Ромашки
Не по сезону, конечно, совсем не по сезону. Но у меня по приезде в город такая жизнь пошла (? а кто виноват?), что как ни стараюсь, а писать пост сажусь, когда уже Завтра краешком выглядывает, и думаешь: успеть бы...
И было время днём если не написать ("набрать"), то хотя бы продумать. И продумал. И раздумал, а нового не придумал. Стал просматривать архив. Там цветы, цветы, цветы... Увидел ромашки. Остановился, вспомнил, решил о них и написать.
Только здесь ромашки садовые, а мне вспомнились ромашки "девичьи" и ромашки "аптечные". Точнее, буду писать про два ромашковых луга.
Когда было мне 15 лет, стал моим любимым поэтом Есенин. До него любимым поэтом был Лермонтов, а после него - Брюсов. (Потом Бальмонт, потом А.К.Толстой, потом Ли Бо, а потом кого-то одного уже не было: понял, что в поэзии нет наилучшего поэта, как нет в жизни наикрасивейшей женщины).
Но "ромашковый луг", это, конечно, Есенин. Я его всё равно люблю, но теперь у меня к нему две претензии. Какие могут быть претензии к Есенину? Первая - это то, что Есенин - не Пушкин. У Пушкина случайных слов нет. Каждое слово у него, каждое утверждение - обосновано и имеет под собой какую-то причину, иногда ясную только историку или литературоведу. Например, с известным дядей, который «заставил себя уважать» (это попросту тогдашний эвфемизм слова «умер») или со снегом, который «выпал только в январе на 3-й день» (можно определить точное указание года действия). У Есенина это не всегда так. Задевает меня, например, «покой голубой и ласковой страны» - это про Персию-то! А что касается ромашек, то очень сомнительное выражение «шумят, как ромашковый луг». Разве ромашковый луг шумит?
Что же касается второй претензии, то это, собственно, не претензия. Есенин не виноват, если годы его «выплывают из мрака». Не повезло парню, если даже ромашковый луг у него выплывает из мрака. Есть и в моих воспоминаниях ромашковый луг, даже два. Но выплывают они не из мрака, а из светлого тумана. Написал бы «розового», но я не люблю розовый цвет. Не подходит и «голубой», хотя реальный туман часто голубого цвета, а Есенин очень любил голубой цвет. Но у меня ромашковый луг выплывает из тумана жёлто-зелёного с белым, под цвет ромашек в высокой траве.
Этот луг был в верховьях речки Крыжовки, в той части, что тогда ещё не была спрямлена в канаву. Мелкая была речка, не искупаешься, но ноги по щиколотку можно было замочить, кое-где и по колено. На отмелях сплошным чёрным пятном стояли головастики, шастали ёршики, прыгали лягушки, а по берегам был ромашковый луг. То время сейчас называют застойным, но на самом деле это было время буйного развития электроники (нефтедобычи и космоса тоже, но с ними я не был связан). Работы у меня тогда было много, работа была очень интересная, и по службе меня не забывали, каждый год повышали или оклад, или должность. Ну и любовь, конечно. Любовь тоже была. Не только к ромашковому лугу и речке, но и самая обычная любовь. Там, на ромашковом лугу, у чистой красивой речушки.
А второй ромашковый луг был в самое мрачное время, но и он встаёт не из мрака, а из жёлто-белого тумана, потому как ромашки были без зелени. Луг был тоже недалеко от речки Крыжовки, но в другой стороне, на месте бывшего поля. Когда началась Перестройка, то под демократическим лозунгом «всё для людей!» это поле отобрали у колхоза и раздали под строительство коттеджей. Но тут Перестройка застучала зубами, зашипела сюсюканьем Гайдара, зарычала пьяным рыком Ельцина - и деньги исчезли даже у тех, кто их наворовал во время Ускорения. На других отобранных у колхозов полях торчали остовы, а то и одни фундаменты недостроенных коттеджей, а на этом поле был сплошной ковёр ромашек. Колхоз ничего не посеял, а строить никто ничего ещё не начал. Ромашки, ромашки, ромашки… И удушающий запах. Ромашки хорошо пахнут только когда их немного.
Перспективы тогда были весьма мрачные, но мы держались стойко: за границу я не сбежал, воровать не пошёл, работать на частника не стал. С женой и милыми детками мы жили прекрасно, несмотря на то, что ежедневно ели только перловую кашу с зелёными помидорами и пили чай из малиновых веток. Это было время семейной любви, это тоже было прекрасное время.