(no subject)
Перемирие, сын: я не стану тебя рожать, ты не станешь жить.
Просто медленно голову внутрь забвения положи,
Наши мышцы - тяжи свинцовые, не блажи,
Твоя мама устала от затянувшейся колыбельной.
Голоса на дне: это зеркало наших трат,
Я тебе покажу всех, кто был неправ,
Всего несколько лет назад, на известный лад
Все подобные нам многоголосицею запели.
Не горчи мной, не огорчайся, не думай вслух,
Ты забвение пустоту обнимавших рук,
В помещении стук, ломающийся каблук,
И рыдания, заполняющие пролеты.
Нашу совесть разморило в воскресный день,
Упоенно разубеждали о красоте,
Скоротечность любви в приобретаемой слепоте
Топит черной горячей массой северные народы.
Я - летучая мышь, я запускаю ответный клич.
Ну же, мальчик, ты не родишься, так что не хнычь.
Твоя мама разит наотмашь, и неприлично
Так хотеть когда-нибудь яростно закричать.
Может, в слабости тоже есть хорошая сторона:
Чем бы венерическим ни болела твоя страна,
Ты копаешь со дна, и делаешься вольна
Абсолютно мертвое снова зажить сначала.
Просто медленно голову внутрь забвения положи,
Наши мышцы - тяжи свинцовые, не блажи,
Твоя мама устала от затянувшейся колыбельной.
Голоса на дне: это зеркало наших трат,
Я тебе покажу всех, кто был неправ,
Всего несколько лет назад, на известный лад
Все подобные нам многоголосицею запели.
Не горчи мной, не огорчайся, не думай вслух,
Ты забвение пустоту обнимавших рук,
В помещении стук, ломающийся каблук,
И рыдания, заполняющие пролеты.
Нашу совесть разморило в воскресный день,
Упоенно разубеждали о красоте,
Скоротечность любви в приобретаемой слепоте
Топит черной горячей массой северные народы.
Я - летучая мышь, я запускаю ответный клич.
Ну же, мальчик, ты не родишься, так что не хнычь.
Твоя мама разит наотмашь, и неприлично
Так хотеть когда-нибудь яростно закричать.
Может, в слабости тоже есть хорошая сторона:
Чем бы венерическим ни болела твоя страна,
Ты копаешь со дна, и делаешься вольна
Абсолютно мертвое снова зажить сначала.