Замороженный
/ Статья Владислава Иноземцева на сайте журнала "Сноб" /
Считается общим местом, что российский президент Владимир Путин - мастер тонкого политического расчета, почти гениальный тактик, но в то же время также и человек, который не имеет долгосрочной стратегии развития собственной страны. Постоянно меняя повестку дня (хотя и ратуя за стабильность), он не формирует политического и экономического образа России, который хотел бы воплотить в жизнь к тому времени, когда завершится его собственный земной путь. В разных формулировках такие тезисы повторяют практически все - и в России, и за ее пределами, - кто хоть сколько-нибудь критично относится к фигуре кремлевского лидера.
На мой взгляд, все не так просто. Чем более динамичной становится деятельность российского президента, тем больше появляется оснований полагать, что за ней скрыта довольно четкая стратегическая линия. Не претендуя на абсолютную истину, я попытаюсь ее реконструировать.
В. Путин неоднократно называл себя консерватором - но его консерватизм весьма особого рода; он скорее может быть назван консерваторством (от слова «консервировать»). Президент считает пресловутую стабильность не аналогом европейского sustainable development, а скорее синонимом неразвития (non-development) - стояния на месте, или, в лучшем случае, незначительных чисто количественных перемен. Любые перемены воспринимаются им как источник угрозы: от «упаднических» гомосексуальных увлечений в Европе (против которых нужно принять соответствующие законы) до распространения интернета (и потому стоит закупить для администрации пишущие машинки и поменьше заглядывать во всемирную сеть).
Он считает объединенную Европу потерявшей любое политическое значение, а информационную революцию неспособной подорвать безудержный рост потребности развитых экономик в сырье. Он видит в православии основную социальную «скрепу» и, похоже, не сомневается в скором возвращении цен на нефть к отметке в $100/баррель и выше.
На самом деле подобный подход вовсе не должен считаться аномальным. В истории общественной мысли имелся продолжительный период, на протяжении которого такие концепции были не только широко распространены, но даже и доминировали. Во времена высокой античности представления о цикличности были очень привычными. Платон называл наиболее совершенным развитие, «повторяющее круговое движение неба» и «происходящее вокруг какого-то центра» (Платон. Законы, 898 с, а). Полибий писал о «поpядке пpиpоды, cоглаcно котоpому фоpмы пpавления меняютcя, пеpеxодят одна в дpугую и cнова возвpащаютcя - [вследствие чего] легко пpедcказать будущее на оcновании пpошлого» (Полибий. Вcеобщая иcтоpия, VII, 9 (10-11) и VI, 3 (2-3). Ему вторил Тацит: «Вcему cущему cвойcтвенно кpуговое движение, и как возвpащаютcя вpемена года, так обcтоит дело и c нpавами». Плотин, основатель школы неоплатоников, позже писал: «Единое еcть вcе и ничто, ибо начало вcего не еcть вcе, но вcе - его, ибо вcе как бы возвpащаетcя к нему, веpнее, как бы еще не еcть, но будет» (Плотин. Эннеады V, 2, 1). Впоследствие эта версия истории была заменена прогрессистской, но, видимо, прежние воззрения далеко еще не изжиты.
Мне кажется, что стратегия российского президента основывается именно на циклической трактовке глобальной динамики. Можно вспомнить, как у нас упорно отрицается сама идея о «конце истории» - и с какими пиететом рассуждают о ее «возвращении». Стремительная архаизация нашей идеологии и подмена ее православной этической доктриной также имеет свое основание лишь в том случае, если ожидают обратного колебания «маятника безнравственности». Я не говорю о практической экономической политике, которая, похоже, сродни курсу секты «свидетелей высоких цен на нефть» в относительно недалеком будущем.
Выражусь конкретнее. Путинская доктрина «стабильности» и «консерватизма» может рассматриваться как рациональная лишь в одной ситуации - в случае, если мы принимаем все происходящее в мире в последние несколько десятилетий как гигантскую девиацию, как масштабное (но, безусловно, временное) отклонение от нормы. Только если исходить из того, что крах и распад Советского Союза был временной ошибкой; что «нравы возвращаются, как времена года»; что демократия - это недолговечное и неустойчивое состояние общества между имперскими периодами его истории; что мирное сосуществование и глубокая экономическая интеграция - не более чем прелюдия к эпохе новых Версалей и Потсдамов, действия Владимира Путина выглядят воплощением поистине стратегического мышления. Задача великого политика в таком случае - не пытаться кого-то догонять или искать правильную нишу для ускоренного развития; в любой из данных ситуаций существует большой риск попасть не в такт, ошибиться, просчитаться или быть застигнутым врасплох.
Настоящая стратегия в таких условиях - стратегия неизменности. Нужно заморозить страну, обездвижить ее, сделать воплощением исконной нравственной чистоты и самых традиционных экономических форм; быть готовым к новым переделам мира, не заморачиваться условностями международного права; почаще сверять свои действия не с какими-то Декларациями прав человека, а непосредственно с богом. Это в некотором смысле напоминает стремление быть погребенным на Восточном кладбище в Иерусалиме, ведь в миг прихода Мессии счастливчики воскреснут первыми. То же самое и с Россией - если она в наибольшей мере будет соответствовать абстрактным стандартам того старого мира, который «ненадолго вышел», но «вот-вот вернется», ей будет легко и просто не только встроиться в него, но и стать его несомненным лидером.
