volk
in
music_action
Виктор Некипелов - Петр Старчик "Маерлинг"
Маерлинг - место в горной Австрии, а также название фильма про события примерно столетней давности (хорошего фильма с участием Катрин Денев).
Автор текста - правозащитник Виктор Некипелов использовал оба смысла слова.
От навязших словес, от истлевших идей,
от обманных безмускульных книг
и жестокого царства усталых людей
я хочу в голубой Майерлинг.
Ты готова к побегу: идем, я готов,
чтобы прямо из зала кино
убежать, взявшись за руки, между рядов
и нырнуть с головой в полотно,
услыхать за собой испуганный крик,
и свистки и соленую брань,
но уйти от погони насквозь, напрямик
в зазеркально-хрустальную грань.
Там не знают жестоких и мстительных слов,
не штурмуют высот на "ура!".
Там не верят в кумиру, а верят в любовь
и в негромкое "брат" и "сестра".
И в каком-нибудь горном селенье, где снег
оборвал до весны провода,
зазеркальные люди дадут нам ночлег,
не проверив у нас паспорта.
Кто-то доброй рукой нам постели взобьет.
Боль и давка отпусти виски.
И над нами прольется свободный полет
вечной ночи, лишенной тоски.
И поверив, что жизнь дорога и чиста,
мы навеки останемся там,
а весной мы не будем чинить провода,
чтоб никто нам не слал телеграмм.
Понемногу залечим рубцы от оков
и разгладим морщины у глаз.
Будем верить, отринувши голос богов,
лишь молитве, которая в нас.
Будем хворост вязать и по дому бродить,
поклоняться горе и воде.
Будем сеять свой хлеб, будем в церковь ходить
и учиться на ней доброте.
Но реальность жестока. Ты разве не знал,
что свобода - великий обман?
И обратно в жестокий хохочущий зал
нас с размаха швыряет экран.
Снова - в царство неправды, живых мертвецов,
в непролазную тинную ложь.
И какие-то хари одних подлецов
ухмыляются нагло из лож.
Но когда мы покинем неправый наш свет,
пусть те скажут, кто знал наш тайник:
"Нет, они не исчезли, не умерли, нет -
наконец-то ушли в Майерлинг!".
Виктор Некипелов родился в 1928 году в Харбине. В 1937 году, в разгар террора, его семья не нашла ничего лучше, как переехать на жительство в СССР. В 1939 году была арестована мать Виктора Некипелова, без следа сгинувшая в ГУЛАГе, а его отец, стараясь хоть как-то приспособиться к объективным реалиям "советского образа жизни", нравственно сломался, стал приспособленцем и полностью деградировал как личность.
С юности Виктор Некипелов распознал истинную сущность коммунизма и со временем стал действительно свободно мыслящим человеком. Он работал по специальности, - врачом, и писал стихи. Как впоследствии выяснилось, именно это обстоятельство частной жизни Виктора Некипелова и привлекло к нему внимание так называемых "компетентных органов". В 1973 был арестован за "сочинение и распространение клеветнических измышлений в стихотворной форме, порочащих...". Аресту, как водится, предшествовал внешне ничем не мотивированный квартирный обыск, во время которого проводившие обыск гэбешники милицейской форме конфисковали у поэта все его рукописи, ставшие затем основной "уликой" следствия.
На первом же допросе следователь в ультимативной форме потребовал от Некипелова, чтобы тот немедленно отрекся от своих "антисоветских стишков", покаялся и написал бумагу с обязательством - никогда больше ничего подобного не сочинять и не читать. В противном случае его "засадят в лагерь с уголовниками" по "соответствующей статье". Поэт отказался предать свои убеждения и заявил, что ему не в чем каяться: "Если вы расцениваете мои стихи как клевету на советскую власть - значит, я и в самом деле государственный преступник и мое место - в советской тюрьме...".
Не сумев договориться с Некипеловым "по-хорошему", он отправил его на освидетельствование в зловеще знаменитый Институт общей и судебной психиатрии имени Сербского ("Сербы"), чтобы тамошние "эксперты" признали Некипелова невменяемым и засадили в какую-нибудь спецпсихушку на "принудительное лечение до полного выздоровления", то есть до конца жизни.
