La Chicana - La Patota
Быть хранителем коллективной памяти и говорить правду - наиболее древние, архетипические социальные роли поэта и музыканта. Сейчас они в тени удела массовика-затейника и лирика, оптом торгующего своими душевными «тараканами», но, слава богу, есть и другие примеры. Даже в странах, где вытеснение травматического прошлого и вопросов, связанных с его опытом, возведены в ранг «национальных проектов».
Аргентинская сцена в этом смысле особенно интересна, поскольку текущие судебные разбирательства по преступлениям против человечности, совершенным во время военной диктатуры 76-83-го - это в первую очередь заслуга гражданского общества и сил арт-сопротивления всеобщей амнезии. Им удалось настоять на том, что амнистия карателям и негласное умолчание относительно desaparecidos - это тупик, а не условие гражданского мира. Настойчивость родственников, активистов, артистов, университетских интеллектуалов перевела национальную дискуссию о переживании авторитарного опыта из плоскости пустого морального сострадания к жертвам в область четкого установления фактов, определения вины конкретных лиц, вынесения судебной оценки и правового восстановления справедливости. Если б подобное удалось сделать в России - перевести народные перепалки относительно сталинизма, ГУЛАГа, Большого Террора и преследования инакомыслящих в залы суда - то у исторических дебатов,была бы совершенно иные последствия и другая гражданская значимость.
Что для этого нужно? Нужно на всех углах говорить о необходимости морально-юридической квалификации сталинизма. Нужно донести смысл этой процедуры до сограждан. Нужно изменить представления о суде, как об инструменте мести и наказания. Нужно показать судебный процесс как публичное событие, в котором дотошно и аргументированно, через анализ документов и опрос свидетелей устанавливается истина о прошлом, а не экранируются расклады актуальной политики.
+ + +
Аргентинская диктатура пала, успев прикрыть себя законом об амнистии, оберегающим государственных служащих (военных, полицейских, сотрудников спецслужб и др.) от судебного преследования. Эта мера надолго парализовала в судах уголовные дела по репрессированным: Верховный Суд отклонял иски, апеллируя к базовому для любой правовой системы принципу недопущения ретроактивного применения законов. Правозащитники и юристы Межамериканского суда по правам человека могли до позеленения доказывать, что преступления против человечности не гасятся за сроком давности и должны расследоваться в соответствии с нормами международного права, а не национального законодательства. Однако без подвижек в общественном мнении и без массовой гражданской мобилизации с требованием «суда истории» и восстановления правды относительно судеб 30 тысяч "исчезнувших" ничего бы не вышло. "Белокурые ангелы смерти" так и остались бы гулять на свободе.
Отдельных преступников арестовывали и судили за границей, но подобные суды означали лишь то, что внутри самой страны добиться правды и справедливости невозможно. А значит - ни мира, ни согласия. Значит - история как пороховая бочка с тлеющим на кризисах бикфордовым шнуром.
+ + +
Вернусь к тому, с чего начал. К арт-сопротивлению беспамятству. Оно не исчерпывается концертами в честь «Матерей с площади Мая» или уличными манифестациями. Поле гражданской активности художника - его творчество. И если тема desaparecidos акцентируется вновь и вновь, если она всплывает даже в «легких жанрах» вроде милонги - значит память жива, значит - общество стало другим.
La Chicana - La Patota
искренняя благодарность velworks
О "La Chicana" из Буэнос-Айреса пишут как о группе возвращающей на аргентинскую сцену бунтарский дух первых танго, фольклор пригородов, атмосферу портовых баров, где в начале века на десятках языков говорили моряки, иммигранты, нищие поэты и художники, уличные бандиты и проститутки. В страну тогда прибывали люди со всего света. Бежали от голода, преследований, от несчастной любви и самих себя... Мучались ностальгией, разочарованием, отчаянием, нишетой... Из этого и родилось танго. Не то, что с симвоническими оркестрами играл Астор Пьяцолла, а дворовое, танцуемое под аккомпанемент бандонеона - то, о котором Хорхе Луис Борхес писал "танго - вера в то, что битва может быть праздником".
P.S. Кстати, молчание Борхеса относительно desaparecidos и военной хунты остается загадкой. Его отвращение к патриотическому ячеству и диктатурам общеизвестно. Он "не знал"? Он боялся? Он считал террор государства вынужденной и оправданной реакцией на леворадикальный терроризм (столь же омерзительный, как и ультраправый)?
От арестов и пыток писателя защищала "охранная грамота" всемирной известности. Вплоть до 1980-ого он избегал отвечать на прямые вопросы зарубежных журналистов, принимал почести от диктатуры, принял орден из рук "соседа" - Аугусто Пиночета... В 1973-ом, после электоральной победы перонистов, Борхес молча ушел с поста директора Национальной Библиотеки. Никто бы уже не осмелился, как при Пероне, издевательски предложить ему должность инспектора по торговле птицей и кроликами на городских рынках (так было - "за антифашистские взгляды и антиправительственные высказывания"). И при его редких появлениях на публике за спиной не стояли, как на публичных лекциях 30-ых, два жандарма. Однако он самоустранился, полностью уйдя в метафизику и литературу, а затем и уехав из страны.
