Янковский
Свой первый билет в московский театр я купил летом 1996 года, стоил он 20 тысяч тогдашними ценами, была это «Чайка» в «Ленкоме». Так получилось, что до назначенного дня я успел побывать еще и в «Современнике», так что формально «Чайка» стала вторым моим походом в столичный театр. Но вот прошло уже 13 лет, а она по-прежнему среди первых - главных - спектаклей, что я здесь видел (а всякого повидал).
Это было 10 июля. Сейчас, «с высоты лет», отчетливо, конечно, понимаю, что это был один из лучших дней моей жизни. Я сдал последний экзамен, почти, значит, уже поступил, позволил по этому поводу даже выпить шампанского в «ленкомовском» буфете, отметить, погода хорошая, молодость, свобода, долой школу, здравствуй, Москва… И спектакль - необыкновенной силы, энергии, красоты. Не только потому, что я мало тогда что видел - он действительно был очень мощный, действительно, как потом выяснилось, редкий пример безусловного театрального шедевра. И суперзвездный! Причем кто был, тот не забудет, как эффектно там был придуман первый выход этих суперзвезд. Они появлялись в полутьме - и сразу усаживались спиной к зрительному залу: смотреть на колдовское озеро; и там и сидели поначалу, бросая реплики. Янковский, разумеется, прикуривал трубку, молча… Это был первый раз, когда я его увидел.
Через три часа спектакль закончился оглушительной овацией. Артистов вызывали на поклоны раз семь, не меньше. Я тогда думал, что это всегда так, обычное дело - но нет, потом понял, что далеко не обычное, напротив, исключительная редкость (обычно хорошо, если раза три вызовут). И даже удивился, когда Янковский со сцены прокричал в зал, имея в виду такую невероятную теплоту приема: «Это от жары, наверное» - тогда и впрямь жара была сильная. Наверное. Наверное, от жары в тот вечер проникло в театр это зыбкое ощущение лихорадки горячечного больного, когда боль и все, что есть в душе, будто бы передается другому, и в некоторых эпизодах на сцене творилось подлинно что-то магическое. Через несколько лет я решил повторить, проверить ощущения. Такого накала больше не было. Это все равно был сильный, мощный спектакль, но уже не такой, после которого либо умирают, либо живут уже вечно; в театре так бывает.
После того, первого, спектакля я дожидался автографов - собирал. И вот вышел Янковский. Расписался мне и на «чайковской» открытке, и в блокнотике. Сел в машину - я не разбираюсь в марках, у него был такой вроде бы джип, только открытый, классный, самое то летом гонять. И он поехал - и широко улыбнулся мне на прощание, вроде как даже помахал. Он был такой… радостный, такой счастливый, лучезарный, прекрасный…Ему было, значит, 52 года тогда.
На сцене я Янковского потом видел еще только в одном спектакле - «Шут Балакирев». Мне совершенно не понравилось, и в памяти, увы, ничего не осталось. Наверное, можно счесть за спектакль празднование 20-летия «Мюнхгаузена» в декабре 99-го в цирке Никулина, где Янковский, кажется, повторял свой подъем по веревочной лестнице - но это тоже запомнилось отрывочно.
И еще на первом кинофестивале в Ханты-Мансийске, в 2003-м. Соловьев тогда придумал обыграть название «Дух огня» с легендарной свечой в «Ностальгии» - и вызвал Янковского, чтобы тот вновь пронес эту свечу - почти точно так, как это было в финале; кадры при этом шли на экран… А несколькими часами ранее я застал его в фойе тамошнего дворца, показал даже, где там музей находился…
Вообще, так вышло, что я много раз (хотя это только кажется, что много) Янковского просто видел. В том же 96-м, уже осенью, я пробрался в «Россию» на премьеру «Ревизора». У меня куртка висела в служебном гардеробе, а у артистов - в какой-то комнатке, и она оказалась после фильма запертой, и они стояли, ждали, когда ее откроют. И я тоже, молодой, глупый, счастливый, привстал у стенки - справа Табаков (он тогда усики отрастил), слева Янковский; так и стоял.
