13. ЗАМУЖ ЗА БОМЖА (работа на конкурс)
Автор не раскрывается до конца конкурса. Приятного прочтения.
к теме: “Один день, что три осени”
Была уже осень, когда впервые с дня похорон мужа Полина Павловна приехала к себе на дачу. Это была стройная хрупкая женщина, невысокого роста, одетая скромно, если не сказать серо, не так давно разменявшая пятый десяток. В сгущающихся сумерках она шла от станции электрички по знакомой улочке, столько раз хоженой вдвоем со Степаном Ивановичем, что сейчас испытывала в душе не только щемящую тоску по умершему мужу, но и некоторую неловкость. Супруг всегда шел впереди, как бы проторяя путь, и Полина Павловна привыкла смотреть ему в спину. Всё встреченное как бы двоилось пополам, слева и справа от него, разделяясь на две разные картины. Сейчас же, идя совершенно одна, она в полной мере могла видеть этот мир. И от того, что между ней и этим миром не было спины мужа, Полина Павловна терялась, смущалась, даже робела. А вот и знакомый поворот на их улочку, спрятанную в самой середине большого дачного поселка. Прямо с угла, за жиденьким частоколом заваленного штакетника, виднелся небольшой домишко. Полина Павловна подошла к забору и с печалью смотрела на сломанные деревяшки. Два года назад лихач, выскочив из-за поворота, не справился с управлением и завалил кусок забора. Степан Иванович кое-как подпер абы чем, но до ума ремонт так и не довел. И теперь этот забор, за лето заросший густым бурьяном, с немым укором кривился перед Полиной Павловной.
У калитки щелкнула выключателем освещения, и тут же вспомнила, что ещё по зиме лампочка лопнула, а новую Степану Ивановичу всё было недосуг вкрутить. Вздохнула и впотьмах стала искать ключи от калитки и дома. Садовый участок встретил свою хозяйку ощетинившись сухими палками сорной травы, чертополохом в человеческий рост, засохшим в пергамент лопухам и ярким ковром палой листвы. У подножья яблонь и груш зловонили гниющие плоды, созревшие, чтоб пропасть. Малина дурниной разрослась так, что заняла половину огорода. А уж об огороде и говорить нечего - земля стала, как в степи: полна трав, всё больше сорных. На веранде Полину Павловну приветствовали кассеты засохшей рассады, как строй солдат ровно стоящих в одинаковых торфяных горшках. Побеги давно простились с этим миром, а смена погоды обтрепала листья и черенки, и только пеньки стеблей, как указатели могил, возвышались над каждым горшочком.
Полина Павловна не выдержала и заплакала. Она ярко вспомнила тот душный апрельский день, когда они со Степаном Ивановичем приехали на дачу, неся тяжелые сумки и эти кассеты с рассадой. И едва дойдя до сломанного забора, супруг как-то театрально стал оседать на землю, хватая ртом воздух и старательно приподнимая над землей руки с ношей. Скорая прилетела быстро, но и смерть была ловка. По пути в больницу Степан Иванович покинул бренную жизнь, оставив супругу на волю судьбы.
Сквозь пелену слёз хозяйка открыла дверь дома и вдохнула сырой, стылый, почти подземельный дух. Нежилой дом быстро дичает, наполняясь запахами, не свойственными стенам, хранящим живой очаг. Поёживаясь от такой встречи, Полина Павловна вспомнила, что есть обогреватель в сарае, который поможет прогреть хотя бы одну комнату, потому что запускать котел она не захотела. Почти на ощупь пробралась к сараю, спотыкаясь и натыкаясь на брошенный инвентарь, ведра и прочие предметы. Степан Иванович никогда не был человеком, ценящим порядок, дисциплину или придерживавшегося хоть какой-то системы. Он жил в вечном творческом беспорядке, чем злил супругу. Которая по молодости пыталась привить ему свои качества и любовь к организации пространства, но к зрелым годам просто приспособившуюся жить рядом. В полной мере всколыхнулись воспоминания о скандалах на счет порядка сейчас, когда Полина Павловна застыла в проеме двери сарая перед хаосом из вещей, имущества, приборов, инструментов, остатков краски в банках, кусков бревен и чего-то ещё, что не поддается женскому осмыслению. Обогреватель среди этого беспорядка был не виден. Ничего не поделаешь, придется ради одной ночи, включать котел на весь дом, так как почивший супруг не предусмотрел вентили на батареях.
