Микрокатарсис в макрозале
Нетребку теперь показывают как «Тайную вечерю» Леонардо - на 20 минут, а потом снова в запасники. По тысяче рублей за минуту (ну или по 20 тыщ за билет). Севодни удалось подсмотреть сие чудо в Материнке-2 (крупным бизнесом моё я покуда не обзавелося, потому сидеть пришлось в дефицитной галёрке для особо неимущих, что на 17 тыщ дешевле). Ну что вам сказать про это недемократическое мероприятие.. Оно прошло какбэ в лучших традициях: программу обнародовали после продажи всех билетов, начали на полчаса позже, еще полчаса маэстра разогревала публику штраусовскою «Жизнью героя». Всё бы ничего, если бы не катастрофическая акустика второй мариинской сцены: сижу я в этом райке, воочию вижу аж 10 контрабасов и кучу виолончелей, растопыриваю уши, но все равно чувствую себя Бетховеном образца 1802 года - слышу звон (духовых), но не знаю, как гриццо, где всё остальное: вместо тяжелого рока мощной струнной группы наверх доносятся какие-то кагелевские останки наподобие робкого гудения одинокой сантехнической трубы, пусть и вполне темперированной.. В общем, жизнь героя как-то не задалас.
На второе подали самоё диву с 4-мя последними песнями Р. Штрауса. Конечно, стыдно за Аннушку не было - пела оч прилично, но тоже слегка по-бетховенски, как «далекая возлюбленная»: в бинокль ее видно, а удушающей красоты последнего из штраусов почти не слышно из-за дальности дистанции. Абисалыч изо всех сил колдовал с оркестром (вышло недурственно), но где он - и где мы.. Затея в целом показалось странной - взяли камерное по сути произведение и воткнули его в огромный театр, совершенно для него не приспособленный. Причем только-только, после 20 минут непрерывной тренировки слух наконец худо-бедно прищурился и начал извлекать из стадионного замысла некий микрокатарсис - тут бац, певица вдруг полностью закончилась. Совсем. Хлопали-хлопали, думали, что это шутка - ан нет. После бурного несмолкающего недоумения Аннушка спела таки на бис фрагмент из того же ахтунга и помахала ручкой - дескать, по тарифу всё, кислород пора перекрывать. Вышло как-то недушевно. Понятно, что размер катарсиса не важен - главное его извлечь, но чувству неглубокого удовлетворения любой из нас все же предпочел бы удовлетворение глубокое.
Дезориентированный народ потянулся было к гардеропам - и тут вдруг грянул анонсированный первым номером «Дон Жуан», тоже не моцартовский. Маэстра, перестав думать об Анне на шее, зафигачил сей романтический шедевр довольно лихо - и с пафосом, и с драйвом, и не без искуса - в итоге катарсис привстал до более-менее ощутимых значений.
Ну вот как-то так
На второе подали самоё диву с 4-мя последними песнями Р. Штрауса. Конечно, стыдно за Аннушку не было - пела оч прилично, но тоже слегка по-бетховенски, как «далекая возлюбленная»: в бинокль ее видно, а удушающей красоты последнего из штраусов почти не слышно из-за дальности дистанции. Абисалыч изо всех сил колдовал с оркестром (вышло недурственно), но где он - и где мы.. Затея в целом показалось странной - взяли камерное по сути произведение и воткнули его в огромный театр, совершенно для него не приспособленный. Причем только-только, после 20 минут непрерывной тренировки слух наконец худо-бедно прищурился и начал извлекать из стадионного замысла некий микрокатарсис - тут бац, певица вдруг полностью закончилась. Совсем. Хлопали-хлопали, думали, что это шутка - ан нет. После бурного несмолкающего недоумения Аннушка спела таки на бис фрагмент из того же ахтунга и помахала ручкой - дескать, по тарифу всё, кислород пора перекрывать. Вышло как-то недушевно. Понятно, что размер катарсиса не важен - главное его извлечь, но чувству неглубокого удовлетворения любой из нас все же предпочел бы удовлетворение глубокое.
Дезориентированный народ потянулся было к гардеропам - и тут вдруг грянул анонсированный первым номером «Дон Жуан», тоже не моцартовский. Маэстра, перестав думать об Анне на шее, зафигачил сей романтический шедевр довольно лихо - и с пафосом, и с драйвом, и не без искуса - в итоге катарсис привстал до более-менее ощутимых значений.
Ну вот как-то так