«Мы узнаем в нем поэта русского, народного…»
«Мы узнаем в нем поэта русского, народного…»
(В.Г. Белинский)
Надо признать, что за многими большими именами имя Лермонтова как бы в тени. Но это «в тени» - Лермонтов, его творения, сама его личность не давали и не дают покоя многим творцам и простым людям. Он незабываем. Но почему же его имя звучит нечасто? Даже в прошедший юбилейный год ему не особо посчастливилось ни в достойных статьях, ни в передачах и фильмах, ни в обращениях к его биографии и творчеству. Писали и говорили много, но оставалось ощущение того «что-то главное забыли». В начале прошлого века А. Блок причину этой недосказанности сформулировал так:
« … исследователи немножко дичатся Лермонтова, он многим не по зубам».
К.А. Горбунов. Портрет М.Ю. Лермонтова в армейском сюртуке с шашкой. 1840
В свои неполные 27 лет он успел и сумел создать произведения, которые и 21 веке увлекают и «держат» на плаву тех, кто любит их за исповедальность, проникновенную искренность и эмоциональность, кто ищет и находит в них духовные ориентиры, восторгается образностью и красотой языка.
Его творчество многолико и многообразно, но есть в нем тема, без которой говорить о ценности и глубине произведений молодого гения невозможно. Это его отношение к России. Нежностью и любовью к ней пропитано все его творчество. Поэтому он особенно дорог всем, кто так же «истинно, свято и разумно» любит свою великую и многострадальную родину и чтит поэта за его «русскую душу», гражданское мужество, мужские поступки и истинно русский характер: искренний, эмоциональный, неукротимый и бесстрашный.
Да, Лермонтов был гениальным поэтом, философом, художником, музыкантом, математиком. Но прежде всего, он был патриотом своей страны.
Вне ее он не представлял свою жизнь, потому что ощущал живую связь со своей землей, культурой, своим народом, его непростой, но героической историей на генетическом уровне. Вот о чем мало упоминалось в прошедшем юбилейном году.
Знать об этом нашим современникам, особенно молодым, необходимо, чтобы на жизненном примере Лермонтова осознать, что человек, имеющий в сердце своём Родину, не запутается, не опустится, не озвереет, ибо она найдёт способ, как наставить на путь истинный и помочь. Она и силу, и веру даст. Об этом очень верно написал В. Распутин: «Есть у человека Родина - он любит и защищает всё доброе и слабое на свете, нет - всё ненавидит и всё готов разрушить. Без нее он духовный оборвыш, любой ветер может подхватить и понести в любую сторону… От речей на политическом митинге, даже самых правильных, это чувство не может быть прочным, а вот от народной песни, от Лермонтова и Пушкина, Тютчева, Достоевского, Астафьева и в засушенной душе способны появиться благодатно-благодарные ростки».
Отношение Лермонтова к России не было слепым и все принимающим. Он хорошо знал свой народ, язык, свою историю и культуру. При этом у него вовсе не было умиления всем русским, как и не было ощущения превосходства над другими народами. Он видел пороки своего Отечества и обличал их в своих стихах. Писал, не злорадствуя, а от боли за страну. Он видел пороки своего Отечества и обличал их в своих стихах. Словно сегодня написанные звучат для нас его строчки: «Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины». Думаю, не ошибусь, предположив, что ему по сердцу пришелся бы афоризм философа Ильина: «Никогда не жалуйся на время, ибо ты для того и рожден, чтобы сделать его лучше».
Он никому не давал права оскорблять свою страну. Только защищать. В меру своих сил. И никому из иностранцев он не позволял дурно говорить о своей Родине. Достаточно вспомнить его публичный ответ заносчивому сыну французского посланника Эрнесту де Баранту, усомнившемуся в национальном достоинстве русских: «В России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и мы меньше других позволяем себя оскорблять».
Или его юношеское стихотворение «Опять народные витии…», которым он откликнулся в 1830 году на затеянную европейскими газетами травлю России:
Опять, народные витии,
За дело падшее Литвы
На славу гордую России,
Опять, шумя, восстали вы.
