(no subject)
Прилетел в Новосибирск, от жары и духоты, находиться, а тем более работать здесь невозможно. Где я был, там все три недели днем и ночью была ровная, запредельно комфортная температура около 22-24 градусов. Поразительно и никогда бы не подумал, но близкая к стопроцентно влажность - бумага отсыревала - оказалась дополнительным фактором комфорта и очень благоприятной для ЛОР сферы, в которой немедленно прошло все, что только можно, а у товарища исчезли головные боли. Я думал, что люблю сухой степной воздух, а оказывается - влажный тропический. Бытовые условия тоже выше всяких похвал - на троих три спальни и огромная гостиная, два раза в день кормили, правда довольно странно - огромное разнообразие всяческих блинов, острых овощных подливов, еще бог знает чего, везде куркума, животную пищу все едят, но очень помалу. Все условия для отдыха. Но разве можно отдыхать в таком месте, где ты тем более никогда больше не окажешься (хотя бы в силу отсутствия дальнеших задач)!
Ландшафт совершенно завораживающий. Рельеф сценически глубок и богат, кругом горы, покрытые кудрявым мозаичным лесом, во всех направлениях текут бурные и не очень реки, с любой точки виден хотя бы один водопад, а то и два-три, и уж точно повсюду гладкие скальные лбы, по которым сочится вода, по склонам гуляют туманы, где-то идет дождь, а где-то солнце. Местами на разных ярусах выглядывают дома, а то и церкви, вьются узкие асфальтированных дороги, но население редкое и вышагивает с зонтами в руках, исполненное достоинства. Могут всей семьей смотреть плазменный телевизор в трех метрах от дороги, а двери то ли нет, то ли она не закрывается - а зачем? Фильм «аватар» отдыхает. Однако все это подделка. Все, что кажется, а в какой-то мере и является, лесом, до самых вершин - это плантации кардамона. Кардамон нуждается в древесной тени. Поэтому они оставляют верхний ярус леса - однако активно эксплуарируют его на древесину, поэтому старых деревьев нет - средний ярус частчно заменяют какао и джекфрутом (который тут, похоже, никто не ест и не собирает, хотя один раз нам его приготовили - по вкусу как жареная картошка, но лучше), а нижний полностью заменен кардамоном. При этом естественная структура леса в целом сохраняется, так что человек и природа вступили в некий давно устоявшийся симбиоз, так что нельзя сказать, где заканчивается деревня, а начинается вот это гибридное сообщество. Я видел такое еще в Таджикистане и на Ломбоке, и это прямая противоположность открытой войны человека и природы в России и Камбодже, где есть деревня, есть лес, и поле боя между ними - в России в основном это грязь дорог и стравленный выгон, в Камбодже - сохнущие срубленные деревья и развороченная земля. Вообще-то, за исключением чего-то возможно диптерокарпового в верхнем ярусе (шорея?), и, собственно, кардамона, мы видим в основном американские растения. Какао - понятно. Тоо же, что выросло само - все сплошь опаснейшие инвазивные виды из Мезоамерики. «Дикий» кустарник сформирован почти исключительно двумя видами - лантаной (Lantana camara) и миконией (Miconia crenata). Ну а трава на любых открытых местах представляет собой исключительно веселенькие ковры сингапурской маргаритки (Sphagneticola trilobata) - один из десяти самых опасных инвазивных видов, несмотря на название - тоже из Мезоамерики. Такие вот безумно красивые, но насквозь бутафорские тропики. Вспоминаются регулярные сны в детстве, когда я все время мечтал попастьв лес, но не мог - что я в лесу, а он вдруг оказывается тесной комнатой, освещенной лампочкой накаливание ватт не более 40.