Есть совсем не хотелось и, выпив чаю, Полина Павловна улеглась спать. Но сон не шел. Сама не зная для чего она приехала сегодня на дачу. Может от того, что в квартире уже было нечем дышать от воспоминаний и тоски, может быть вид за городскими окнами был столь безликим и однообразным, что душа невольно потянула на более живописные места. А может быть просто проверить всё так ли стоит домик и так ли завален забор. Она переворачивалась с боку на бок, то впадая в дрему, то просыпаясь. Всем телом ощущая и холод матраса кровати, и сыроватось лежащего на нем белья и подушки, и всё ещё зябкого воздуха в комнате, она мерзла и куталась в одеяло, которое тоже казалось холодным. Хотелось согреться, или хотя бы напиться горячего чаю. Но Полина Павловна так и не решилась покинуть с таким трудом нагретую постель, да и зажечь свет в такой час она опасалась.
Едва начало светать, за окном послышался шум мотора и скрип соседней калитки - приехала Тамара Давидовна. Крупная фигуристая женщина, одетая ярко, если не сказать кричащие, одних лет с Полиной Павловной. Она была давно в разводе, так как обеспечить себя было легче, чем себя и мужа. Так по крайней мере она сама говорила, если речь заходила о супружестве. Между Полиной Павловной и Тамарой Давидовной были теплые отношения, которые, правда, дальше дачных не распространялись. Но это не мешало встречаться женщинам, как давним подругам.
-Добрейшего утра, Томочка! - окликнула Полина Павловна соседку, когда та выносила баллоны консервов из подвала и складывала их в багажник.
-Поля! - обрадовалась Тамара Давидовна и с участием спросила. - Как ты, Поля?
-По разному... - неопределенно ответила она, пожимая плечами. - Может зайдешь? Чаю попьем. Я стол накрою. Может посидим?
Полина Павловна цеплялась за любую возможность не быть одной.
-Нет, Полюшка, извини! - покачала головой Тамара Давидовна. - Дома ещё куча дел. Сейчас загружу и поеду обратно.
Полина Павловна опустила глаза и погрустнела.
-А хочешь, я тебя до станции подброшу, чтоб не идти одной-то, - предложила соседка.- Или ты с ночевкой?
От воспоминания прошедшей ночи Полину Павловну передернуло и она поспешила ответить:
-Нет, нет, я без ночевки!
-Я как поеду обратно, я тебе посигналю.
Повеселев от общения, от предстоящей поездки и от того, что скоро уедет из этого места, ставшего мрачным и чужим, Полина Павловна отправилась завтракать. Но не успел закипеть чайник, как послышался сигнал машины Тамары Давидовны. Полина Павловна быстро стала собираться, суматошно складывая вещи, еду, выключая котел, а так же вспоминая где ещё что надо сделать, прежде чем она покинет дачу на всю зиму. Сигнал машины нервировал и вызывал сумбур в последовательности действий, вероятно от этого Полина Павловна забыла запереть дачу. А обнаружила это, когда не нашла ключи от дачи в положенном месте в сумке. Идти обратно уже не хотелось и брать там было нечего, да и электричка была вот-вот на подходе. И Полина Павловна махнула рукой. В ожидании она прохаживалась неспешным шагом мимо людей, стоящих на перроне или сидящих на лавочках здесь же, когда увидела бомжа. Обыкновенного, грязного, заросшего как леший, худого и вонючего бомжа. Чувство крайней брезгливости прокатилось по всему её организму с такой силой, что её, вероятно, почувствовал и бомж, повернувшись к ней грязным лицом с пустыми глазами, некогда, голубыми, а сейчас остекленело-бесцветными. Бомж пожевал губы и молча протянул к ней руку. Полина Павловна засунула руки в карманы пальто и собиралась уже было уходить, но нащупала сдачу от вчерашней поездки. Там было около двухсот рублей с мелочью. Их и отдала в сухую руку с черными ногтями. А ещё выудила из сумки пакет с едой.
