Достоевский, 190
10 лет назад я ездил в этот день в Петербург - в додинском Малом в честь юбилея с утра до вечера шли «Бесы», девять часов в общей сложности. Признаться, я мало тогда что понял - если говорить о смысле произведения; меня больше потрясла выбрасываемая в зал энергия, сам подвиг актеров, которые на своих плечах пронесли такую Глыбу в нашем присутствии на таком значительном для театра отрезке времени. Семак, Бехтерев, Курышев, Власов - аплодируя с залом в финале, я смотрел на них, как на победителей.
Недавно я скачал телеверсию - и хочу спектакль пересмотреть. Но уже новым взглядом - взглядом человека, прочитавшего сам роман.
Когда я где-то в августе торжественно объявлял, что приступаю к его чтению, была на самом деле у меня одна такая задумка: вести ежедневный читательский дневник - про что читается, что там происходит, какие мысли вообще. Но с ежедневным сразу не сложилось, а потом увяла идея и еженедельного включения; даже жаль - могло бы, думаю, интересно получиться. Ведь тут какая, как мне кажется, вещь: я не беру старшее поколение, разумеется, но вот мое, в районе тридцати - уверен, почти каждый кивнет и скажет, что читал и знает, но не менее также уверен, что почти каждый только что-то слышал, а сам в руки не брал. Сужу, конечно, в первую очередь по себе.
Увы, до настоящей поры Достоевский закончился для меня на школьной поре - когда были прочитаны обязательные «Преступление и наказание» и внеклассный «Идиот»; «Идиот», помнится, в первой своей половине меня тоже очень увлек и очень понравился, но в целом я соглашусь с теми, кто считает, что Толстой и Достоевский в своих романах - это еще не для старших классов; просто рано это еще в школе читать.
И вот когда возникло ощущение, что вроде бы уже пора, признаюсь еще раз: брал в руки роман с большим опасением. Что я про него знал? Большой, тяжелый, что-то «психологическое»; про террористов, да, но уж больно всё загнуто; не осилю. А на деле что?..
Книга произвела на меня - не побоюсь этого слова - колоссальнейшее впечатление! И знаете в первую очередь чем - своей легкостью и простотой. Своей увлекательностью. По тому, что я слышал о «Бесах», я никак не мог бы предположить, что это такой роман, что читается разом, запоем, ночью при свете фонарика. Я, впрочем, все равно потратил на него два месяца - потому как обстоятельства у меня такие; но честно - с нетерпением ждал всегда той минуты, когда вновь открою эти страницы.
Достоевский потряс меня как рассказчик. Взяв огромную, огромаднейшую тему, он выстроил повествование так, что даже тот, кто начинает читать роман с опасением, вскоре про все свои страхи забывает. Там ведь как: чрезвычайно маленькие главки в начале: чисто психологически удобнее читать, вроде как не так страшно, а там - раз-раз и вовлекся. Одна любовная история, затем вторая, еще третья, четвертая, все эти шуры-муры, интриги, интриги, и временами особенно: «Я в глаза ей отвечаю, что она дура» - ну разве не прелесть? «Не вертите, пожалуйста, зрачками, прошу вас, вы не на театре». «Ангел чести и деликатности». «Друг мой, до сих пор я только любил тебя, теперь уважаю». «Они все брали из книжек, и по первому даже слуху из столичных прогрессивных уголков наших, готовы были выбросить за окно все, что угодно, лишь бы только советовали выбрасывать».
А презабавные аттракционы в виде хватания за нос и кусания за ухо!.. «Nicolas, вместо того чтобы прошептать ему какой-нибудь интересный секрет, вдруг прихватил зубами и довольно крепко стиснул в них верхнюю часть его уха» (знаком ли, кстати, Тайсон с русской литературой?). А пьяный капитан! «Всех более жалею себя, что в Севастополе не лишился руки для славы, не быв там вовсе, а служил всю компанию по сдаче подлого провианта, считая низостью.» «Может ли солнце рассердиться на инфузорию, если та сочинит ему из капли воды, где их множество, если в микроскоп?»
А сестра-хромоножка! «Ax! по-французски, по-французски! Сейчас видно, что высший свет!» «Конечно, с графини требуются только душевные качества, - потому что для хозяйственных у ней много лакеев, - да еще какое-нибудь светское кокетство, чтоб уметь принять иностранных путешественников.» «Всякая ягодка в ход идет, только чтобы попалась под известное их настроение.» «Да хоть бы и сто хромоножек, - кто молод не был!»
А 50-страничная сцена в одной комнате!!! И ведь на всех парах, на одном дыхании!.. Чисто кинематографически себе это представьте (а Достоевский, разумеется, был бы великим сценаристом, и жалко, что его романы даже в разговорных сериалах проигрывают по накалу тому, что имеется на страницах): с десяток героев, все сидят, один монолог, второй, затем третий - а блин, не оторваться. И какой мощи неожиданный финал: «До сих пор я как будто еще слышу, как стукнулась она о ковер затылком» - !!!
И казалось бы - ну чего тут такого, почти дамский роман. А потом бац! - страница этак сто - и про самоубийство вдруг зашел разговор, и про счастье человеческое, и про веру… Но как бы вскользь, между делом - и потом сразу забыли, как будто и не было; писатель тут как бы на прочность нас легонько проверил - убежим ли али уже нет? Но на всякий случай удочку пока что отвел, и вновь про главное завел, лишь когда еще сотня страниц оказалась прочитана. Двести страниц писатель нас «завлекал», чтобы мы «вовлеклись», «увлеклись», потекли по течению его закрученного сюжета - а потом подсек, и вот мы уже не крючке, и вот уже не имеем возможность оторваться даже тогда, когда началось про «то самое», про «серьезное»! Цементом скрепил, железобетонным - не отбросить уже книжку: интересно!