…Что это: вызов ли надменный,
На битву ль бешеный призыв?
Иль голос зависти смущенной,
Бессилья злобного порыв?..
Да, хитрой зависти ехидна
Вас пожирает, вам обидна
Величья нашего заря,
Вам солнца божьего не видно
За солнцем русского царя.
Давно привыкшие венцами
И уважением играть,
Вы мнили грязными руками
Венец блестящий запятнать.
Вам непонятно, вам несродно
Всё, что высоко, благородно,
Не знали вы, что грозный щит
Любви и гордости народной
От вас венец тот сохранит.
И здесь его позиция точно совпадает с Пушкинской : «Я могу презирать свое отечество с ног до головы - но мне досадно если иностранец разделяет со мной это чувство. Клянусь, честно, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество...».
Совершенно очевидно, что большую роль в развитии чувства Родины сыграли детские впечатления, полученные в Тарханах. Будущий поэт рос и познавал мир в провинциальной усадьбе его бабушки, затерянной в самой глубине степных просторов Пензенской губернии.
Значение усадьбы в формировании творческой личности подчеркивал Вл. Набоков: «… жизнь здесь была действительно проникнута каким-то волшебством… от соседства тысяч книг…, природы, кабалистики латинских имен и обретала … колдовскую легкость, что казалось - вот сейчас тронусь в путь. Оттуда я и теперь занимаю крылья».
Не удивительно, что именно воспитанники таких усадеб внесли в русскую литературу особую эмоцию: нежную, чистую и мечтательную. Достаточно вспомнить самых самобытных - Пушкина, Тургенева, Гончарова, Толстого, Некрасова и, конечно, Лермонтова.
Многое из пережитого им в родных усадьбе было из числа событий и впечатлений, о которых он написал в «замечательном мемуаре» «Я хочу рассказать вам…»: «Во всяком сердце, во всякой жизни пробежало чувство, промелькнуло событие, которых никто никому не откроет, а они-то самые важные и есть, они-то обыкновенно дают тайное направление чувствам и поступкам».
Никакие самые мудрые воспитатели и курсы наук не смогли бы дать любознательному и чуткому мальчику того объема знаний, той глубины ощущений, которыми он владел благодаря природе Тархан и простым людям, которые окружали его с самого раннего возраста. Впоследствии эти две составляющие и сложились для Лермонтова в то гармоничное единство, имя которому - Россия.
Неброская, но очень нежная, красота усадьбы не только радовала и удивляла своим очарованием, необычными образами, но давала повод для серьезных размышлений. Вот один из поэтических фрагментов, написанных им вскоре после отъезда из Тархан:
И мысль о вечности, как великан,
Ум человека поражает вдруг,
Когда степей безбрежный океан
Синеет пред глазами; каждый звук
Гармонии вселенной, каждый час
Страданья или радости для нас
Становится понятен, и себе
Отчет мы можем дать в своей судьбе.
Описание тарханского пейзажа в другом стихотворении закончил потрясающим откровением:
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, -
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу бога...
Поэзия природы стала частью его творчества, его душой, а светлые березовые перелески в окрестностях усадьбы, бескрайние степи и быстрые речки символом его Родины.
Из тарханского детства Лермонтов вынес глубокую веру в то, что каждый человек имеет право на помощь, сочувствие и достойную жизнь и потому
в народной памяти он навсегда остался добрым барином, «жальливым» до крестьян. Трагические картины их тяжелой и беспросветной жизни вызывали естественное негодование и желание помочь. Ребенком он отчаянно, до слез, вступался за крестьян и требовал от бабушки их немедленного прощения и отмену наказания.
Сохранились свидетельства его трогательной заботы о кормилице, которую он «страсть как почитал, словно мать родную» и ласково называл мамушкой. О том, как на равных дружил с деревенскими мальчишками и обучал их грамоте, как пытливо расспрашивал крестьян-участников Отечественной войны 1812 о Бородинском бое, как любил своего крестьянского воспитателя - «дядьку» Андрея Соколова. Он стал для поэта близким другом, самым верным помощником.