А стрекозам все это до той самой лампочки. Флористический состав этих хищников не колышит, водотоки остались в первозданном состоянии, структура окружающего ландшафта не нарушена, а большего им и не надо. За три недели мы встретили 94 их вида - это почти ровно половина фауны Кералы, выявленной за всю историю ее изучения. Мы даже нашли вид, описанный в феврале этого года (впрочем, у меня есть некоторые сомнения в его валидности). Большая часть их была, впрочем, встречена в немногих, а многие - в единственном экземпляре. При этом самых обычных ориентальных видов не было или они были крайне редки. Но стоило спуститься на пару сотен метров ниже с наших 700, как становилось реально жарко, а обычная ориентальщина выскакивала тут как тут. Кстати, почти все стрекозы были на замечательной реке у нашего дома, и чем дальше от него отъезжаешь, тем меньше их находилось (а рек тут немерено, чуть за любой холмик - а там уже новая речища, текущая совсем в другую сторону). Апофеозом было то, что иногда ближе к вечеру с нашего крыльца в небе можно было разглядеть парящими невообразимо высоко, среди ласточек, огромных самок Chlorogomphus xanthopterta, как следует из названия, с желтыми крыльями. Каким образом на них можно было бы взглянуть вблизи - совершенно непонятно, в том числе и из восторженного описания их экологии у лейтенант-полковника Фрэзера - вот именно так, «этим насекомым дано парить на огромной высоте, так что в полевой бинокль можно наслаждаться наблюдением изящнейших эволюций, которые они выделываютв воздухе»; «иногда вас накрывает желтая тень от пролетающей самки», «а самцы, похоже, никогда не возвращаются к своим родным потокам », или что-то вроде того. Остается непонятным, откуда тогда Фрэзер их вообще взял для своего описания.
А вот бабочки с растениями связаны, и их не проведешь. Их было мало, причем разнообразие было ничего, но численность очень низкая (что удобно для фотографирования - можно сфокусироваться, во всех смыслах). Сколпений на влажной почве наблюдал ровно одно. Наверное, потому что влажное тут было все. Вы можете себе такое представить - за три недели всего семь видов голубянок, из которых четыре - в единственном экземпляре?! Их должна быть половина от всех видов по хорошему-то.
Что-то странное творится и с гадами. Огромное изобилие и разнообразие лягушек, ночью какие-то серые квакши с пузырем так ездят по ушам, что заснуть сложно, на ветках сидят огромные серые лопатоноги и зеленые веслоноги, а по сочащимся водой скальным лбам скачут стада метаморфизирующих головастиков. При этом мои змеелюбивые спутники остались в полном расстройстве - за три недели им попались только один большеглазый полоз, три плетевидные змеи двух видов, олигодон, ликодон и уж-рыболов, плюс три больших неидентифицированных змеи. Так получилось, что единственную ядовитую змею нашел я - обыкновенного горбоносого щитомордника. Он вел себя как тот удав, которые полз сюда, и весь его вид создавал впечатление, что ему очень холодно.
Птиц очень много, особенно краснощекого настоящего бюльбюля - которые, как оказалось, агрессивно расклевывают манго, иногда две птицы на одно, да еще и огрызаются друг на друга. А по ночам спят на деревьях так низко, что их можно потрогать. Вот чего я не понимаю, так это привычки всех местных птиц кочевать строго всем вместе. Почти каждый вечер к дому накатывала стая, состоящая из тех самых бюльбюлей, каких-то желтых, напоминающих здоровых канареек, плюс кукушки с длинным хвостом, плюс птицы-носороги, плюс ракетохвостые дронго, и даже дятел тут же долбил свой банан.
Периодически слышны выстрелы - это обезьян пугают холостыми.
Весь этот совершенный, пусть и бутафорский рай превращала в совершеннейший ад одна очень яркая его деталь - сухопутные пиявки. (Но я бы назвал их мокропутными.) Стоит совсем чуть-чуть соприкоснуться с растительностью - они уже на тебе. Ползут, по землемерочьи, целеустремленно, но нечувствительно. Кусают нечувствительно - сразу с обезболиванием. Сосут нечувствительно. Насосавшиеся отваливаются тоже нечувствительно, и, как кажется, после этого кровь почти не бежит. А вот если отодрать (с огромным трудом - а их десятки!) голодную, то просто хлещет, не сворачиваясь, так что на полу остаются следы из фильма ужасов. И не только следы - они очень зрелищно выползают из унитаза через некоторое время после того как их туда спустишь. Или пьешь чай - а она, оказывается, сосет твой указательный пальец. Или просыпаешься, а она деловито шагает к тебе по простыне. Я все ожидал увидеть такое уже в Москве. Но вроде бы обошлось, а если что - тут напишут. Через два дня укусы воспаляются, а потом начинают дико чесаться. При этом вроде бы они ничего не переносят. Я думаю - это они от особой жадности. Самое поганое, что, наводясь по своему термодатчику, они целенаправленно шли и впивались, иногда по 2-3, конкретно в собачий укус. И если общее воспаление в ступне от этого сокрее быстро рассосалось, то поверхностной травме они зажить так и не дали, и я через три недели вернулся по сути в том же состоянии, что и уезжал. Средством от пиявок считается жидкое мыло с солью. Действует, но само по себе не менее противно. Тем более поверх уже имеющихся ран. Совершенно же чудодейственное средство обнаружилось случайно и ближе к концу. Это носки. Я как-то раз и навсегда усвоил, что в тропиках носки - зло, и потребовался чуждый интеллект, который, не зная того, ходил в носках (а поверх них - в сапогах), который и обратил мое внимание. Они правда носки преодолеть неспособны, но тогда идут выше и кусают куда-нибудь в живот, или более того. Условный рефлекс вырабатывается сильный - я после этого по привычке два дня ходил по Москве в штанах, заправленных в носки (и с опаской ступал на траву).