-Деньги только не пропей! - для чего-то назидательно сказала она бомжу.-Это не закуска.
-Я не пью, - спокойно ответил он.- Спасибо!
Уже в электричке, глядя на тонущие в густом осеннем тумане пейзажи, она думала, что странный бомж, вежливый и не пьющий. Возможно был когда-то хороший человек, но судьба надломилась и вот теперь он живой мусор на обочине дороги, вернее железнодорожного полотна. Чем дальше уносила её электричка, тем меньше её заботили бомж, забытые ключи и незапертые двери. Привычно в душе поселилось горькое равнодушие, подпитываемое одиночеством и тоской по Степану Ивановичу.
Спустя два месяца ближе к середине декабря в один из вечеров будней раздался звонок. Звонила Тамара Давидовна:
-Полюшка! Только ты не волнуйся, но по-моему тебя ограбили! - начала она, тяжело дыша в трубку. - Я сейчас заезжала на дачу и видела, что твоя калитка приоткрыта.
-Это я забыла запереть,- без эмоций сказала Полина Павловна. - По моему я и дом не заперла. Ещё тогда...
-И ты не боишься? - удивилась соседка.
-А чего бояться? Красть нечего. Да и вообще... - неопределенно оборвала она ответ на полуслове, потому что Тамара Давидовна буквально выстрелила сообщением.
-Там у тебя кто-то ходит! А вдруг дом сожжет?
-Где? - всё поняв, но для чего-то уточняя, спросила Полина Павловна.
-По участку! Я силуэт видела! Заезжала вечером, а у тебя же там темень, хоть глаз выколи. Но я всё равно углядела.
-Ты полицию вызвала? - занервничала Полина Павловна
Тамара Давидовна помолчала и неуверенно сказала:
-Поль, я как-то не подумала... Испугалась, чтоб ко мне не полез, если я его из твоего дома шугану... У меня ж там и плазма, и техника, и запасы в подвале... Ну в общем … Мне пора. До свидания. - и отключилась.
Не на шутку начала нервничать Полина Павловн, так как понимала, что раньше выходных она не сможет попасть на дачу: работа, расписание электричек. А к выходным может быть уже поздно. Это и подвигало её ехать вечером в пятницу последней электричкой, чтоб успеть хотя б на пепелище. Не обращая внимание на усилившийся мороз и больно жалящие снежинки, почти бегом спешила она от станции. Вот и улица, вот и поворот, вот и сломанный штакетник забора. Мельком глянула на него. Что-то не так. Что? Не поняла. Клацнула выключателем фонаря и в его электрическом свете толкнула калитку, по инерции пробежав ещё шагов пять, остановилась и обмерла. Свет! Над калиткой горит лампочка. Обернулась к сломанному забору. А он починен! Бурьян выкорчеван, огород вскопан, листьев нет, гниющие плоды пропали, малина подстрижена, розы сняты со шпалер и укрыты лапником...
«Боже! - мелькнуло в голове несчастной женщины. - Черные риелторы! Продали мою дачу кому-то! Теперь суд, полиция... Кошмар!»
Медленно, почему-то стараясь не шуметь, Полина Павловна, поднялась на веранду. Горшков с дохлой рассадой нет, всё чисто. Подошла к двери, а она прикрыта и кирпичом придавлена, чтоб не открывалась от сквозняка для чужого взгляда. В этот миг распахнулась дверь сарая и выпустила из себя мужчину. Худого, высокого, гладко выбритого, спортивного телосложения, с хвостиком на затылке. Одежда на нем была сильно выношенная, но опрятная. Мужчина несколько секунд вглядывался в темноту поселка, прислушивался к его тишине и вдруг произнес:
-Как это я забыл выключить? Растяпа! - и пошел к калитке.