Мне искренне хотелось бы ошибиться, но сложно отделаться от мысли о том, что во главе российского государства стоит человек, который действительно, как сказала о нем Ангела Меркель, «живет в другом мире» - причем мы даже не представляем себе, в насколько непохожем на реальный. В этом мире главной стратегией является попытка любым образом обеспечить отсутствие перемен: постоянно отвлекать внимание людей, переключая его с одного бессмысленного сюжета на другой; допускать отток квалифицированных и самостоятельных граждан, способных потребовать реформ и изменений; раз за разом торпедировать модернизацию, чтобы сохранить этатистскую экономику, способную реагировать только на приказы, отдаваемые монархом. Эта стратегия ориентирована на «дожитие» - на своего рода телепортацию страны и общества из хронологической точки «а» в точку «б», в которой вся турбулентность останется позади и откроются перспективы «доброго старого мира» XIX столетия. В рамках такого подхода абсолютно все поступки российского президента выглядят последовательными и рациональными - но только в них.
Однако главным остается вопрос о том, «повернется» ли Земля (или иная планета) правильной стороной к тому гигантскому кораблю, команда которого погружена в глубокую летаргию - и если да, то через сколько лет (десятилетий, веков)? Все помнят, что даже великие философы бывали слишком самоуверенны (в отличие от того, что заявлял, например, Фридрих Ницше, умер не бог, а он сам), и тогда что же говорить о политиках? Когда-то настанет день, в который глаза Владимира Путина не откроются навстречу утреннему свету, но продолжающий свою стремительную жизнь постмодернистский мир, боюсь, даже не сбавит темпов своего обновления. Что же станет в этом случае с «криогенизированной» страной; как и кому удастся (да и удастся ли) ее оживить?
Похоже, один из фантастических сюжетов, которые обыгрывались в массе наивных книг и фильмов, воплощается в реальной политике, проводимой в склонной к экспериментам стране ее «замороженным» лидером. И, видимо, итога этой очередной попытки осчастливить и российский народ, и весь мир придется ждать довольно долго. Потому что, судя по всему, это вовсе не прихоть дилетанта, а самый что ни на есть стратегический курс.
Источник: http://snob.ru/selected/entry/98957
#Путин #Стратегия #Застой #Антиутопия
Считается общим местом, что российский президент Владимир Путин - мастер тонкого политического расчета, почти гениальный тактик, но в то же время также и человек, который не имеет долгосрочной стратегии развития собственной страны. Постоянно меняя повестку дня (хотя и ратуя за стабильность), он не формирует политического и экономического образа России, который хотел бы воплотить в жизнь к тому времени, когда завершится его собственный земной путь. В разных формулировках такие тезисы повторяют практически все - и в России, и за ее пределами, - кто хоть сколько-нибудь критично относится к фигуре кремлевского лидера.
На мой взгляд, все не так просто. Чем более динамичной становится деятельность российского президента, тем больше появляется оснований полагать, что за ней скрыта довольно четкая стратегическая линия. Не претендуя на абсолютную истину, я попытаюсь ее реконструировать.
В. Путин неоднократно называл себя консерватором - но его консерватизм весьма особого рода; он скорее может быть назван консерваторством (от слова «консервировать»). Президент считает пресловутую стабильность не аналогом европейского sustainable development, а скорее синонимом неразвития (non-development) - стояния на месте, или, в лучшем случае, незначительных чисто количественных перемен. Любые перемены воспринимаются им как источник угрозы: от «упаднических» гомосексуальных увлечений в Европе (против которых нужно принять соответствующие законы) до распространения интернета (и потому стоит закупить для администрации пишущие машинки и поменьше заглядывать во всемирную сеть).
Он считает объединенную Европу потерявшей любое политическое значение, а информационную революцию неспособной подорвать безудержный рост потребности развитых экономик в сырье. Он видит в православии основную социальную «скрепу» и, похоже, не сомневается в скором возвращении цен на нефть к отметке в $100/баррель и выше.
На самом деле подобный подход вовсе не должен считаться аномальным. В истории общественной мысли имелся продолжительный период, на протяжении которого такие концепции были не только широко распространены, но даже и доминировали. Во времена высокой античности представления о цикличности были очень привычными. Платон называл наиболее совершенным развитие, «повторяющее круговое движение неба» и «происходящее вокруг какого-то центра» (Платон. Законы, 898 с, а). Полибий писал о «поpядке пpиpоды, cоглаcно котоpому фоpмы пpавления меняютcя, пеpеxодят одна в дpугую и cнова возвpащаютcя - [вследствие чего] легко пpедcказать будущее на оcновании пpошлого» (Полибий. Вcеобщая иcтоpия, VII, 9 (10-11) и VI, 3 (2-3). Ему вторил Тацит: «Вcему cущему cвойcтвенно кpуговое движение, и как возвpащаютcя вpемена года, так обcтоит дело и c нpавами». Плотин, основатель школы неоплатоников, позже писал: «Единое еcть вcе и ничто, ибо начало вcего не еcть вcе, но вcе - его, ибо вcе как бы возвpащаетcя к нему, веpнее, как бы еще не еcть, но будет» (Плотин. Эннеады V, 2, 1). Впоследствие эта версия истории была заменена прогрессистской, но, видимо, прежние воззрения далеко еще не изжиты.