Недавно я скачал телеверсию - и хочу спектакль пересмотреть. Но уже новым взглядом - взглядом человека, прочитавшего сам роман.
Когда я где-то в августе торжественно объявлял, что приступаю к его чтению, была на самом деле у меня одна такая задумка: вести ежедневный читательский дневник - про что читается, что там происходит, какие мысли вообще. Но с ежедневным сразу не сложилось, а потом увяла идея и еженедельного включения; даже жаль - могло бы, думаю, интересно получиться. Ведь тут какая, как мне кажется, вещь: я не беру старшее поколение, разумеется, но вот мое, в районе тридцати - уверен, почти каждый кивнет и скажет, что читал и знает, но не менее также уверен, что почти каждый только что-то слышал, а сам в руки не брал. Сужу, конечно, в первую очередь по себе.
Увы, до настоящей поры Достоевский закончился для меня на школьной поре - когда были прочитаны обязательные «Преступление и наказание» и внеклассный «Идиот»; «Идиот», помнится, в первой своей половине меня тоже очень увлек и очень понравился, но в целом я соглашусь с теми, кто считает, что Толстой и Достоевский в своих романах - это еще не для старших классов; просто рано это еще в школе читать.
И вот когда возникло ощущение, что вроде бы уже пора, признаюсь еще раз: брал в руки роман с большим опасением. Что я про него знал? Большой, тяжелый, что-то «психологическое»; про террористов, да, но уж больно всё загнуто; не осилю. А на деле что?..
Книга произвела на меня - не побоюсь этого слова - колоссальнейшее впечатление! И знаете в первую очередь чем - своей легкостью и простотой. Своей увлекательностью. По тому, что я слышал о «Бесах», я никак не мог бы предположить, что это такой роман, что читается разом, запоем, ночью при свете фонарика. Я, впрочем, все равно потратил на него два месяца - потому как обстоятельства у меня такие; но честно - с нетерпением ждал всегда той минуты, когда вновь открою эти страницы.
Достоевский потряс меня как рассказчик. Взяв огромную, огромаднейшую тему, он выстроил повествование так, что даже тот, кто начинает читать роман с опасением, вскоре про все свои страхи забывает. Там ведь как: чрезвычайно маленькие главки в начале: чисто психологически удобнее читать, вроде как не так страшно, а там - раз-раз и вовлекся. Одна любовная история, затем вторая, еще третья, четвертая, все эти шуры-муры, интриги, интриги, и временами особенно: «Я в глаза ей отвечаю, что она дура» - ну разве не прелесть? «Не вертите, пожалуйста, зрачками, прошу вас, вы не на театре». «Ангел чести и деликатности». «Друг мой, до сих пор я только любил тебя, теперь уважаю». «Они все брали из книжек, и по первому даже слуху из столичных прогрессивных уголков наших, готовы были выбросить за окно все, что угодно, лишь бы только советовали выбрасывать».
А презабавные аттракционы в виде хватания за нос и кусания за ухо!.. «Nicolas, вместо того чтобы прошептать ему какой-нибудь интересный секрет, вдруг прихватил зубами и довольно крепко стиснул в них верхнюю часть его уха» (знаком ли, кстати, Тайсон с русской литературой?). А пьяный капитан! «Всех более жалею себя, что в Севастополе не лишился руки для славы, не быв там вовсе, а служил всю компанию по сдаче подлого провианта, считая низостью.» «Может ли солнце рассердиться на инфузорию, если та сочинит ему из капли воды, где их множество, если в микроскоп?»
А сестра-хромоножка! «Ax! по-французски, по-французски! Сейчас видно, что высший свет!» «Конечно, с графини требуются только душевные качества, - потому что для хозяйственных у ней много лакеев, - да еще какое-нибудь светское кокетство, чтоб уметь принять иностранных путешественников.» «Всякая ягодка в ход идет, только чтобы попалась под известное их настроение.» «Да хоть бы и сто хромоножек, - кто молод не был!»
А 50-страничная сцена в одной комнате!!! И ведь на всех парах, на одном дыхании!.. Чисто кинематографически себе это представьте (а Достоевский, разумеется, был бы великим сценаристом, и жалко, что его романы даже в разговорных сериалах проигрывают по накалу тому, что имеется на страницах): с десяток героев, все сидят, один монолог, второй, затем третий - а блин, не оторваться. И какой мощи неожиданный финал: «До сих пор я как будто еще слышу, как стукнулась она о ковер затылком» - !!!
И казалось бы - ну чего тут такого, почти дамский роман. А потом бац! - страница этак сто - и про самоубийство вдруг зашел разговор, и про счастье человеческое, и про веру… Но как бы вскользь, между делом - и потом сразу забыли, как будто и не было; писатель тут как бы на прочность нас легонько проверил - убежим ли али уже нет? Но на всякий случай удочку пока что отвел, и вновь про главное завел, лишь когда еще сотня страниц оказалась прочитана. Двести страниц писатель нас «завлекал», чтобы мы «вовлеклись», «увлеклись», потекли по течению его закрученного сюжета - а потом подсек, и вот мы уже не крючке, и вот уже не имеем возможность оторваться даже тогда, когда началось про «то самое», про «серьезное»! Цементом скрепил, железобетонным - не отбросить уже книжку: интересно!