Никто не уходит живым
Как луна поднимается, плещет под ней вода. Как прошла сотня битв, и была в них рука тверда. Я развею по воздуху дым и тончайший звон: Княжьи горы алы, и над ними летит дракон. Рассказать ли тебе, прошептать это или спеть? Засыпай, моя радость, над полем танцует смерть.
Молоко с луны льётся как будто в большой ушат. Вот трепещет земля, и по ней ты чеканишь шаг. Засыпай, моя радость, пей лунное молоко: травы стонут в степи и ложатся под серп легко. Как рука беспощадна, как старый кинжал остёр… Были косы длинны у трёх славных моих сестёр. У отца был шатёр, а у брата - хороший конь. Над тобой плывёт дым, оседает тончайший звон, засыпай, моя радость, чело твоё стиснул жар.
Утром будет под горлом старый кривой кинжал.
Молоко с луны льётся как будто в большой ушат. Вот трепещет земля, и по ней ты чеканишь шаг. Засыпай, моя радость, пей лунное молоко: травы стонут в степи и ложатся под серп легко. Как рука беспощадна, как старый кинжал остёр… Были косы длинны у трёх славных моих сестёр. У отца был шатёр, а у брата - хороший конь. Над тобой плывёт дым, оседает тончайший звон, засыпай, моя радость, чело твоё стиснул жар.
Утром будет под горлом старый кривой кинжал.