Как «Полуночный экспресс» показывали в Каннах (Алан Паркер, 67)
Недавно пересмотрел «Полуночный экспресс» - видел его когда-то совсем в детские годы, впечатление тогда он, разумеется, произвел непередаваемое. И уже давно хотелось, что называется, освежить его в памяти.
В целом, разумеется, всё то же самое. Единственное, что меня всерьез сейчас раздражает - это музыка. На мой взгляд, Мородер не выдержал испытания временем. То, что тогда выглядело новым, свежим и вообще звуками будущего (в результате - его первый «Оскар», а потом будет еще два), сейчас кажутся - ну, лично мне, во всяком случае - совершенно невразумительной и всё портящей какофонией, без которой легко можно было бы - и имело бы смысл - обойтись. Нечто подобное, кстати, заметно и в наших картинах - когда все тоже вдруг увлеклись электроникой и стали насыщать этими «космическими звуками» самые земные - и тем хорошие - истории, и в результате - опять же, сугубо мое личное мнение - Эдуард Артемьев, допустим, при всем моем к нему глубочайшем уважении, заметно подпортил целый ряд выдающихся фильмов, которые без этого «музыкального космоса» смотрелись бы сейчас - мне так кажется - гораздо лучше и мощнее.
Потом я заглянул в бонусы (благо Паркера я сразу качаю не рипом, а на всю болванку, ибо он для меня принадлежит как раз к тем режиссерам, которые этого стоят) и обнаружил там пару любопытных историй. Ну, например, что первым и главным претендентом на главную роль был… Ричард Гир (что, впрочем, не покажется таким странным, если вспомнить его юные годы). И еще Деннис Куэйд произвел хорошее впечатление.
Но больше всего мне понравилась следующая история. Она кажется вполне обычной - хотя продюсер Питер Губер, ее рассказывающий, божится, что это что-то с чем-то и такого никогда в жизни не было (ну, может, в его жизни и не было), но тем не менее мне захотелось ее пересказать. Если вы эту историю уже знаете - ну, хорошо, это приятно, просто перелистните страницу.
Так вот, этот Губер - выдающаяся сама по себе личность, тогда он был, что называется, еще в самом начале творческого пути - рассказывает про показ фильма на Каннском кинофестивале. И для начала отзывается в том плане, что дело это было для них вообще-то изначально гиблое - в первый раз (самый первый публичный показ) показывать картину на такой публике, что там еще будет (хотя за пару лет до этого «Таксист», к которому Гувер имел какое-то отношение, прошел, как мы знаем, там довольно успешно). Его опасения оправдываются утром: на пресс-показ в десять утра почти никто не пришел, процентов 20-25 от общей вместимости зала (а обычно, говорит, уже с утра ломятся). Он расстроился, выпил с горя, уехал куда-то из Канн проветриться.
Возвращается к четырем дня. Встречает известную и влиятельную журналистку, та тут же просит у него четыре билета на официальный вечерний показ. Он ей - да без проблем, хоть четыре, хоть шесть, хоть восемь, буду рад услужить. Идет, куда надо, и говорит: мне, значит, восемь билетов на «Полуночный экспресс». А ему: «О, нет, нет, нет! Ни за что». Он поражен: что за дела, я продюсер фильма, глава, там, студии, имею, короче, полное право. А ему: «Да будь вы хоть король Франции!» Нет билетов. Вообще. Уже в два часа дня кассы атаковало, мол, десять тысяч народ и сколько еще, ожидается, будут пикетировать кинотеатр в надежде прорваться…
Он рассказывает дальше, как фильм при этом переполненном зале показывали, и вот фильм закончился. Они с Паркером переглядываются - что-то не так. И понимают: никто не хлопает. Всё, блин, размечтались, провал. В полной тишине идут титры, доходят до конца, всё, завершаются. И только тут две тысячи человек в зале встают и устраивают овацию. Ну и в этом моменте уже Гувер прям показывает, как они буквально за минуту - вот за эту минуту - из какой-то бездны грязи, куда они успели уже упасть, вознеслись на небеса блаженства, почти что к райским кущам.