Полина Павловна вжалась в стену и затаила дыхание. Когда мужчина проходил мимо веранды, она даже зажмурилась. Прошла секунда, вторая, третья...
-Вы хозяйка дачи? - послышался тихий, вкрадчивый голос мужчины. - Ради Бога, не бойтесь меня! Я сейчас уйду! Ради Бога! Не кричите и не зовите полицию! Я ничего вам не сделаю! Я совершенно безвреден! И ничего не взял у вас! Вот только в сарае жил два месяца... Сейчас вещи соберу и уйду! Если боитесь меня - закройтесь в доме.
Женщина открыла глаза и против света фонаря увидела силуэт спешно уходящего в сарай мужчины. Оттуда донесся шорох пакета в который складывали вещи. Она осмелела и пошла следом, аккуратно заглянула внутрь. Увиденное поразило её. Каждый предмет внутри сарая стоял на полочках, коих в несметном количестве было приколочено на обоих стенах сарая, в строгом соответствии своей принадлежности. На третьей же стороне сарая, меж ловко прикрученных шурупов, висел инвентарь для сада и огорода, топоры, молотки, ключи и прочие инструменты. Полина Петровна поискала глазами среди полок ту, где мог бы быть обогреватель. И она с легкостью её нашла! Рядом с обогревателем стояли соковыжималка и сушилка для овощей, которую Степан Иванович не мог найти в сарае года три подряд. У одной из стен стояла небольшая лежанка, поверх которой было навалено сено и застелен относительно новый дешевый плед, а потрепанная зимняя куртка выполняла функцию подушки. Рядом на табуретке мыло, помазок, бритва, стакан, пачка чая, ещё некоторые предметы. У самого входа на кирпичах старая электрическая печка со спиралью, на ней алюминиевый чайник. Скудный, но налаженный быт.
-Послушайте, - обратилась она к спине торопливо двигающегося мужчины. - Как вас?
Мужчина повернулся, и женщине что-то знакомое показалось в его облике. Худой, высокий, голубые глаза.... БОМЖ! Полину Павловну бросило в жар. Это же тот бомж с вокзала!
-Лари. - тихо проговорил он.
-Кто? - не поняла она. - Вы грузин что ли?
-Илларион. - пояснил мужчина
-Ничего себе! - странно отреагировала Полина Павловна
-Родители нарекли, - развел руками Илларион.
-Видно не простые были у вас родители.
Повисла пауза. Мужчина разглядывал её, а она разглядывала мужчину. Казалось, он был её ровесником, может чуть старше, умные глаза, высокий лоб, печально опущенные уголки губ. Его можно было бы назвать симпатичным интеллигентом, если бы не помнить, кто он такой.
-Почему вы не поселились в доме? - спросила женщина.
-Ну как я могу! - искренне удивился он. - Я и так-то вломился на чужую территорию.
-Это Вы? -она пространно махнула рукой по кругу, одновременно объединяя забор, лампу, сад, огород и полочки в сарае. - Ваших рук дело?
-Надо же чем-то за жилье платить...
-А доски где взяли?
-Соседи отдали.
-Честный вор! - усмехнулась Полина Павловна.
-Я не вор! - мужчина отвернулся и продолжил собирать вещи. - Я им помог восстановить сгоревший щиток и проводку, а они мне доски и сало дали. Потом ещё кое-кому помогал, я инженер по образованию, а они мне кто что. Кто печку, кто плед, кто денег предложит. Но я чаще едой беру.
-Илларион, - сказала Полина Павловна, видя, что мужчина уже готов уйти. - Погодите. Куда вы в зиму да ещё и на ночь глядя. Я ж не прогоняю вас. Раз уж так всё складывается, то поживите до весны. Я буду спокойна, что дача присмотрена.