Говорят, в декабре-январе тут сухо и очень холодно - вплоть до ниже 10о, а в начале весны сухо и очень жарко.
По-английски почти никто не говорит. И не мудрено - за все три недели я не встретил во всей Керале НИ ОДНОЙ расово чуждой физиономии - одни и только лишь дравиды, истинные австролоиды. (Надо сказать, что и красивых девушек я видел ровно две - мимо одной мы на тук-туке проехали, вторая была в аэропорту. Обе были весьма темнокожие.) Лица с расовым знаком на переносице встречаются крайне редко, это явно не местная заморочка. Практически все мужчины с усами, но это как раз как по всей Индии. На свом малаяламе все тараторят с безумной скоростью, и по-английски тоже пытаются вместить фразу слов из десяти в полсекунды. Ну то есть у них есть представление, сколько времени отводится на слог (очень мало). И письменность у них тоже своя, еще более круглая, чем армянская. Везде стоят огромные белые церкви. Как минимум половина - с большой статуей Девы Марии, видимо, католические. Остальные с крестами, возможно, православными, а одна так чуть ли не с мальтийскими. Мечеть видел одну, тоже очень большую. Индуистскте храмцы тоже встречаются рядом с некоторыми деревнями, очень яркие и тоже со статуями, ларьки размерами.
Метров на 300 выше нас начинаются чайные плантации, но над ними и по распадкам вроде бы фрагменты естественного леса, со многими эпифитами, и даже с циатеями. Но выше 1500 м, за городом Муннар, начинается царство мертвых, хорошо мне знакомое по Португалии и Эфиопии - эвкалипт и ничего более, только эвкалипт и чай, даже на гребнях отрогов - чахлый частый эвкалипт. Берега огромного, еще британского водохранилища, заросли единственным растеним - дурнишником. Это просто финиш. Мы оттуда бежали в ужасе. Интересно, что там делается ближе к вешинам гор, где мы не были.
К середине пребывания я начал складывать одно к другому скупые английский высказвания шофера, который вез нас из аэропорта, хозяйки, гидов, осознал, что я видел во время так называемого «джип-сафари», задал вопросы, получил ответы, съездил кое-куда, кое-кого там встретил и кое-что понял. Слово «лес» у них есть, и означает оно не «много деревьев», а «место, куда ни в коем случае нельзя заходить». Лес всегда огорожен тремя линиями проволоки на столбах, по изначальной идее с электричеством. Там всегда есть рейнджеры. А если это большой лес, то и слоны. Их тропы и навоз нам показывали на «джип-сафари», включавшем проезд по ужасной дороге через один такой лес. Был сильный ливень, на нашем джипе марки «Махиндра» мы застряли и его (вместе с нами) чуть ли не на руках подняли и переставили. Помимо навоза, я успел увидеть только ярко-желтую лягушку. А еще там есть река, которая разделяет ЛЕС и город Анакулам. К ней якобы по вечерам, если нет сильного дождя, из леса приходят слоны, для созерцания которых на человеческой стороне реки стоят всякие кафе и веранды. Та сторона, надо сказать, действительно сильно вытоптана, а дождь у нас был и поэтому никто не пришел.