Или хотя бы на ежегодных пресс-конференциях «Кинотавра», когда он еще был там президентом. Одна, помню, проходила на теплоходе, и когда все расходились уже, я чуть не столкнулся с ним на узкой лестнице - я спускался с одной стороны, он с другой, напротив. Я, естественно, замер, но остановился и он, со своей трубкой; не решившись «играть» в вежливость, я проскользнул вперед…
Помню зато, как на пресс-конференции, посвященной «Мюнхгаузену», подошел к нему с серией глупых вопросов - у меня было задание набрать реплик, кто и как будет встречать Новый год, миллениум тогдашний. Разговор был даже не коротким - сверхкоротким: дома, с семьей, да, нет; ясно было, что Олег Иванович не склонен вступать в такие мелочные дискуссии. А может, вообще не был склонен давать «пищу для материалов» такого рода.
Спустя годы, в 2007-м, после «Золотого орла», я задал ему не менее банальный вопрос про планы на будущее. Он держал в руках свою премию за «Доктора Живаго», радовался, что наконец закончены съемки «Анны Карениной» (которые начинались, кажется, еще когда «Живаго» на бумаге только запускался), что впереди «Без вины виноватые», ну и все, о чем тут еще говорить, да и о чем еще - в такой обстановке - спрашивать…
Последний раз я его видел в прошлом июне на ММКФ на пресс-конференции по «Райским птицам», и разрывался - надо было успеть и с Балаяном поговорить, и Янковского не упустить (увы, тут фестивальная пресс-служба не оказывает поддержки - он же не иностранный гость, а наш, сами ловите). В итоге оставил Янковского девушке-помощнице, определив три главных вопроса («а дальше как пойдет»); она успела задать только два. Я потом смотрел запись - выговорив за минуту все основное, что от него можно было ждать, Янковский вежливо попрощался. Не хотел? не считал нужным? все уже сказал в самом кино?..
Все это глупости, мелочи, какие-то секунды - но ведь всегда, всю мою жизнь было отчетливо ясно, Какой Янковский Великий Актер, самый великий в своем поколении и более того - вообще Первый Российский Актер после ухода Смоктуновского.
Одинаково сочетающий в себе и огромную, всенародную любовь, и немерянный талант, филигранное мастерство.
Глыба.
И как не замереть при его виде?
И как не вспомнить сейчас все эти мелкие мгновения, разбросанные по последним 13 годам и уже никогда, никогда, никогда неповторимым…
Это было 10 июля. Сейчас, «с высоты лет», отчетливо, конечно, понимаю, что это был один из лучших дней моей жизни. Я сдал последний экзамен, почти, значит, уже поступил, позволил по этому поводу даже выпить шампанского в «ленкомовском» буфете, отметить, погода хорошая, молодость, свобода, долой школу, здравствуй, Москва… И спектакль - необыкновенной силы, энергии, красоты. Не только потому, что я мало тогда что видел - он действительно был очень мощный, действительно, как потом выяснилось, редкий пример безусловного театрального шедевра. И суперзвездный! Причем кто был, тот не забудет, как эффектно там был придуман первый выход этих суперзвезд. Они появлялись в полутьме - и сразу усаживались спиной к зрительному залу: смотреть на колдовское озеро; и там и сидели поначалу, бросая реплики. Янковский, разумеется, прикуривал трубку, молча… Это был первый раз, когда я его увидел.
Через три часа спектакль закончился оглушительной овацией. Артистов вызывали на поклоны раз семь, не меньше. Я тогда думал, что это всегда так, обычное дело - но нет, потом понял, что далеко не обычное, напротив, исключительная редкость (обычно хорошо, если раза три вызовут). И даже удивился, когда Янковский со сцены прокричал в зал, имея в виду такую невероятную теплоту приема: «Это от жары, наверное» - тогда и впрямь жара была сильная. Наверное. Наверное, от жары в тот вечер проникло в театр это зыбкое ощущение лихорадки горячечного больного, когда боль и все, что есть в душе, будто бы передается другому, и в некоторых эпизодах на сцене творилось подлинно что-то магическое. Через несколько лет я решил повторить, проверить ощущения. Такого накала больше не было. Это все равно был сильный, мощный спектакль, но уже не такой, после которого либо умирают, либо живут уже вечно; в театре так бывает.
