Маразм и международные обстоятельства
Сейчас показали раскрашенный «Цирк», и я вспомнил, что у меня давно уже лежит про Александрова любопытная история - найденная как-то в журнале «Коммерсантъ-Власть», №9 от 10 марта 2003 года; рассказывает Борис Павленок, довольно крупная в свое время величина в советской кинематографии:
«Почти у каждого крупного режиссера был какой-то высокий покровитель. Раздается звонок от жены члена Политбюро: "Борис Владимирович, вот Александров снял картину “Скворец и лира”. Говорят, вы не выпускаете ее на экран. Пришлите нам ее на дачу посмотреть". Я отвечаю: "Я очень уважаю Александрова, он так много сделал для нашего кинематографа. Сейчас у него картина не получилась. Чтобы сберечь его авторитет и авторитет Любы Орловой, мы картину на экран не выпустим". Аргументы не подействовали. "Я скажу мужу, чтобы он вам позвонил". Ну, как говорится, против лома нет приема, послали. Назавтра она мне опять звонит: "Как же вы можете такие картины снимать?!"
Но Гриша пошел наверх, и оттуда пришла команда: запустить фильм в производство. Мы доказывали, что сценарий плохой, что Орлова уже не в форме и ей нельзя играть 30-летнюю красотку. Лицо еще можно снять через сетку, но руки крупным планом уже нельзя снимать, ноги нельзя снимать. Так и снимали - руки и ноги были других актрис. Но Александров уперся, и все. У него тогда уже начинался маразм. Стали думать, как ему объяснить, что фильм не выйдет, чтобы не убить его этим известием, и придумали. Позвали его и говорим: "Знаете, мы не можем выпустить вашу картину по международным обстоятельствам. Между нашей разведкой и американской после оккупации Германии был договор, что ни они, ни мы там своих шпионов держать не будем. А вы сняли картину о том, как в Германии работают разведки. Будет крупный международный скандал. Мы вас хотим уберечь от этого". И Александров, довольный до невозможности, что он стал фигурой такого масштаба, поехал домой.»
«Почти у каждого крупного режиссера был какой-то высокий покровитель. Раздается звонок от жены члена Политбюро: "Борис Владимирович, вот Александров снял картину “Скворец и лира”. Говорят, вы не выпускаете ее на экран. Пришлите нам ее на дачу посмотреть". Я отвечаю: "Я очень уважаю Александрова, он так много сделал для нашего кинематографа. Сейчас у него картина не получилась. Чтобы сберечь его авторитет и авторитет Любы Орловой, мы картину на экран не выпустим". Аргументы не подействовали. "Я скажу мужу, чтобы он вам позвонил". Ну, как говорится, против лома нет приема, послали. Назавтра она мне опять звонит: "Как же вы можете такие картины снимать?!"
Но Гриша пошел наверх, и оттуда пришла команда: запустить фильм в производство. Мы доказывали, что сценарий плохой, что Орлова уже не в форме и ей нельзя играть 30-летнюю красотку. Лицо еще можно снять через сетку, но руки крупным планом уже нельзя снимать, ноги нельзя снимать. Так и снимали - руки и ноги были других актрис. Но Александров уперся, и все. У него тогда уже начинался маразм. Стали думать, как ему объяснить, что фильм не выйдет, чтобы не убить его этим известием, и придумали. Позвали его и говорим: "Знаете, мы не можем выпустить вашу картину по международным обстоятельствам. Между нашей разведкой и американской после оккупации Германии был договор, что ни они, ни мы там своих шпионов держать не будем. А вы сняли картину о том, как в Германии работают разведки. Будет крупный международный скандал. Мы вас хотим уберечь от этого". И Александров, довольный до невозможности, что он стал фигурой такого масштаба, поехал домой.»