То есть мое первое впечатление о мировом пакте между людьми и природой, достигнутом за тысячи лет, претепрели сильное изменение. Лесообразные плантации кардамона - это один вид этого пакта - «с виду это пусть остается как бы по вашему и выглядит как лес, так уж и быть, а по сути будет наша территория, где мы делаем, что хотим». А вот эти вот FORESTS - это совсем другой вид пакта - тут ваша территория, а тут территория народа голованов, и ни шагу далее. Ну а как иначе-то? Откуда бы в Индии оставалось столько слонов и тигров, если не вот так вот жестко? Был бы один кардамон. А в Камбодже вот, как и в России, найти и зайти в геоботанически настоящий лес все еще очень легко, и он никак не отмежован, но тигров в Камбодже уже не осталось, слонов почти не осталось, и на моих глазах под ноль вырубили два национальных парка - не сменив вывески!
Поняв мое намерение, один неанглоговорящий гид привез меня и провел вдоль границы одного леса, а потом по дикому подъему завел в границы другого, но только завел, как спереди залаяла собака и он тут же повернул назад. Также по дороге сюда, на высоте около 250 м над уровнем моря, двадцать километров дороги идет через такой вот ЛЕС в ущелье реки Перияр, который, как сказал шофер, тянется до границы штата Тамил Наду. Выглядит просто неописуемо. А другой шофер подвез к границе этого леса и дал там погулять. Ну что скажешь? Тут же вот тебе досковидные корни, деревянистые извилистые лианы, и много видов диких пальм. Ничего из этого я не видел там, где мы жили, при всей привлекательности того места (но постоянно видел в Камбодже). Бабочек и прочих насекомых, конечно, в ЛЕСУ почти нет, но это для климаксового сообщества нормально. Зато если там ходить долго, мы бы встретили по настоящему интересные виды бабочек. Но мы не встретили, поскольку там почти что и не были, ввиду того, что наши стрекозиные задачи этого как раз не требовали.
Задачи эти были выполнены в полном объеме - кроме самой главной. Мы так и не нашли типовой вид рода Macromia, который, как утверждается в литературе - самый обычный из 9 видов рода в Западных Гатах, и в частности известен из тех самых мест где мы были, и в тот же сезон. Мы нашли три других (в основном - возле нашего дома), один широкораспространенный и два гатских эндемика.
Собирался я в поездку в полубессознательном состоянии ночью, после того как к 10 вечера закончил считать ветки на горохе - но при этом ничего не забыл. Зато как всегда взял много лишнего - два лишних сачка, темные очки, панамку, бинокль, джинсы, штормовку, свитер, кучу зипперов.
Огромной проблемой стало записывание наблюдений, на которое не оставалось никаких моральных сил. Я было плюнул и прервал это дело, впервые после 1987 года (за 37 лет!). Но в легкой форме заразившись, видимо, ротавирусом, посидел денек и все же все записал. Конечно, сделал это плохо, поскольку запоминать какие именно из этой более чем сотни видов были встречены на какой из этих десятков речек способность в целом утратил.
Как же я устал!
Ландшафт совершенно завораживающий. Рельеф сценически глубок и богат, кругом горы, покрытые кудрявым мозаичным лесом, во всех направлениях текут бурные и не очень реки, с любой точки виден хотя бы один водопад, а то и два-три, и уж точно повсюду гладкие скальные лбы, по которым сочится вода, по склонам гуляют туманы, где-то идет дождь, а где-то солнце. Местами на разных ярусах выглядывают дома, а то и церкви, вьются узкие асфальтированных дороги, но население редкое и вышагивает с зонтами в руках, исполненное достоинства. Могут всей семьей смотреть плазменный телевизор в трех метрах от дороги, а двери то ли нет, то ли она не закрывается - а зачем? Фильм «аватар» отдыхает. Однако все это подделка. Все, что кажется, а в какой-то мере и является, лесом, до самых вершин - это плантации кардамона. Кардамон нуждается в древесной тени. Поэтому они оставляют верхний ярус леса - однако активно эксплуарируют его на древесину, поэтому старых деревьев нет - средний ярус частчно заменяют какао и джекфрутом (который тут, похоже, никто не ест и не собирает, хотя один раз нам его приготовили - по вкусу как жареная картошка, но лучше), а нижний полностью заменен кардамоном. При этом естественная структура леса в целом сохраняется, так что человек и природа вступили в некий давно устоявшийся симбиоз, так что нельзя сказать, где заканчивается деревня, а начинается вот это гибридное сообщество. Я видел такое еще в Таджикистане и на Ломбоке, и это прямая противоположность открытой войны человека и природы в России и Камбодже, где есть деревня, есть лес, и поле боя между ними - в России в основном это грязь дорог и стравленный выгон, в Камбодже - сохнущие срубленные деревья и развороченная земля. Вообще-то, за исключением чего-то возможно диптерокарпового в верхнем ярусе (шорея?), и, собственно, кардамона, мы видим в основном американские растения. Какао - понятно. Тоо же, что выросло само - все сплошь опаснейшие инвазивные виды из Мезоамерики. «Дикий» кустарник сформирован почти исключительно двумя видами - лантаной (Lantana camara) и миконией (Miconia crenata). Ну а трава на любых открытых местах представляет собой исключительно веселенькие ковры сингапурской маргаритки (Sphagneticola trilobata) - один из десяти самых опасных инвазивных видов, несмотря на название - тоже из Мезоамерики. Такие вот безумно красивые, но насквозь бутафорские тропики. Вспоминаются регулярные сны в детстве, когда я все время мечтал попастьв лес, но не мог - что я в лесу, а он вдруг оказывается тесной комнатой, освещенной лампочкой накаливание ватт не более 40.
