Борьба за букву Ё
В детстве в доме у нас было много книг. Очень интересно, что только недавно мне пришёл в голову вопрос, каким образом это получилось, откуда они взялись? До Войны наша семья постоянно переезжала. Отец работал монтажником стальных конструкций. Построили завод (и даже не построили, а только смонтировали цеха) - и его сразу же направляют на другую стройку, в другой город. Возможно, какие-то книги они с собой возили. Но вот Война. В эвакуацию не взяли с собой ничего: мама вывезла только трёх детей, а отец вообще вышел из окружения лесами. После Войны - жизнь в Грузии и скороспешный отъезд оттуда по тайному приглашению белорусского правительства (тайному, чтобы не обвинили в переманивании квалифицированных кадров). Наверняка было не до книг. И вдруг, когда я начал себя помнить - несколько шкафов, забитых книгами. Откуда взялись? Спрашивать теперь некого.
При этом много было дореволюционных изданий, были подшивки знаменитой «Нивы». Я любил читать «Ниву» и любил читать книги в дореформенной орфографии. Новые книги мама тоже постоянно покупала, а вот подписных изданий у нас в семье почему-то не уважали. У Маркса в анкете есть не только выпендрёжные ответы, есть и удачные. Например, любимым занятием он указывает «рыться в книгах». У меня этого занятия хватало. При этом я любил читать старые учебники. По-другому раньше излагали физику, по-другому учили считать. С большим интересом прочитал я дореволюционный учебник русского языка и сделал вывод, что реформа 1918 года не только упростила, но и обеднила русский язык. И кроме того, была допущена грубая ошибка: вместо «ять» надо было отменять «е». В результате жертвой стала буква «ё». Точки сверху стали опускать, и люди, изучавшие язык по книгам, многие слова стали произносить не так, как они сложились в русском языке. Изменились, например, слова «жёлчь», «околёсица» и др.
Я принципиально стал всегда ставить точки над «ё». Возможно, всего лишь детско-юношеское желание выделиться, сотворить что-то своё, оригинальное. Но привык. Я, например, начал тогда букву «д» писать хвостиком вверх и до сих пор так пишу. Буквы «л» и «м» я писал с кругленьким верхом, букву «т» писал с одной палочкой и ещё были некоторые заимствования из дореформенных прописей.
Так вот про Ё.
Использование русского языка в языках программирования я считал глупостью и нерациональной тратой машинных ресурсов. Для математика естественно пользоваться латиницей. Так и здесь: с пользователем машина пусть разговаривает по-русски или вообще на любом языке, но язык коммуникации программиста с машиной - строгая латиница. Я и комментарии писал только по-английски. Писал бы по-латыни, да не сумел я освоить латынь по учебнику латинского языка для медицинских вузов (нашёлся и такой в наших семейных книжных шкафах). Но тенденцию я не угадал. Я часто ошибался в предсказаниях направления развития программного обеспечения и вычислительной техники. Кажется, вообще ни разу не угадал. Например, был уверен, что главным текстовым редактором станет Multiedit, а не Word, скептически отнёсся к Windows, и др.
Но программистов стало очень много, программировать стали все, и все потребовали системного программного обеспечения на национальных языках. На Всесоюзном семинаре в Вильнюсе в 1986 году только об этом и говорили. И там был небольшой анекдотец. Два профессора-еврея сцепились из-за буквы «ё». Называть их не буду, они оба живы и оба не выехали из России. Оба были в больших должностях. Тот, что подвизался в Академии, доказывал ненужность этой буквы, а тот, что был из Минрадиопрома, считал необходимой (хотя логичнее было бы наоборот).
Ребята эти дошли до прямых обвинений друг друга в незнании русского языка. Тут я полез на сцену с воплем «Дайте русскому слово сказать!». Вообще-то я был официальным участником семинара, но сидел в зале, а не на сцене. В зале сидели местные литовские специалисты, которым разрешили послушать. Среди них у меня были друзья, и я сел с ними. Отпихнул я от трибуны академического профессора и сказал следующее:
- Вопрос буквы «ё» - вопрос русского языка, и решать его русским. Мне эта буква необходима, так как без неё я не могу точно выразить своё отношение к тем реформаторам, которые обеднили мой родной язык в 18-м году, а сейчас хотят обеднить его ещё больше. Не выйдет! Буква «ё» всегда была непременным элементом в мощном выражении, которое с неизменным успехом использует русский человек!
