(no subject)
В инете попались воспоминания обычного немца - Ортвина Мюллера о том, как в их городок Грютц вошли советские войска. Фото оттуда. Подпись к фото "Дети часто быстро заводили дружбу с красноармейцами".
Со своими воспоминания он выступил на собрании города в 2005, посвященному окончанию войны.
Воспоминания не слишком объемные, но перевод требует времени (которого мало:), поэтому я перевела отрывки, в которых упоминаются наши солдаты. В первой части рассказ о страхе и панике, которая была в городке перед наступлением советских войск. Там есть забавный эпизод, где его дед, 84 лет, не желал снимать со стены портрет Гитлера, а отец его уговаривал, а потом ночью тайком снял сам и уничтожил.
"Тут мы увидели во дворе и на улице первых русских солдат. Мы оставили велосипеды во дворе и пошли в наш дом. Мой отец был дома и ожидал вещей, которые должны теперь были произойти. Теперь существовали русские солдаты. Для меня они выглядели немного иначе, чем немецкие солдаты. У них была другая форма и частично другие черты лица. Призыв „Ури, Ури" (Uhr - часы) громко звучал и мгновенно все присутствующие мужчины лишались часов. Все, что выглядело , как часы, было взято ими с собой. От страха мы отдавали добровольно все. Вернувшись во двор мы увидели, что наши велосипеды также исчезли. Русский возился с легким мотоциклом моего отца. Ему действительно удалось его запустить и он был очень рад этому. Таким образом дела шли весь день, но так же и ночью находили мы мало покоя.
В прихожей стояла бутылка спиртного (ерзац рома), которую русский взял себе. Тем не менее, он не смог открыть бутылку, пошел на двор и отбил горлышко бутылки о бетонный столб. Тогда он выпил, но тут же выплюнул на ступеньки, пожалуй, вкус не понравился ему. Потом прибывали русские на деревянной повозке, они вьехали во двор и отдыхали.
Потом пришло распоряжение освободить нашу квартиру; мы должны были переехать на открытое чердачное помещение. Мой отец и мать взяли кровати, постельные принадлежности и прочее наверх, и мы устроились настолько хорошо, насколько это было возможно. Был тогда теплый май и мы временно расположились на полу в упомянутой в начале "отпускной" комнате. Теперь русские расположились в нашей квартире. В так называемой части у дедушки Линштайн расположились санитары, большей частью женщины-военнослужащие".
(далее следует рассказ, как он со своими товарищами находили различные боеприпасы и развлекались тем, что взрывали их где-то за домами). Это было довольно опасное занятие, и однажды:
"Я вспоминаю о следующей ситуации: Однажды я шел снова полностью обвешанный (имеются ввиду боеприпасы) , как раньше описано, за наш дом - и одел для этого стальной шлем на голову. Там русский солдат подозвал меня к себе. Я испугался и поспешил "в полном вооружении" к нему. Однако, он дал понять, что я должен выбросить всё, что я и сделал. Тогда он засмеялся и дал мне горсть конфет, чего я не ожидал.
Я еще должен рассказать об одном подобном событии с моим отцом.
Мой отец осматривался в деревне и нашел полную коробку с мясными консервами, которую оставили немцы. Он положил себе эту коробку на заднее сиденье велосипеда и хотел ехать к дому. Когда он огибал угол дома, перед ним внезапно возник русский солдат. Отец смертельно испугался, упал с велосипеда и банки рассыпались. То, что произошло потом озадачило отца очень. Русский солдат помог ему собрать банки и разместить на велосипеде. Тогда мой отец подумал - все не настолько плохо как объявлено.
Дома он поставил банки п в кухонный шкаф. Но другие солдаты опорожнили кухонный шкаф и всё стало , как говорят, поминай, как звали."
"Как долго это продолжалось (расквартирование русских) я не могу точно сказать сегодня, но, наверное, несколько недель. Однажды русские съехали и мы могли снова вселиться в жилые помещения. При отходе русские нам оставили лошадь- пони на дворе. Я подружился с ним и ездил верхом на его спине в поле. Пони мчался со мной как молния и часто сбрасывал меня. Но если я лежал в пыли или на газоне, он останавливался тотчас. Таким образом игра начиналась снова. Так происходило некоторое время и я рассматривал его уже как свою собственность. Но находящийся в должности бургомистр дал понять моему отцу, что лошадь необходимо отдать. Так и произошло тогда, хотя я протестовал и проливал огромное количество слез. Но ничего не помогло и пони увели со двора. Я размышляю сегодня над этим, -это было правильно. У нас не было ни конюшни, ни достаточно корма для лошади."
Что добавить? Ужасные зверства бургомистра, я считаю. Шутки шутками, но это те воспоминания, которым можно доверять, они не предназначались для публики, желающей "горяченького". Это не попадет в большую прессу вместе с 2 млн.изнасилованных немок.