А стрекозам все это до той самой лампочки. Флористический состав этих хищников не колышит, водотоки остались в первозданном состоянии, структура окружающего ландшафта не нарушена, а большего им и не надо. За три недели мы встретили 94 их вида - это почти ровно половина фауны Кералы, выявленной за всю историю ее изучения. Мы даже нашли вид, описанный в феврале этого года (впрочем, у меня есть некоторые сомнения в его валидности). Большая часть их была, впрочем, встречена в немногих, а многие - в единственном экземпляре. При этом самых обычных ориентальных видов не было или они были крайне редки. Но стоило спуститься на пару сотен метров ниже с наших 700, как становилось реально жарко, а обычная ориентальщина выскакивала тут как тут. Кстати, почти все стрекозы были на замечательной реке у нашего дома, и чем дальше от него отъезжаешь, тем меньше их находилось (а рек тут немерено, чуть за любой холмик - а там уже новая речища, текущая совсем в другую сторону). Апофеозом было то, что иногда ближе к вечеру с нашего крыльца в небе можно было разглядеть парящими невообразимо высоко, среди ласточек, огромных самок Chlorogomphus xanthopterta, как следует из названия, с желтыми крыльями. Каким образом на них можно было бы взглянуть вблизи - совершенно непонятно, в том числе и из восторженного описания их экологии у лейтенант-полковника Фрэзера - вот именно так, «этим насекомым дано парить на огромной высоте, так что в полевой бинокль можно наслаждаться наблюдением изящнейших эволюций, которые они выделываютв воздухе»; «иногда вас накрывает желтая тень от пролетающей самки», «а самцы, похоже, никогда не возвращаются к своим родным потокам », или что-то вроде того. Остается непонятным, откуда тогда Фрэзер их вообще взял для своего описания.
А вот бабочки с растениями связаны, и их не проведешь. Их было мало, причем разнообразие было ничего, но численность очень низкая (что удобно для фотографирования - можно сфокусироваться, во всех смыслах). Сколпений на влажной почве наблюдал ровно одно. Наверное, потому что влажное тут было все. Вы можете себе такое представить - за три недели всего семь видов голубянок, из которых четыре - в единственном экземпляре?! Их должна быть половина от всех видов по хорошему-то.
Что-то странное творится и с гадами. Огромное изобилие и разнообразие лягушек, ночью какие-то серые квакши с пузырем так ездят по ушам, что заснуть сложно, на ветках сидят огромные серые лопатоноги и зеленые веслоноги, а по сочащимся водой скальным лбам скачут стада метаморфизирующих головастиков. При этом мои змеелюбивые спутники остались в полном расстройстве - за три недели им попались только один большеглазый полоз, три плетевидные змеи двух видов, олигодон, ликодон и уж-рыболов, плюс три больших неидентифицированных змеи. Так получилось, что единственную ядовитую змею нашел я - обыкновенного горбоносого щитомордника. Он вел себя как тот удав, которые полз сюда, и весь его вид создавал впечатление, что ему очень холодно.
Птиц очень много, особенно краснощекого настоящего бюльбюля - которые, как оказалось, агрессивно расклевывают манго, иногда две птицы на одно, да еще и огрызаются друг на друга. А по ночам спят на деревьях так низко, что их можно потрогать. Вот чего я не понимаю, так это привычки всех местных птиц кочевать строго всем вместе. Почти каждый вечер к дому накатывала стая, состоящая из тех самых бюльбюлей, каких-то желтых, напоминающих здоровых канареек, плюс кукушки с длинным хвостом, плюс птицы-носороги, плюс ракетохвостые дронго, и даже дятел тут же долбил свой банан.