Однако, как ни странно это сейчас звучит, врачи-палачи с Некипеловым справиться не сумели и, в конце концов, были вынуждены признать его психически полностью вменяемым (случай, редчайший по тем временам). Его вновь отправили в следственную тюрьму. Некипелов в долгу не остался. В 1976 году он написал книгу "Институт Дураков", в которой подробно рассказал о том, как угодил в "Сербы", и что там увидел. Некипелов переправил рукопись на Запад, где она и была опубликована в 1977 году. После этого Некипелов был принят в члены Французского отделения Международного ПЕН-Клуба.
Но все это было потом. А тогда, в 1973-м, Виктор Некипелов был осужден по пресловутой статье 190-прим УК РСФСР и получил 2 года уголовных лагерей - "чтоб не писал и чтобы меньше думал".
Некипелов отсидел срок "от звонка до звонка", вышел на волю, вернулся к жене и детям, продолжал писать. Однако жить в СССР с клеймом "отщепенца" становилось с каждым годом усовершенствования и без того уже донельзя развитого социализма все труднее и труднее. В марте 1977 года Некипелов подал в ОВИР официальное заявление с отказом от советского гражданства и ходатайством о визах на выезд из СССР для себя и своей семьи. Однако ему было отказано в прошении, без какого бы то ни было основания.
Тогда Виктор Некипелов вступил в Московскую Хельсинскую Группу, незадолго до того обескровленную арестом своих ведущих активистов Орлова, Гинзбурга и Щаранского.
В период 1977-79 годов он написал или подписал множество публицистических статей, открытых писем, заявлений, обращений. Незадолго до ареста, последовавшего в декабре 1979 года, когда по приказу с Лубянки поднялась вторая волна преследований правозащитников, Некипелов написал свое известное заявление, названное им "Если я не вернусь". В нем он прямо признавал полную ответственность за свою правозащитную деятельность и заявлял о том, что не будет раскаиваться в этом и клеветать на себя и своих товарищей в случае нового суда.
Суд состоялся в июне 1980 года, когда советские карательные службы старательно очищали Москву и ее окрестности от всевозможного "нежелательного и антисоветского элемента" в преддверии летней Олимпиады-80. Виктор Некипелов получил срок по максимуму - 7 лет заключения в политлагерях строгого режима с последующей пятилетней ссылкой, то есть те самые знаменитые "7+5" по статье 70-1 УК РСФСР.
После осуждения Некипелов был этапирован в лагерь, известный под названием "35-ой Пермской политзоны", где начал отбывать свой семилетний срок. Однако вскоре после прибытия в лагерь, уже в конце 1980 года, у него стали появляться первые признаки того страшного заболевания - рака лимфатических желез, от которого он, в конце концов, и погиб. Болезнь прогрессировала буквально с каждым месяцем. Однако, несмотря на тяжелое физическое состояние Некипелова, лагерная администрация постоянно требовала работать и выполнять норму, ничуть не заботясь о его здоровье. При малейшем проявлении вполне обоснованного в подобной ситуации недовольства Некипелова сажали в штрафной изолятор. При этом лагерное начальство постоянно и целенаправленно отказывало Некипелову в квалифицированной медицинской помощи.
Действительно, перемены вскоре начались. Во многом вследствие жертвенной трагической гибели в Чистопольской тюрьме Анатолия Марченко и вызванной этим известием волны негодования мировой общественности, советские власти вынуждены были пойти на уступки. В феврале 1987 года начался первый массовый "отпуск" политзаключенных из тюрем и лагерей, вошедший в историю под названием "февральского". В те дни многие известные инакомыслящие и правозащитники заново обрели свободу, но еще большее их число продолжало оставаться в "местах лишения". Однако постепенно доходила очередь и до них.
Некипелов был освобожден из ссылки осенью 1987 года и вскоре вместе с семьей был вынужден выехать во Францию, где надеялся получить, наконец, квалифицированную медицинскую помощь, которую ему раньше не хотели, а теперь уже не могли оказать в СССР. К несчастью, было уже поздно, слишком поздно.
Он написал стих "Зато с мешками мне не мучаться, не волочить их на спине, мое тюремное имущество - все что ни есть сейчас на мне", которое тоже стало песней Старчика.
Для тех, кому надо - еще подробности.
Свой второй срок Виктор Некипелов назвал пожизненным. Реальное наказание оказалось страшнее и изощреннее. По свидетельству Нины Михайловны Комаровой, следователь по второму делу говорил Виктору Александровичу: "Мы вас выпустим на Запад, но сначала мы сделаем из вас ничто". Угроза была выполнена. С самого начала второго срока Виктора Некипелова садистски последовательно, медленно, но верно, уничтожали. Довольно убедительной представляется мне версия о специальных мерах (включая отравление), которые применялись к Виктору Некипелову в течение всего срока и, особенно в 1985-86.