После того, первого, спектакля я дожидался автографов - собирал. И вот вышел Янковский. Расписался мне и на «чайковской» открытке, и в блокнотике. Сел в машину - я не разбираюсь в марках, у него был такой вроде бы джип, только открытый, классный, самое то летом гонять. И он поехал - и широко улыбнулся мне на прощание, вроде как даже помахал. Он был такой… радостный, такой счастливый, лучезарный, прекрасный…Ему было, значит, 52 года тогда.
На сцене я Янковского потом видел еще только в одном спектакле - «Шут Балакирев». Мне совершенно не понравилось, и в памяти, увы, ничего не осталось. Наверное, можно счесть за спектакль празднование 20-летия «Мюнхгаузена» в декабре 99-го в цирке Никулина, где Янковский, кажется, повторял свой подъем по веревочной лестнице - но это тоже запомнилось отрывочно.
И еще на первом кинофестивале в Ханты-Мансийске, в 2003-м. Соловьев тогда придумал обыграть название «Дух огня» с легендарной свечой в «Ностальгии» - и вызвал Янковского, чтобы тот вновь пронес эту свечу - почти точно так, как это было в финале; кадры при этом шли на экран… А несколькими часами ранее я застал его в фойе тамошнего дворца, показал даже, где там музей находился…
Вообще, так вышло, что я много раз (хотя это только кажется, что много) Янковского просто видел. В том же 96-м, уже осенью, я пробрался в «Россию» на премьеру «Ревизора». У меня куртка висела в служебном гардеробе, а у артистов - в какой-то комнатке, и она оказалась после фильма запертой, и они стояли, ждали, когда ее откроют. И я тоже, молодой, глупый, счастливый, привстал у стенки - справа Табаков (он тогда усики отрастил), слева Янковский; так и стоял.
Или хотя бы на ежегодных пресс-конференциях «Кинотавра», когда он еще был там президентом. Одна, помню, проходила на теплоходе, и когда все расходились уже, я чуть не столкнулся с ним на узкой лестнице - я спускался с одной стороны, он с другой, напротив. Я, естественно, замер, но остановился и он, со своей трубкой; не решившись «играть» в вежливость, я проскользнул вперед…
Помню зато, как на пресс-конференции, посвященной «Мюнхгаузену», подошел к нему с серией глупых вопросов - у меня было задание набрать реплик, кто и как будет встречать Новый год, миллениум тогдашний. Разговор был даже не коротким - сверхкоротким: дома, с семьей, да, нет; ясно было, что Олег Иванович не склонен вступать в такие мелочные дискуссии. А может, вообще не был склонен давать «пищу для материалов» такого рода.
Спустя годы, в 2007-м, после «Золотого орла», я задал ему не менее банальный вопрос про планы на будущее. Он держал в руках свою премию за «Доктора Живаго», радовался, что наконец закончены съемки «Анны Карениной» (которые начинались, кажется, еще когда «Живаго» на бумаге только запускался), что впереди «Без вины виноватые», ну и все, о чем тут еще говорить, да и о чем еще - в такой обстановке - спрашивать…
Последний раз я его видел в прошлом июне на ММКФ на пресс-конференции по «Райским птицам», и разрывался - надо было успеть и с Балаяном поговорить, и Янковского не упустить (увы, тут фестивальная пресс-служба не оказывает поддержки - он же не иностранный гость, а наш, сами ловите). В итоге оставил Янковского девушке-помощнице, определив три главных вопроса («а дальше как пойдет»); она успела задать только два. Я потом смотрел запись - выговорив за минуту все основное, что от него можно было ждать, Янковский вежливо попрощался. Не хотел? не считал нужным? все уже сказал в самом кино?..
Все это глупости, мелочи, какие-то секунды - но ведь всегда, всю мою жизнь было отчетливо ясно, Какой Янковский Великий Актер, самый великий в своем поколении и более того - вообще Первый Российский Актер после ухода Смоктуновского.
Одинаково сочетающий в себе и огромную, всенародную любовь, и немерянный талант, филигранное мастерство.
Глыба.
И как не замереть при его виде?
И как не вспомнить сейчас все эти мелкие мгновения, разбросанные по последним 13 годам и уже никогда, никогда, никогда неповторимым…