Периодически слышны выстрелы - это обезьян пугают холостыми.
Весь этот совершенный, пусть и бутафорский рай превращала в совершеннейший ад одна очень яркая его деталь - сухопутные пиявки. (Но я бы назвал их мокропутными.) Стоит совсем чуть-чуть соприкоснуться с растительностью - они уже на тебе. Ползут, по землемерочьи, целеустремленно, но нечувствительно. Кусают нечувствительно - сразу с обезболиванием. Сосут нечувствительно. Насосавшиеся отваливаются тоже нечувствительно, и, как кажется, после этого кровь почти не бежит. А вот если отодрать (с огромным трудом - а их десятки!) голодную, то просто хлещет, не сворачиваясь, так что на полу остаются следы из фильма ужасов. И не только следы - они очень зрелищно выползают из унитаза через некоторое время после того как их туда спустишь. Или пьешь чай - а она, оказывается, сосет твой указательный пальец. Или просыпаешься, а она деловито шагает к тебе по простыне. Я все ожидал увидеть такое уже в Москве. Но вроде бы обошлось, а если что - тут напишут. Через два дня укусы воспаляются, а потом начинают дико чесаться. При этом вроде бы они ничего не переносят. Я думаю - это они от особой жадности. Самое поганое, что, наводясь по своему термодатчику, они целенаправленно шли и впивались, иногда по 2-3, конкретно в собачий укус. И если общее воспаление в ступне от этого сокрее быстро рассосалось, то поверхностной травме они зажить так и не дали, и я через три недели вернулся по сути в том же состоянии, что и уезжал. Средством от пиявок считается жидкое мыло с солью. Действует, но само по себе не менее противно. Тем более поверх уже имеющихся ран. Совершенно же чудодейственное средство обнаружилось случайно и ближе к концу. Это носки. Я как-то раз и навсегда усвоил, что в тропиках носки - зло, и потребовался чуждый интеллект, который, не зная того, ходил в носках (а поверх них - в сапогах), который и обратил мое внимание. Они правда носки преодолеть неспособны, но тогда идут выше и кусают куда-нибудь в живот, или более того. Условный рефлекс вырабатывается сильный - я после этого по привычке два дня ходил по Москве в штанах, заправленных в носки (и с опаской ступал на траву).
Говорят, в декабре-январе тут сухо и очень холодно - вплоть до ниже 10о, а в начале весны сухо и очень жарко.
По-английски почти никто не говорит. И не мудрено - за все три недели я не встретил во всей Керале НИ ОДНОЙ расово чуждой физиономии - одни и только лишь дравиды, истинные австролоиды. (Надо сказать, что и красивых девушек я видел ровно две - мимо одной мы на тук-туке проехали, вторая была в аэропорту. Обе были весьма темнокожие.) Лица с расовым знаком на переносице встречаются крайне редко, это явно не местная заморочка. Практически все мужчины с усами, но это как раз как по всей Индии. На свом малаяламе все тараторят с безумной скоростью, и по-английски тоже пытаются вместить фразу слов из десяти в полсекунды. Ну то есть у них есть представление, сколько времени отводится на слог (очень мало). И письменность у них тоже своя, еще более круглая, чем армянская. Везде стоят огромные белые церкви. Как минимум половина - с большой статуей Девы Марии, видимо, католические. Остальные с крестами, возможно, православными, а одна так чуть ли не с мальтийскими. Мечеть видел одну, тоже очень большую. Индуистскте храмцы тоже встречаются рядом с некоторыми деревнями, очень яркие и тоже со статуями, ларьки размерами.
Метров на 300 выше нас начинаются чайные плантации, но над ними и по распадкам вроде бы фрагменты естественного леса, со многими эпифитами, и даже с циатеями. Но выше 1500 м, за городом Муннар, начинается царство мертвых, хорошо мне знакомое по Португалии и Эфиопии - эвкалипт и ничего более, только эвкалипт и чай, даже на гребнях отрогов - чахлый частый эвкалипт. Берега огромного, еще британского водохранилища, заросли единственным растеним - дурнишником. Это просто финиш. Мы оттуда бежали в ужасе. Интересно, что там делается ближе к вешинам гор, где мы не были.
