Задвину немного за политику.
Мне так видится: после 1991 года в России на обломках старой страны стали строить национальное государство. Штука многократно проверенная, и, в целом, не плохая. Все что для этого было нужно - относительное серьезной внешней угрозы и обеспечение приемлемого статуса для местных элит. Навроде того, что махарадже разрешают проехаться по центру Лондона на слоне, пока он сговорчив.
Собственно, так оно и шло. Ельцин дирижировал оркестром под добродушные усмешки, страна формировала новую идентичность в рамках дозволенного старшими. Но в какой-то момент система разладилась. С одной стороны, белым людям не хватило терпения (новые поколения политиков забыли, как именно это нужно делать) дождаться, пока индейцы сменяют посление томагавки на огненную воду и займутся изготовлением сувениров. С другой стороны, в качестве главной идеологической угрозы обществу рассматривали страшный-ужасный русский фашизм, против которого прозападная часть общества готовилась бороться чуть ли не активнее, чем против красного реванша. Но из дегенеративного русского фашизма противник получился, прямо скажем, никакой. Но за банкет уплочено, и инфастурктура для борьбы создана: и под паровой каток попал русский национализм во всех его, в том числе весьма умеренных, проявлениях.
В результате, с какого-то момента страна получила вызов времени (попросту говоря, ее начали активно пинать) не имея за душой ни национальной идеи, ни сплоченной национальной же элиты. Нужно было как-то реагировать, и, тяжко вздохнув, вместо национального государства, начали строить то, что умели лучше всего: империю. Русский национально-ориентированный фашизм, скончавшийся не приходы в сознание, сменил российский имперский фашизм. А у того совсем другая логика, и средства борьбы, использовавшиеся ранее, с ним просто не работают. И, кстати, больше всего от этого страдают русские националисты: они тоже прозевали это изменение.
Потому и недоумевают многие наблюдатели - происходящее нельзя описать с точки зрения логики нацинального государства. А вот с точки зрения империи, с ее индивидуализированыит отношениями, все выгладит вполне разумно.
Собственно, так оно и шло. Ельцин дирижировал оркестром под добродушные усмешки, страна формировала новую идентичность в рамках дозволенного старшими. Но в какой-то момент система разладилась. С одной стороны, белым людям не хватило терпения (новые поколения политиков забыли, как именно это нужно делать) дождаться, пока индейцы сменяют посление томагавки на огненную воду и займутся изготовлением сувениров. С другой стороны, в качестве главной идеологической угрозы обществу рассматривали страшный-ужасный русский фашизм, против которого прозападная часть общества готовилась бороться чуть ли не активнее, чем против красного реванша. Но из дегенеративного русского фашизма противник получился, прямо скажем, никакой. Но за банкет уплочено, и инфастурктура для борьбы создана: и под паровой каток попал русский национализм во всех его, в том числе весьма умеренных, проявлениях.
В результате, с какого-то момента страна получила вызов времени (попросту говоря, ее начали активно пинать) не имея за душой ни национальной идеи, ни сплоченной национальной же элиты. Нужно было как-то реагировать, и, тяжко вздохнув, вместо национального государства, начали строить то, что умели лучше всего: империю. Русский национально-ориентированный фашизм, скончавшийся не приходы в сознание, сменил российский имперский фашизм. А у того совсем другая логика, и средства борьбы, использовавшиеся ранее, с ним просто не работают. И, кстати, больше всего от этого страдают русские националисты: они тоже прозевали это изменение.
Потому и недоумевают многие наблюдатели - происходящее нельзя описать с точки зрения логики нацинального государства. А вот с точки зрения империи, с ее индивидуализированыит отношениями, все выгладит вполне разумно.