Т*орческий Прогресс: сумасшествие продолжается
...
Что в тебе стронулось, Анечка, когда твоя "новая незнакомая" решила вдруг
"вскрыться"? Что за козыри были в ее руках в той комнате над баром?
Анна помнила только горстку серого праха на ладошке дочери тредов - и болотную
зелень лукавых глаз, когда Гостья сдула эту... пыль? в лицо бывшей психологине. Блеснули
знакомые искры саморазвертывающегося флэш-бэка - гостиничный номер исчез, а вокруг
закружились образы и тени - запись оказалась слишком плотно "злопакованной", чтоб тебе вдруг
не стать ее частью.
"Ни боли, ни страха, ни просьб больше!" - какой-то тощий малый - юноша бледной,
вырождающейся породы стоял перед Анной, как живой - в расширенных зрачках дрожало
удвоенное отражение ее лица, а из тонких ноздрей породистого носа сбегала в пыль под
ногами маслянисто-бурая, почти черная в сумерках капля. В его "запыленном" сенсе сияла сверхновая, по имени Боль - в медицинском профиле ядовито лучились метастазы чего-то очень ракообразного -
в локтевом фильтре торчал вот такой шприц, а все тело звенело от напряжения: гиперморфин
нуль-разряжался сквозь мембраны вопящих синапсов, закоротив реальность стробическими
вспышками невыносимого наслаждения. Кто мог специально записывать такое?
"Вот ты какой... Амен", - непроизвольно считав метаданные, подумала Анна-Луиза,
плавясь в пирокластическом потоке внезапных оргазмов, и стекая на пол.
Что в тебе стронулось, Анечка, когда твоя "новая незнакомая" решила вдруг
"вскрыться"? Что за козыри были в ее руках в той комнате над баром?
Анна помнила только горстку серого праха на ладошке дочери тредов - и болотную
зелень лукавых глаз, когда Гостья сдула эту... пыль? в лицо бывшей психологине. Блеснули
знакомые искры саморазвертывающегося флэш-бэка - гостиничный номер исчез, а вокруг
закружились образы и тени - запись оказалась слишком плотно "злопакованной", чтоб тебе вдруг
не стать ее частью.
"Ни боли, ни страха, ни просьб больше!" - какой-то тощий малый - юноша бледной,
вырождающейся породы стоял перед Анной, как живой - в расширенных зрачках дрожало
удвоенное отражение ее лица, а из тонких ноздрей породистого носа сбегала в пыль под
ногами маслянисто-бурая, почти черная в сумерках капля. В его "запыленном" сенсе сияла сверхновая, по имени Боль - в медицинском профиле ядовито лучились метастазы чего-то очень ракообразного -
в локтевом фильтре торчал вот такой шприц, а все тело звенело от напряжения: гиперморфин
нуль-разряжался сквозь мембраны вопящих синапсов, закоротив реальность стробическими
вспышками невыносимого наслаждения. Кто мог специально записывать такое?
"Вот ты какой... Амен", - непроизвольно считав метаданные, подумала Анна-Луиза,
плавясь в пирокластическом потоке внезапных оргазмов, и стекая на пол.