Недосягаемая
Я больше часа отказывался в это верить. Не убеждали ни некрологи по Первому, ни по другим каналам, ни вал сообщений в сети… Я только тем утром прочитал у Кичина пост, что она жива и здорова, и предупреждение постскриптумом: не верьте, если прочитаете, что Гурченко умерла, это не так, это всё бередят журналисты…
Услышав, сразу включаю ноутбук. Но жж закрыт - какая-то атака. А только со слов Кичина я теперь могу поверить или же понять, что всё это - неправда. Но вот жж открывается. Кичин пишет, что да, теперь это так. И только тогда я этому верю... Хотя поверить в это, конечно, невозможно...
Ее смерть анонсировали еще месяц назад. Кто-то хотел, чтобы она умерла. Об этом тогда есть, что написать. И она жила с этим последние недели - со знанием того, что ее хоронят живую… Выходит, что все эти слухи - бывшие еще до вчерашнего вечера слухами - не удлинили жизнь великой актрисы, как хотелось бы думать, а напротив - укоротили. До страшного быстро.
Когда в феврале мне довелось три вечера кряду сидеть в «Театре.док», я выходил в перерывах на улицу и смотрел на ее подъезд, на ее окна - это соседние здания. Мне было приятно, что всё это происходит рядом с ней. Не помню, случилось ли тогда уже это, может, ее и дома тогда уже не было - но все равно, я как-то чувствовал, что она где-то тут, поблизости.
Спектакль, на который я в мае 1997-го ходил четыре раза подряд, назывался «Недосягаемая». Такою она была, такою она навсегда останется.
Услышав, сразу включаю ноутбук. Но жж закрыт - какая-то атака. А только со слов Кичина я теперь могу поверить или же понять, что всё это - неправда. Но вот жж открывается. Кичин пишет, что да, теперь это так. И только тогда я этому верю... Хотя поверить в это, конечно, невозможно...
Ее смерть анонсировали еще месяц назад. Кто-то хотел, чтобы она умерла. Об этом тогда есть, что написать. И она жила с этим последние недели - со знанием того, что ее хоронят живую… Выходит, что все эти слухи - бывшие еще до вчерашнего вечера слухами - не удлинили жизнь великой актрисы, как хотелось бы думать, а напротив - укоротили. До страшного быстро.
Когда в феврале мне довелось три вечера кряду сидеть в «Театре.док», я выходил в перерывах на улицу и смотрел на ее подъезд, на ее окна - это соседние здания. Мне было приятно, что всё это происходит рядом с ней. Не помню, случилось ли тогда уже это, может, ее и дома тогда уже не было - но все равно, я как-то чувствовал, что она где-то тут, поблизости.
Спектакль, на который я в мае 1997-го ходил четыре раза подряд, назывался «Недосягаемая». Такою она была, такою она навсегда останется.