Здесь будет уместным напомнить, что с приходом к власти Ю. Андропова (ноябрь 1982) произошло качественное изменение политики в отношении правозащитного движения. По существу, власти приступили к операции по окончательному разгрому оставшихся после эпохи Брежнева "островков" сопротивления, уничтожению (моральному или физическому) носителей инакомыслия. В 1982-1983 гг. были разгромлены Московская Хельсинкская группа, другие правозащитные или независимые общественные организации (национальные, религиозные, боровшиеся за социальные права и т.п.). В начале 1983 вышел в свет последний номер "Хроники текущих событий", затем были прикрыты практически все самиздатовские периодические издания. Из тех, кто имел (по сведениям КГБ) хоть какое-то отношение к инакомыслящим, на воле оставляли (да и то не всегда) людей почтенного возраста, тяжело больных, женщин с малыми детьми или тех, кто соглашался не проявлять свое инакомыслие публично.
К тем же из сидевших, у кого заканчивался срок, вместо политических статей (как раньше) применяли статью 188-3 /11/, которая была введена в УК РСФСР в сентябре 1983 г. "Андроповская статья" (так ее называли арестанты и тюремщики) давала возможность делать любой один раз назначенный срок пожизненным. Статью 188-3 начали охотно применять к политзаключенным. В отношении узников совести стали использовать все более жестокие и изощренные способы подавления, причем своего пика эта практика достигла в начальный период (1985-1986 гг.) правления М. Горбачева. Ощущение было такое, что одним из условий начала перемен власти считают полную ликвидацию всех, кто был способен на собственное, независимое от "перестройщиков", слово и действие.
Гибель Анатолия Марченко в Чистопольской тюрьме (декабрь 1986), реакция на нее западных политиков, мирового общественного мнения, привели к некоторому вразумлению "перестройщиков". Горбачев, до той поры упорно отрицавший существование в СССР политзаключенных, называя их уголовниками, почувствовал, что имидж приятного для Запада политика-реформатора может вот-вот рухнуть. Срочно был возвращен из ссылки академик Андрей Сахаров. Вскоре началось постепенное освобождение политзаключенных, сопровождавшееся издевательскими требованиями к ним...
Автор текста - правозащитник Виктор Некипелов использовал оба смысла слова.
Click to viewОт навязших словес, от истлевших идей,
от обманных безмускульных книг
и жестокого царства усталых людей
я хочу в голубой Майерлинг.
Ты готова к побегу: идем, я готов,
чтобы прямо из зала кино
убежать, взявшись за руки, между рядов
и нырнуть с головой в полотно,
услыхать за собой испуганный крик,
и свистки и соленую брань,
но уйти от погони насквозь, напрямик
в зазеркально-хрустальную грань.
Там не знают жестоких и мстительных слов,
не штурмуют высот на "ура!".
Там не верят в кумиру, а верят в любовь
и в негромкое "брат" и "сестра".
И в каком-нибудь горном селенье, где снег
оборвал до весны провода,
зазеркальные люди дадут нам ночлег,
не проверив у нас паспорта.
Кто-то доброй рукой нам постели взобьет.
Боль и давка отпусти виски.
И над нами прольется свободный полет
вечной ночи, лишенной тоски.
И поверив, что жизнь дорога и чиста,
мы навеки останемся там,
а весной мы не будем чинить провода,
чтоб никто нам не слал телеграмм.
Понемногу залечим рубцы от оков
и разгладим морщины у глаз.
Будем верить, отринувши голос богов,
лишь молитве, которая в нас.
Будем хворост вязать и по дому бродить,
поклоняться горе и воде.
Будем сеять свой хлеб, будем в церковь ходить
и учиться на ней доброте.
Но реальность жестока. Ты разве не знал,
что свобода - великий обман?
И обратно в жестокий хохочущий зал
нас с размаха швыряет экран.
Снова - в царство неправды, живых мертвецов,
в непролазную тинную ложь.
И какие-то хари одних подлецов
ухмыляются нагло из лож.
Но когда мы покинем неправый наш свет,
пусть те скажут, кто знал наш тайник:
"Нет, они не исчезли, не умерли, нет -
наконец-то ушли в Майерлинг!".