Мне кажется, что стратегия российского президента основывается именно на циклической трактовке глобальной динамики. Можно вспомнить, как у нас упорно отрицается сама идея о «конце истории» - и с какими пиететом рассуждают о ее «возвращении». Стремительная архаизация нашей идеологии и подмена ее православной этической доктриной также имеет свое основание лишь в том случае, если ожидают обратного колебания «маятника безнравственности». Я не говорю о практической экономической политике, которая, похоже, сродни курсу секты «свидетелей высоких цен на нефть» в относительно недалеком будущем.
Выражусь конкретнее. Путинская доктрина «стабильности» и «консерватизма» может рассматриваться как рациональная лишь в одной ситуации - в случае, если мы принимаем все происходящее в мире в последние несколько десятилетий как гигантскую девиацию, как масштабное (но, безусловно, временное) отклонение от нормы. Только если исходить из того, что крах и распад Советского Союза был временной ошибкой; что «нравы возвращаются, как времена года»; что демократия - это недолговечное и неустойчивое состояние общества между имперскими периодами его истории; что мирное сосуществование и глубокая экономическая интеграция - не более чем прелюдия к эпохе новых Версалей и Потсдамов, действия Владимира Путина выглядят воплощением поистине стратегического мышления. Задача великого политика в таком случае - не пытаться кого-то догонять или искать правильную нишу для ускоренного развития; в любой из данных ситуаций существует большой риск попасть не в такт, ошибиться, просчитаться или быть застигнутым врасплох.
Настоящая стратегия в таких условиях - стратегия неизменности. Нужно заморозить страну, обездвижить ее, сделать воплощением исконной нравственной чистоты и самых традиционных экономических форм; быть готовым к новым переделам мира, не заморачиваться условностями международного права; почаще сверять свои действия не с какими-то Декларациями прав человека, а непосредственно с богом. Это в некотором смысле напоминает стремление быть погребенным на Восточном кладбище в Иерусалиме, ведь в миг прихода Мессии счастливчики воскреснут первыми. То же самое и с Россией - если она в наибольшей мере будет соответствовать абстрактным стандартам того старого мира, который «ненадолго вышел», но «вот-вот вернется», ей будет легко и просто не только встроиться в него, но и стать его несомненным лидером.
Мне искренне хотелось бы ошибиться, но сложно отделаться от мысли о том, что во главе российского государства стоит человек, который действительно, как сказала о нем Ангела Меркель, «живет в другом мире» - причем мы даже не представляем себе, в насколько непохожем на реальный. В этом мире главной стратегией является попытка любым образом обеспечить отсутствие перемен: постоянно отвлекать внимание людей, переключая его с одного бессмысленного сюжета на другой; допускать отток квалифицированных и самостоятельных граждан, способных потребовать реформ и изменений; раз за разом торпедировать модернизацию, чтобы сохранить этатистскую экономику, способную реагировать только на приказы, отдаваемые монархом. Эта стратегия ориентирована на «дожитие» - на своего рода телепортацию страны и общества из хронологической точки «а» в точку «б», в которой вся турбулентность останется позади и откроются перспективы «доброго старого мира» XIX столетия. В рамках такого подхода абсолютно все поступки российского президента выглядят последовательными и рациональными - но только в них.
Однако главным остается вопрос о том, «повернется» ли Земля (или иная планета) правильной стороной к тому гигантскому кораблю, команда которого погружена в глубокую летаргию - и если да, то через сколько лет (десятилетий, веков)? Все помнят, что даже великие философы бывали слишком самоуверенны (в отличие от того, что заявлял, например, Фридрих Ницше, умер не бог, а он сам), и тогда что же говорить о политиках? Когда-то настанет день, в который глаза Владимира Путина не откроются навстречу утреннему свету, но продолжающий свою стремительную жизнь постмодернистский мир, боюсь, даже не сбавит темпов своего обновления. Что же станет в этом случае с «криогенизированной» страной; как и кому удастся (да и удастся ли) ее оживить?
Похоже, один из фантастических сюжетов, которые обыгрывались в массе наивных книг и фильмов, воплощается в реальной политике, проводимой в склонной к экспериментам стране ее «замороженным» лидером. И, видимо, итога этой очередной попытки осчастливить и российский народ, и весь мир придется ждать довольно долго. Потому что, судя по всему, это вовсе не прихоть дилетанта, а самый что ни на есть стратегический курс.
Источник: http://snob.ru/selected/entry/98957
#Путин #Стратегия #Застой #Антиутопия