Аргентинская сцена в этом смысле особенно интересна, поскольку текущие судебные разбирательства по преступлениям против человечности, совершенным во время военной диктатуры 76-83-го - это в первую очередь заслуга гражданского общества и сил арт-сопротивления всеобщей амнезии. Им удалось настоять на том, что амнистия карателям и негласное умолчание относительно desaparecidos - это тупик, а не условие гражданского мира. Настойчивость родственников, активистов, артистов, университетских интеллектуалов перевела национальную дискуссию о переживании авторитарного опыта из плоскости пустого морального сострадания к жертвам в область четкого установления фактов, определения вины конкретных лиц, вынесения судебной оценки и правового восстановления справедливости. Если б подобное удалось сделать в России - перевести народные перепалки относительно сталинизма, ГУЛАГа, Большого Террора и преследования инакомыслящих в залы суда - то у исторических дебатов,была бы совершенно иные последствия и другая гражданская значимость.
Что для этого нужно? Нужно на всех углах говорить о необходимости морально-юридической квалификации сталинизма. Нужно донести смысл этой процедуры до сограждан. Нужно изменить представления о суде, как об инструменте мести и наказания. Нужно показать судебный процесс как публичное событие, в котором дотошно и аргументированно, через анализ документов и опрос свидетелей устанавливается истина о прошлом, а не экранируются расклады актуальной политики.
+ + +
Аргентинская диктатура пала, успев прикрыть себя законом об амнистии, оберегающим государственных служащих (военных, полицейских, сотрудников спецслужб и др.) от судебного преследования. Эта мера надолго парализовала в судах уголовные дела по репрессированным: Верховный Суд отклонял иски, апеллируя к базовому для любой правовой системы принципу недопущения ретроактивного применения законов. Правозащитники и юристы Межамериканского суда по правам человека могли до позеленения доказывать, что преступления против человечности не гасятся за сроком давности и должны расследоваться в соответствии с нормами международного права, а не национального законодательства. Однако без подвижек в общественном мнении и без массовой гражданской мобилизации с требованием «суда истории» и восстановления правды относительно судеб 30 тысяч "исчезнувших" ничего бы не вышло. "Белокурые ангелы смерти" так и остались бы гулять на свободе.
Отдельных преступников арестовывали и судили за границей, но подобные суды означали лишь то, что внутри самой страны добиться правды и справедливости невозможно. А значит - ни мира, ни согласия. Значит - история как пороховая бочка с тлеющим на кризисах бикфордовым шнуром.
+ + +
Вернусь к тому, с чего начал. К арт-сопротивлению беспамятству. Оно не исчерпывается концертами в честь «Матерей с площади Мая» или уличными манифестациями. Поле гражданской активности художника - его творчество. И если тема desaparecidos акцентируется вновь и вновь, если она всплывает даже в «легких жанрах» вроде милонги - значит память жива, значит - общество стало другим.
La Chicana - La Patota
Click to viewискренняя благодарность velworks
О "La Chicana" из Буэнос-Айреса пишут как о группе возвращающей на аргентинскую сцену бунтарский дух первых танго, фольклор пригородов, атмосферу портовых баров, где в начале века на десятках языков говорили моряки, иммигранты, нищие поэты и художники, уличные бандиты и проститутки. В страну тогда прибывали люди со всего света. Бежали от голода, преследований, от несчастной любви и самих себя... Мучались ностальгией, разочарованием, отчаянием, нишетой... Из этого и родилось танго. Не то, что с симвоническими оркестрами играл Астор Пьяцолла, а дворовое, танцуемое под аккомпанемент бандонеона - то, о котором Хорхе Луис Борхес писал "танго - вера в то, что битва может быть праздником".
P.S. Кстати, молчание Борхеса относительно desaparecidos и военной хунты остается загадкой. Его отвращение к патриотическому ячеству и диктатурам общеизвестно. Он "не знал"? Он боялся? Он считал террор государства вынужденной и оправданной реакцией на леворадикальный терроризм (столь же омерзительный, как и ультраправый)?
От арестов и пыток писателя защищала "охранная грамота" всемирной известности. Вплоть до 1980-ого он избегал отвечать на прямые вопросы зарубежных журналистов, принимал почести от диктатуры, принял орден из рук "соседа" - Аугусто Пиночета... В 1973-ом, после электоральной победы перонистов, Борхес молча ушел с поста директора Национальной Библиотеки. Никто бы уже не осмелился, как при Пероне, издевательски предложить ему должность инспектора по торговле птицей и кроликами на городских рынках (так было - "за антифашистские взгляды и антиправительственные высказывания"). И при его редких появлениях на публике за спиной не стояли, как на публичных лекциях 30-ых, два жандарма. Однако он самоустранился, полностью уйдя в метафизику и литературу, а затем и уехав из страны.