Такая вот история.
В целом, разумеется, всё то же самое. Единственное, что меня всерьез сейчас раздражает - это музыка. На мой взгляд, Мородер не выдержал испытания временем. То, что тогда выглядело новым, свежим и вообще звуками будущего (в результате - его первый «Оскар», а потом будет еще два), сейчас кажутся - ну, лично мне, во всяком случае - совершенно невразумительной и всё портящей какофонией, без которой легко можно было бы - и имело бы смысл - обойтись. Нечто подобное, кстати, заметно и в наших картинах - когда все тоже вдруг увлеклись электроникой и стали насыщать этими «космическими звуками» самые земные - и тем хорошие - истории, и в результате - опять же, сугубо мое личное мнение - Эдуард Артемьев, допустим, при всем моем к нему глубочайшем уважении, заметно подпортил целый ряд выдающихся фильмов, которые без этого «музыкального космоса» смотрелись бы сейчас - мне так кажется - гораздо лучше и мощнее.
Потом я заглянул в бонусы (благо Паркера я сразу качаю не рипом, а на всю болванку, ибо он для меня принадлежит как раз к тем режиссерам, которые этого стоят) и обнаружил там пару любопытных историй. Ну, например, что первым и главным претендентом на главную роль был… Ричард Гир (что, впрочем, не покажется таким странным, если вспомнить его юные годы). И еще Деннис Куэйд произвел хорошее впечатление.
Но больше всего мне понравилась следующая история. Она кажется вполне обычной - хотя продюсер Питер Губер, ее рассказывающий, божится, что это что-то с чем-то и такого никогда в жизни не было (ну, может, в его жизни и не было), но тем не менее мне захотелось ее пересказать. Если вы эту историю уже знаете - ну, хорошо, это приятно, просто перелистните страницу.
Так вот, этот Губер - выдающаяся сама по себе личность, тогда он был, что называется, еще в самом начале творческого пути - рассказывает про показ фильма на Каннском кинофестивале. И для начала отзывается в том плане, что дело это было для них вообще-то изначально гиблое - в первый раз (самый первый публичный показ) показывать картину на такой публике, что там еще будет (хотя за пару лет до этого «Таксист», к которому Гувер имел какое-то отношение, прошел, как мы знаем, там довольно успешно). Его опасения оправдываются утром: на пресс-показ в десять утра почти никто не пришел, процентов 20-25 от общей вместимости зала (а обычно, говорит, уже с утра ломятся). Он расстроился, выпил с горя, уехал куда-то из Канн проветриться.
Возвращается к четырем дня. Встречает известную и влиятельную журналистку, та тут же просит у него четыре билета на официальный вечерний показ. Он ей - да без проблем, хоть четыре, хоть шесть, хоть восемь, буду рад услужить. Идет, куда надо, и говорит: мне, значит, восемь билетов на «Полуночный экспресс». А ему: «О, нет, нет, нет! Ни за что». Он поражен: что за дела, я продюсер фильма, глава, там, студии, имею, короче, полное право. А ему: «Да будь вы хоть король Франции!» Нет билетов. Вообще. Уже в два часа дня кассы атаковало, мол, десять тысяч народ и сколько еще, ожидается, будут пикетировать кинотеатр в надежде прорваться…
Он рассказывает дальше, как фильм при этом переполненном зале показывали, и вот фильм закончился. Они с Паркером переглядываются - что-то не так. И понимают: никто не хлопает. Всё, блин, размечтались, провал. В полной тишине идут титры, доходят до конца, всё, завершаются. И только тут две тысячи человек в зале встают и устраивают овацию. Ну и в этом моменте уже Гувер прям показывает, как они буквально за минуту - вот за эту минуту - из какой-то бездны грязи, куда они успели уже упасть, вознеслись на небеса блаженства, почти что к райским кущам.
Такая вот история.