Литовцы в зале от смеха полезли под стулья, в президиуме несколько человек хрюкнули, но комментировать выступление никто не стал. Букву «ё» решено было разместить на клавиатуре первой советской персоналки ЕС-1840, но сунули её на самый край, где она и сейчас находится.
При этом много было дореволюционных изданий, были подшивки знаменитой «Нивы». Я любил читать «Ниву» и любил читать книги в дореформенной орфографии. Новые книги мама тоже постоянно покупала, а вот подписных изданий у нас в семье почему-то не уважали. У Маркса в анкете есть не только выпендрёжные ответы, есть и удачные. Например, любимым занятием он указывает «рыться в книгах». У меня этого занятия хватало. При этом я любил читать старые учебники. По-другому раньше излагали физику, по-другому учили считать. С большим интересом прочитал я дореволюционный учебник русского языка и сделал вывод, что реформа 1918 года не только упростила, но и обеднила русский язык. И кроме того, была допущена грубая ошибка: вместо «ять» надо было отменять «е». В результате жертвой стала буква «ё». Точки сверху стали опускать, и люди, изучавшие язык по книгам, многие слова стали произносить не так, как они сложились в русском языке. Изменились, например, слова «жёлчь», «околёсица» и др.
Я принципиально стал всегда ставить точки над «ё». Возможно, всего лишь детско-юношеское желание выделиться, сотворить что-то своё, оригинальное. Но привык. Я, например, начал тогда букву «д» писать хвостиком вверх и до сих пор так пишу. Буквы «л» и «м» я писал с кругленьким верхом, букву «т» писал с одной палочкой и ещё были некоторые заимствования из дореформенных прописей.
Так вот про Ё.
Использование русского языка в языках программирования я считал глупостью и нерациональной тратой машинных ресурсов. Для математика естественно пользоваться латиницей. Так и здесь: с пользователем машина пусть разговаривает по-русски или вообще на любом языке, но язык коммуникации программиста с машиной - строгая латиница. Я и комментарии писал только по-английски. Писал бы по-латыни, да не сумел я освоить латынь по учебнику латинского языка для медицинских вузов (нашёлся и такой в наших семейных книжных шкафах). Но тенденцию я не угадал. Я часто ошибался в предсказаниях направления развития программного обеспечения и вычислительной техники. Кажется, вообще ни разу не угадал. Например, был уверен, что главным текстовым редактором станет Multiedit, а не Word, скептически отнёсся к Windows, и др.
Но программистов стало очень много, программировать стали все, и все потребовали системного программного обеспечения на национальных языках. На Всесоюзном семинаре в Вильнюсе в 1986 году только об этом и говорили. И там был небольшой анекдотец. Два профессора-еврея сцепились из-за буквы «ё». Называть их не буду, они оба живы и оба не выехали из России. Оба были в больших должностях. Тот, что подвизался в Академии, доказывал ненужность этой буквы, а тот, что был из Минрадиопрома, считал необходимой (хотя логичнее было бы наоборот).
Ребята эти дошли до прямых обвинений друг друга в незнании русского языка. Тут я полез на сцену с воплем «Дайте русскому слово сказать!». Вообще-то я был официальным участником семинара, но сидел в зале, а не на сцене. В зале сидели местные литовские специалисты, которым разрешили послушать. Среди них у меня были друзья, и я сел с ними. Отпихнул я от трибуны академического профессора и сказал следующее:
- Вопрос буквы «ё» - вопрос русского языка, и решать его русским. Мне эта буква необходима, так как без неё я не могу точно выразить своё отношение к тем реформаторам, которые обеднили мой родной язык в 18-м году, а сейчас хотят обеднить его ещё больше. Не выйдет! Буква «ё» всегда была непременным элементом в мощном выражении, которое с неизменным успехом использует русский человек!
Литовцы в зале от смеха полезли под стулья, в президиуме несколько человек хрюкнули, но комментировать выступление никто не стал. Букву «ё» решено было разместить на клавиатуре первой советской персоналки ЕС-1840, но сунули её на самый край, где она и сейчас находится.