Виктор Некипелов родился в 1928 году в Харбине. В 1937 году, в разгар террора, его семья не нашла ничего лучше, как переехать на жительство в СССР. В 1939 году была арестована мать Виктора Некипелова, без следа сгинувшая в ГУЛАГе, а его отец, стараясь хоть как-то приспособиться к объективным реалиям "советского образа жизни", нравственно сломался, стал приспособленцем и полностью деградировал как личность.
С юности Виктор Некипелов распознал истинную сущность коммунизма и со временем стал действительно свободно мыслящим человеком. Он работал по специальности, - врачом, и писал стихи. Как впоследствии выяснилось, именно это обстоятельство частной жизни Виктора Некипелова и привлекло к нему внимание так называемых "компетентных органов". В 1973 был арестован за "сочинение и распространение клеветнических измышлений в стихотворной форме, порочащих...". Аресту, как водится, предшествовал внешне ничем не мотивированный квартирный обыск, во время которого проводившие обыск гэбешники милицейской форме конфисковали у поэта все его рукописи, ставшие затем основной "уликой" следствия.
На первом же допросе следователь в ультимативной форме потребовал от Некипелова, чтобы тот немедленно отрекся от своих "антисоветских стишков", покаялся и написал бумагу с обязательством - никогда больше ничего подобного не сочинять и не читать. В противном случае его "засадят в лагерь с уголовниками" по "соответствующей статье". Поэт отказался предать свои убеждения и заявил, что ему не в чем каяться: "Если вы расцениваете мои стихи как клевету на советскую власть - значит, я и в самом деле государственный преступник и мое место - в советской тюрьме...".
Не сумев договориться с Некипеловым "по-хорошему", он отправил его на освидетельствование в зловеще знаменитый Институт общей и судебной психиатрии имени Сербского ("Сербы"), чтобы тамошние "эксперты" признали Некипелова невменяемым и засадили в какую-нибудь спецпсихушку на "принудительное лечение до полного выздоровления", то есть до конца жизни.
Однако, как ни странно это сейчас звучит, врачи-палачи с Некипеловым справиться не сумели и, в конце концов, были вынуждены признать его психически полностью вменяемым (случай, редчайший по тем временам). Его вновь отправили в следственную тюрьму. Некипелов в долгу не остался. В 1976 году он написал книгу "Институт Дураков", в которой подробно рассказал о том, как угодил в "Сербы", и что там увидел. Некипелов переправил рукопись на Запад, где она и была опубликована в 1977 году. После этого Некипелов был принят в члены Французского отделения Международного ПЕН-Клуба.
Но все это было потом. А тогда, в 1973-м, Виктор Некипелов был осужден по пресловутой статье 190-прим УК РСФСР и получил 2 года уголовных лагерей - "чтоб не писал и чтобы меньше думал".
Некипелов отсидел срок "от звонка до звонка", вышел на волю, вернулся к жене и детям, продолжал писать. Однако жить в СССР с клеймом "отщепенца" становилось с каждым годом усовершенствования и без того уже донельзя развитого социализма все труднее и труднее. В марте 1977 года Некипелов подал в ОВИР официальное заявление с отказом от советского гражданства и ходатайством о визах на выезд из СССР для себя и своей семьи. Однако ему было отказано в прошении, без какого бы то ни было основания.
Тогда Виктор Некипелов вступил в Московскую Хельсинскую Группу, незадолго до того обескровленную арестом своих ведущих активистов Орлова, Гинзбурга и Щаранского.
В период 1977-79 годов он написал или подписал множество публицистических статей, открытых писем, заявлений, обращений. Незадолго до ареста, последовавшего в декабре 1979 года, когда по приказу с Лубянки поднялась вторая волна преследований правозащитников, Некипелов написал свое известное заявление, названное им "Если я не вернусь". В нем он прямо признавал полную ответственность за свою правозащитную деятельность и заявлял о том, что не будет раскаиваться в этом и клеветать на себя и своих товарищей в случае нового суда.
Суд состоялся в июне 1980 года, когда советские карательные службы старательно очищали Москву и ее окрестности от всевозможного "нежелательного и антисоветского элемента" в преддверии летней Олимпиады-80. Виктор Некипелов получил срок по максимуму - 7 лет заключения в политлагерях строгого режима с последующей пятилетней ссылкой, то есть те самые знаменитые "7+5" по статье 70-1 УК РСФСР.