«Важные следствия» для Лермонтова-подростка имело постоянное общение с бабушкиной родней. Столыпины всегда держались друг друга и в Тарханы приезжали часто. Многие из членов этой дружной семьи «представляли собою людей с недюжинными характерами, самостоятельных и даровитых». Они отличались «строгим выполнением принятых на себя обязанностей, рыцарским чувством и чрезвычайною выдержкою». Братья Елизаветы Алексеевны отличились на службе отечеству и старшая сестра ими гордилась. Адъютант Суворова, губернатор Севастополя, сенатор, генерал от кавалерии, герой Бородина, награжденный золотой полусаблей «За храбрость» - для внука они стали примером. Имея перед глазами их достойно прожитую жизнь, он записал в поэтическом дневнике: «... и все боюсь, что не успею я свершить чего-то».
По оценке тарханских старожилов, «благодетельно» повлияли на ребенка гувернеры. Бонна Х. Ремер развивала в нем врожденную доброту и способность к сопереживанию, а «высокий худой француз с горбатым носом» Ж. Капе увлек историей. Интерес к ней у Лермонтова с годами только усиливался и стал одной из тем его творчества.
Услышанные от тарханских жителей загадки, частушки и поговорки открывали Лермонтову-ребенку, зубрившему немецкую и французскую грамматику, богатства родного языка, его образность, многозначность слова, гибкость мысли и ее лаконизм. А сколько народной мудрости он почерпнул из сказок и русских песен - народная поэзия царствовала в Тарханах безраздельно. Она воспитывала, пробуждала, развивала природные способности и на всю жизнь обогатила внука тарханской барыни вековой мудростью родного народа. Тогда он и сделал для себя открытие: «в русских сказках, верно, больше поэзии, чем во всей французской поэзии». И подведет итог: «… если захочу вдаться в поэзию, верно, нигде не буду ее искать, как в русских песнях».
Повседневное общение с подневольными людьми открыло ему и мир народных праздников, игр и гуляний. Они проводились по установившейся традиции, во все времена года. В душе впечатлительного ребенка они находили самый живой отклик не только в детские годы.
Сохранилось интересное свидетельство. Зимой 1836 года тарханские крестьяне показали приехавшему в отпуск Лермонтову кулачный бой. И современник вспоминает: «У Михаила Юрьевича рубашка тряслась, и он был сам не прочь принять участие в этой свалке, но дворянское звание и правила приличий удержали его от этого».
Так постепенно в сознании «выучившегося думать» подростка закладывалась основа открытия, к которому он придет первым из своих современников: все здоровое начало, все, на чем держится Россия - это ее простой народ, терпеливый и податливый только до поры до времени, а придет беда - станет он «сторуким исполином» и пробудится его сила, как это неоднажды было в нашей истории.
Эту тему Лермонтов не оставит до самой гибели. Его раздумья поражают своей глубиной. Вчитайтесь, их автору едва исполнилось восемнадцать лет:
«Что такое народ? Камень, висящий на полугоре, который может быть сдвинут усилием ребенка, но, несмотря на то, сокрушает все, что ни встретит в своем безотчетном стремлении»;
«Люди, когда страдают, обыкновенно покорны; но если раз им удалось сбросить ношу свою, то ягненок превращается в тигра; притесненный делается притеснителем и платит сторицею - и тогда горе побежденным!..»;
«Легко народом править, если он
Одною общей страстью увлечен;
Не должно только слишком завлекаться,
Пред ним гордиться или с ним равняться;
Не должно мыслей открывать своих,
Иль спрашивать у подданных совета,
И забывать, что лучше гор златых
Иному ласка и слова привета»
Глубокое сочувствие и уважение к простым людям с годами только крепло. Он всегда верил в свой народ, в его потенциал, иначе бы не написал в записной книжке за три месяца до гибели: «У России нет прошедшего. Она вся в настоящем и будущем».
Автор: директор музея-заповедника "Тарханы" Т.М. Мельникова
Статья была опубликована в журнале "Философские науки" №4 за 2015 год