К середине пребывания я начал складывать одно к другому скупые английский высказвания шофера, который вез нас из аэропорта, хозяйки, гидов, осознал, что я видел во время так называемого «джип-сафари», задал вопросы, получил ответы, съездил кое-куда, кое-кого там встретил и кое-что понял. Слово «лес» у них есть, и означает оно не «много деревьев», а «место, куда ни в коем случае нельзя заходить». Лес всегда огорожен тремя линиями проволоки на столбах, по изначальной идее с электричеством. Там всегда есть рейнджеры. А если это большой лес, то и слоны. Их тропы и навоз нам показывали на «джип-сафари», включавшем проезд по ужасной дороге через один такой лес. Был сильный ливень, на нашем джипе марки «Махиндра» мы застряли и его (вместе с нами) чуть ли не на руках подняли и переставили. Помимо навоза, я успел увидеть только ярко-желтую лягушку. А еще там есть река, которая разделяет ЛЕС и город Анакулам. К ней якобы по вечерам, если нет сильного дождя, из леса приходят слоны, для созерцания которых на человеческой стороне реки стоят всякие кафе и веранды. Та сторона, надо сказать, действительно сильно вытоптана, а дождь у нас был и поэтому никто не пришел.
То есть мое первое впечатление о мировом пакте между людьми и природой, достигнутом за тысячи лет, претепрели сильное изменение. Лесообразные плантации кардамона - это один вид этого пакта - «с виду это пусть остается как бы по вашему и выглядит как лес, так уж и быть, а по сути будет наша территория, где мы делаем, что хотим». А вот эти вот FORESTS - это совсем другой вид пакта - тут ваша территория, а тут территория народа голованов, и ни шагу далее. Ну а как иначе-то? Откуда бы в Индии оставалось столько слонов и тигров, если не вот так вот жестко? Был бы один кардамон. А в Камбодже вот, как и в России, найти и зайти в геоботанически настоящий лес все еще очень легко, и он никак не отмежован, но тигров в Камбодже уже не осталось, слонов почти не осталось, и на моих глазах под ноль вырубили два национальных парка - не сменив вывески!
Поняв мое намерение, один неанглоговорящий гид привез меня и провел вдоль границы одного леса, а потом по дикому подъему завел в границы другого, но только завел, как спереди залаяла собака и он тут же повернул назад. Также по дороге сюда, на высоте около 250 м над уровнем моря, двадцать километров дороги идет через такой вот ЛЕС в ущелье реки Перияр, который, как сказал шофер, тянется до границы штата Тамил Наду. Выглядит просто неописуемо. А другой шофер подвез к границе этого леса и дал там погулять. Ну что скажешь? Тут же вот тебе досковидные корни, деревянистые извилистые лианы, и много видов диких пальм. Ничего из этого я не видел там, где мы жили, при всей привлекательности того места (но постоянно видел в Камбодже). Бабочек и прочих насекомых, конечно, в ЛЕСУ почти нет, но это для климаксового сообщества нормально. Зато если там ходить долго, мы бы встретили по настоящему интересные виды бабочек. Но мы не встретили, поскольку там почти что и не были, ввиду того, что наши стрекозиные задачи этого как раз не требовали.
Задачи эти были выполнены в полном объеме - кроме самой главной. Мы так и не нашли типовой вид рода Macromia, который, как утверждается в литературе - самый обычный из 9 видов рода в Западных Гатах, и в частности известен из тех самых мест где мы были, и в тот же сезон. Мы нашли три других (в основном - возле нашего дома), один широкораспространенный и два гатских эндемика.
Собирался я в поездку в полубессознательном состоянии ночью, после того как к 10 вечера закончил считать ветки на горохе - но при этом ничего не забыл. Зато как всегда взял много лишнего - два лишних сачка, темные очки, панамку, бинокль, джинсы, штормовку, свитер, кучу зипперов.
Огромной проблемой стало записывание наблюдений, на которое не оставалось никаких моральных сил. Я было плюнул и прервал это дело, впервые после 1987 года (за 37 лет!). Но в легкой форме заразившись, видимо, ротавирусом, посидел денек и все же все записал. Конечно, сделал это плохо, поскольку запоминать какие именно из этой более чем сотни видов были встречены на какой из этих десятков речек способность в целом утратил.
Как же я устал!