Илларион с облегчением улыбнулся:
-Поверьте, я беды не принесу!
-Может быть в доме поселитесь? Там теплее и удобней. - сказала Полина Павловна, а сама осеклась, испугалась, что много воли дает ему.
-Хорошо бы мне здесь остаться, в сарае. Только вы дом заприте. А то что это за замок - кирпич!
-Это я запереть забыла в прошлый раз. Вероятно ключи внутри, где-то в доме.
-Туда я не заходил.
Он стал медленно вытаскивать вещи из пакета и раскладывать на их прежние места. Полина Павловна в нерешительности стояла рядом, но через пару минут отчего-то появилось чувство, что она, хоть и в своем сарае, но лишняя. Уйдя в дом, она всё же таила страх и прислушивалась к каждому шороху, к каждому скрипу. Но нет, Илларион не показывался. Лишь снег валил за окном пушистыми хлопьями, укрыв землю чистым покрывалом. Рано утром Полина Павловна собралась уехать обратно в город.
-Илларион, - обратилась она к постояльцу, протягивая ключи. - Зима только началась, морозов ещё не было. Но когда ударят, то в сарае душу не согреешь - идите в дом.
И уехала. Дня не проходило, чтоб Полина Павловна не думала о том, что с ней приключилось. Кто этот человек? Что в его жизни случилось? Каков он есть? На что он способен? Перебирала каждое слово, каждое действие Иллариона. И в какой-то из дней обнаружила, что мысли о муже куда-то отодвинулись, за суету будней, за ежедневные дела, за … Чего уж скрывать? За Иллариона. Ей стало стыдно и неловко перед памятью о муже. Но невольно сравнивая их понимала, что Степан Иванович, хоть и покинув сей мир, а всё же проигрывает мастеровитому жильцу на даче.
Приближался конец года, привнося в унылую однообразность яркую кутерьму подготовки к празднику. Не минула она и Полину Павловну, которая по старой привычке стала закупать продукты на стол, новые украшения для елки и прочие атрибуты праздника. И вот как-то придя домой, едва не падая с ног от тяжести сумки с покупками, вдруг остро осознала, что теперь она одна. Напитки, угощения, украшения только для себя одной и куплены. От этой мысли по сердцу разлилось ядовитой ртутью одиночество. Собравшись уже было заплакать и от жалости к себе впасть в тоску, как вспомнился ещё один заброшенный и никому не нужный человек - Илларион. Решено: Полина Павловна едет на дачу.
Нагрузив сумки и одевшись потеплей, она тряслась в почти пустом вагоне последней в этом году электрички в сторону дачи. За окном была кромешная тьма позднего часа, казавшаяся ещё темнее от света ламп вагона. На перрон она вышла одна. По едва протоптанной в снегу тропинке шла не спеша, наслаждаясь тишиной и немного робея от своего поступка. Её нагнал мужчина в строительной робе, покрытой белесыми пятнами то ли от штукатурки, то ли от побелки, остро пахнущий опилками хвои и лака. Лица не разглядеть под низко надвинутой шапкой. Полина Павловна испугалась до онемения пальцев и сбавила шаг. Поравнявшись с ней, мужчина спросил:
-Вам помочь?
Она узнала голос, остановилась, поставила сумки на снег и с облегчением произнесла:
-Добрый вечер, Илларион! Я вас не узнала. Но хорошо, что это вы! А откуда идете?
-О, очень рад вам! Добрый вечер! На новых дачах в бригаду нанялся на внутреннюю отделку. Работы много, вот только разошлись по домам. А что вы тут… ,- он пытался подыскать нужное слово и пауза затягивалась.
-А я вот тут подумала…, - и тоже не нашла правильного слова. В голове роились всё не те слова, чтоб отразить суть происходящего.
-Я немного надеялся на то, что вы приедете, чтоб не праздновать одной. - ответил Илларион. Взял сумки и пошел впереди неё. Полина Павловна поспешила следом, глядя ему в спину, которая так привычно для неё поделила мир пополам.