После осуждения Некипелов был этапирован в лагерь, известный под названием "35-ой Пермской политзоны", где начал отбывать свой семилетний срок. Однако вскоре после прибытия в лагерь, уже в конце 1980 года, у него стали появляться первые признаки того страшного заболевания - рака лимфатических желез, от которого он, в конце концов, и погиб. Болезнь прогрессировала буквально с каждым месяцем. Однако, несмотря на тяжелое физическое состояние Некипелова, лагерная администрация постоянно требовала работать и выполнять норму, ничуть не заботясь о его здоровье. При малейшем проявлении вполне обоснованного в подобной ситуации недовольства Некипелова сажали в штрафной изолятор. При этом лагерное начальство постоянно и целенаправленно отказывало Некипелову в квалифицированной медицинской помощи.
Действительно, перемены вскоре начались. Во многом вследствие жертвенной трагической гибели в Чистопольской тюрьме Анатолия Марченко и вызванной этим известием волны негодования мировой общественности, советские власти вынуждены были пойти на уступки. В феврале 1987 года начался первый массовый "отпуск" политзаключенных из тюрем и лагерей, вошедший в историю под названием "февральского". В те дни многие известные инакомыслящие и правозащитники заново обрели свободу, но еще большее их число продолжало оставаться в "местах лишения". Однако постепенно доходила очередь и до них.
Некипелов был освобожден из ссылки осенью 1987 года и вскоре вместе с семьей был вынужден выехать во Францию, где надеялся получить, наконец, квалифицированную медицинскую помощь, которую ему раньше не хотели, а теперь уже не могли оказать в СССР. К несчастью, было уже поздно, слишком поздно.
Он написал стих "Зато с мешками мне не мучаться, не волочить их на спине, мое тюремное имущество - все что ни есть сейчас на мне", которое тоже стало песней Старчика.
Для тех, кому надо - еще подробности.
Свой второй срок Виктор Некипелов назвал пожизненным. Реальное наказание оказалось страшнее и изощреннее. По свидетельству Нины Михайловны Комаровой, следователь по второму делу говорил Виктору Александровичу: "Мы вас выпустим на Запад, но сначала мы сделаем из вас ничто". Угроза была выполнена. С самого начала второго срока Виктора Некипелова садистски последовательно, медленно, но верно, уничтожали. Довольно убедительной представляется мне версия о специальных мерах (включая отравление), которые применялись к Виктору Некипелову в течение всего срока и, особенно в 1985-86.
Здесь будет уместным напомнить, что с приходом к власти Ю. Андропова (ноябрь 1982) произошло качественное изменение политики в отношении правозащитного движения. По существу, власти приступили к операции по окончательному разгрому оставшихся после эпохи Брежнева "островков" сопротивления, уничтожению (моральному или физическому) носителей инакомыслия. В 1982-1983 гг. были разгромлены Московская Хельсинкская группа, другие правозащитные или независимые общественные организации (национальные, религиозные, боровшиеся за социальные права и т.п.). В начале 1983 вышел в свет последний номер "Хроники текущих событий", затем были прикрыты практически все самиздатовские периодические издания. Из тех, кто имел (по сведениям КГБ) хоть какое-то отношение к инакомыслящим, на воле оставляли (да и то не всегда) людей почтенного возраста, тяжело больных, женщин с малыми детьми или тех, кто соглашался не проявлять свое инакомыслие публично.
К тем же из сидевших, у кого заканчивался срок, вместо политических статей (как раньше) применяли статью 188-3 /11/, которая была введена в УК РСФСР в сентябре 1983 г. "Андроповская статья" (так ее называли арестанты и тюремщики) давала возможность делать любой один раз назначенный срок пожизненным. Статью 188-3 начали охотно применять к политзаключенным. В отношении узников совести стали использовать все более жестокие и изощренные способы подавления, причем своего пика эта практика достигла в начальный период (1985-1986 гг.) правления М. Горбачева. Ощущение было такое, что одним из условий начала перемен власти считают полную ликвидацию всех, кто был способен на собственное, независимое от "перестройщиков", слово и действие.
Гибель Анатолия Марченко в Чистопольской тюрьме (декабрь 1986), реакция на нее западных политиков, мирового общественного мнения, привели к некоторому вразумлению "перестройщиков". Горбачев, до той поры упорно отрицавший существование в СССР политзаключенных, называя их уголовниками, почувствовал, что имидж приятного для Запада политика-реформатора может вот-вот рухнуть. Срочно был возвращен из ссылки академик Андрей Сахаров. Вскоре началось постепенное освобождение политзаключенных, сопровождавшееся издевательскими требованиями к ним...