получила. Пришлось компенсировать потерю численности ростом радикализма. Но радикализм тоже не мог расти бесконечно, он достиг некой границы, и теперь уже все ресурсы были исчерпаны.
Другая часть активистов (к ней я отношу большинство здесь присутствующих) поняла, что энергетику митингов нельзя возродить искусственно. И есть более важная задача - анализировать происходящее, искать слабое место Системы. Тем более, что объект для анализа действительно есть: Система стала защищаться и нападать новыми способами, и сегодняшний курс Путина - совсем не тот, что был еще 4-5 лет назад. Его новая политика откровенно антилиберальная, изоляционистская, милитаристская, жестко-полицейская и маскирующаяся под вождистско-церковный патриотизм. И риторика у него другая, и мнение о себе самом - другое, и электоральная поддержка во многом другая.
Но чем дальше шел этот анализ, тем очевиднее становилась горькая правда: хотя власть нещадно эксплуатирует и нагло обманывает большинство россиян, она является порождением этого самого большинства. Является зеркалом его невежества, его бескультурья, его морального падения.
И получается, что бесполезно менять персоналии во власти, не изменив предварительно само общество. Да и вообще, являемся ли мы обществом, или мы просто совокупность людей, случайно родившихся в одно время на одной территории?
Но даже если мы все-таки общество, все равно никто не знает, как такое общество изменить.
Здесь ответ на вопрос, что случилось с оппозицией. К оппозиции пришло понимание истинного положения дел. И пришло понимание, что это положение очень трудно изменить. Только и всего.