Одесские заметочки. Про то, как Зу за моряка не вышла.
Утро в поезде началось с того, что я подбежала к Кузе с дикими криками про то, что мы будем проезжать станцию Ичня.
Бугога.
Это было роковое.
Ибо на сей прекрасной станции к нам в вагон зашел некий сосед Прокопенко.
Классический украинский лопоухий гопнег.
С классической гопнической музыкой на телефоне.
Короче. Выяснилось, что учится он в мореходном училище в Одессе на кого-то там типа электрика и очень любит выпить.
Последнее мы как раз и оценили в полной мере, когда на станции Гребинка мы купили на всех восемь бутылок пива и он.
Тоже восемь. И бутылку водки.
В результате, мы собрали всех алкоголиков нашего вагона и начали пить знакомиться.
С какого-то момента начинаются провалы моей памяти, так как откуда-то взялась вторая бутылка вотки, мартини и глазированные сырки.
Короче, весело. Ужасно напоминает мое прошлогоднее возвращение из Киева. О, вы, прекрасные, украинские поезда!
Затем мы начали играть в карты. Как это происходило я не помню вообще, кроме того, что я выигрывала, а нас с Прокопенко почему-то ужасно стало тянуть друг к другу.
Как-то очень странно тянуть.
Перспектива этого тяготения была такова: утром Прокопенко ведет меня в загс. Это было так настойчиво, что я испугалась.
На мой вопрос: а гдемы будем жить? у него был готов ответ: в моей двушке в Киеве.
Вот тут я попала, конечно, да.
Моряк, уходящий в рейды на шесть месяцев и двушка в Киеве - это мое идеальное замужество.
Но по мере того, как я все трезвела, уши Прокопенко казались мне все более гопаристыми, перспектива рожать ему гоп-детей еще более неприятной, я сказала, что подумаю.
Я вот, честно говоря, до сих пор думаю.
___
Поезд приехал в три часа ночи. Прокопенко повел нас в порт.
Мы смотрели, как летают чайки, свесив ноги с пирса, как загружается сухогруз и качаются волны.
Начинало светать. Прокопеко допивал водку из горла, а я смотрела в несчастные глаза памятнику жене моряка и начинала кой-чего понимать.
Так начиналась Одесса.
Бугога.
Это было роковое.
Ибо на сей прекрасной станции к нам в вагон зашел некий сосед Прокопенко.
Классический украинский лопоухий гопнег.
С классической гопнической музыкой на телефоне.
Короче. Выяснилось, что учится он в мореходном училище в Одессе на кого-то там типа электрика и очень любит выпить.
Последнее мы как раз и оценили в полной мере, когда на станции Гребинка мы купили на всех восемь бутылок пива и он.
Тоже восемь. И бутылку водки.
В результате, мы собрали всех алкоголиков нашего вагона и начали пить знакомиться.
С какого-то момента начинаются провалы моей памяти, так как откуда-то взялась вторая бутылка вотки, мартини и глазированные сырки.
Короче, весело. Ужасно напоминает мое прошлогоднее возвращение из Киева. О, вы, прекрасные, украинские поезда!
Затем мы начали играть в карты. Как это происходило я не помню вообще, кроме того, что я выигрывала, а нас с Прокопенко почему-то ужасно стало тянуть друг к другу.
Как-то очень странно тянуть.
Перспектива этого тяготения была такова: утром Прокопенко ведет меня в загс. Это было так настойчиво, что я испугалась.
На мой вопрос: а гдемы будем жить? у него был готов ответ: в моей двушке в Киеве.
Вот тут я попала, конечно, да.
Моряк, уходящий в рейды на шесть месяцев и двушка в Киеве - это мое идеальное замужество.
Но по мере того, как я все трезвела, уши Прокопенко казались мне все более гопаристыми, перспектива рожать ему гоп-детей еще более неприятной, я сказала, что подумаю.
Я вот, честно говоря, до сих пор думаю.
___
Поезд приехал в три часа ночи. Прокопенко повел нас в порт.
Мы смотрели, как летают чайки, свесив ноги с пирса, как загружается сухогруз и качаются волны.
Начинало светать. Прокопеко допивал водку из горла, а я смотрела в несчастные глаза памятнику жене моряка и начинала кой-чего понимать.
Так начиналась Одесса.