Ниумбаха, Варсонофьевский, Нью-Йорк
Посмотрите какое чудо !
Увидев эту фотографию, я ассоциативно вспомнила историю из похождений “великой и ужасной” Милки в Нью-Йорке.
Милка выдающееся явление. Когда мы с ней познакомились, жила она на Варсонофьевском, в ГБ-шном доме Элочки-людоедки в период с конца 80-х, пока их шикарный дом, в котором, говорят, до революции был бордель, не захватил Газпром для своих сотрудников. Как она попала в этот дом отдельная история.
“По трупам, Ира, шла”, - говорила она трагическим шепотом, округляя свои чуть раскосые шикарные зеленые глаза.
Мила сама родом из безъимянного кишлока Узбекистана, приехавшая сначала с одним чемоданом (с ее слов) в Ташкент, чтобы стать там манекенщицей, а потом с ним же в Киев учиться в университет на филологический, мимоходом выйдя там замуж за неловкого сына секретаря то ли горкома, то ли райкома в Киеве. На излете перестройки перебралась Мила в Москву в аспирантуру Мориса Тереза. И, конечно, все с тем же пресловутым чемоданом. (Помните какие чемоданчики были в в 60- 70 годы? Я, например, тоже с таким чемоданчиком приперлась в Москву учиться в колмогоровскую школу-интернат)
В Москве Милка защищала диссер про итальянский мат, выходила замуж за сына генерала КГБ, к счастью для Милы к тому времени сын уже был сиротой, и очищала квартиру от разных претенденток на бриллианты покойного свекра.
В результате у них получился удивительный дом с безумной энергетикой. Там никогда не запирали дверь на замок. В любое время туда можно было зайти, и сидеть на кухне вдыхая аромат узбекского плова, Милка, как все уважающие себя люди, в том пресловутом чемоданчике притащила и настоящий КАЗАН. В любое время на кухне обреталось не менее 10 человек, не считая перса Миши, черной кошки Полины, и болонки Никочки. Времена тогда были вольные, безумные, мы были тридцатилетними, и ничего не боялись. Правда иногда ночью, бредя по бесконечному коридору Милкиной квартиры, мы вздрагивали, заслышав протяжные стоны -то рыдали замученные в подвалах Лубянки души - по крайнем мере так интерпретировала эти звуки хозяйка квартиры. Кстати, это была любимая Милкина примочка, подозреваю, что на нее она заманила на свой сундук немало любопытствующих молодых людей. (Ах, а какой там был уютненький сундук на кухне!)
Однажды Милке стало скучно и в Москве, и она все с тем же историческим чемоданом поехала в Нью-Йорк. Хотела она там просить политическое убежище, стать ясновидящей и гадать на картах Таро и на яйце в стакане, чему она долго тренировалась еще в Москве.
Там Нью-Йорке с ней и случился казус - в метро вдруг нечто спикировало на нее сверху и забралось под майку. Кругом все завизжали, а Милка как ни в чем не бывала, залезла в декольте и вытащила кричащую каким-то жутким скрипом летучую мышь. Весь перрон чуть не упал со страха и хотел вызывать 911 на предмет сделать Милке на всякий случай укол от бешенства. Милку спас какой-то двухметровый негр, с которым она потом всю ночь каталась по городу и еще возможно чем-то другим занималась.
Больше всего веселилась осиротевшая квартира на Варсонофьвском - даже америкосные летучие мыши не могут устоят перед нашей Милкой!
А грустный перс Мишка поджимал осуждающе губки, голубая шерсть на нем свалялась, потому что он больше никому не разрешал ее причесывать, и драл от тоски любимую Милкой огромную картину "Заседание учредительного собрания", которая висела в маленькой столовой перед кухней. Но всем уже было все равно,
Вот такая Ниумбаха.
Увидев эту фотографию, я ассоциативно вспомнила историю из похождений “великой и ужасной” Милки в Нью-Йорке.
Милка выдающееся явление. Когда мы с ней познакомились, жила она на Варсонофьевском, в ГБ-шном доме Элочки-людоедки в период с конца 80-х, пока их шикарный дом, в котором, говорят, до революции был бордель, не захватил Газпром для своих сотрудников. Как она попала в этот дом отдельная история.
“По трупам, Ира, шла”, - говорила она трагическим шепотом, округляя свои чуть раскосые шикарные зеленые глаза.
Мила сама родом из безъимянного кишлока Узбекистана, приехавшая сначала с одним чемоданом (с ее слов) в Ташкент, чтобы стать там манекенщицей, а потом с ним же в Киев учиться в университет на филологический, мимоходом выйдя там замуж за неловкого сына секретаря то ли горкома, то ли райкома в Киеве. На излете перестройки перебралась Мила в Москву в аспирантуру Мориса Тереза. И, конечно, все с тем же пресловутым чемоданом. (Помните какие чемоданчики были в в 60- 70 годы? Я, например, тоже с таким чемоданчиком приперлась в Москву учиться в колмогоровскую школу-интернат)
В Москве Милка защищала диссер про итальянский мат, выходила замуж за сына генерала КГБ, к счастью для Милы к тому времени сын уже был сиротой, и очищала квартиру от разных претенденток на бриллианты покойного свекра.
В результате у них получился удивительный дом с безумной энергетикой. Там никогда не запирали дверь на замок. В любое время туда можно было зайти, и сидеть на кухне вдыхая аромат узбекского плова, Милка, как все уважающие себя люди, в том пресловутом чемоданчике притащила и настоящий КАЗАН. В любое время на кухне обреталось не менее 10 человек, не считая перса Миши, черной кошки Полины, и болонки Никочки. Времена тогда были вольные, безумные, мы были тридцатилетними, и ничего не боялись. Правда иногда ночью, бредя по бесконечному коридору Милкиной квартиры, мы вздрагивали, заслышав протяжные стоны -то рыдали замученные в подвалах Лубянки души - по крайнем мере так интерпретировала эти звуки хозяйка квартиры. Кстати, это была любимая Милкина примочка, подозреваю, что на нее она заманила на свой сундук немало любопытствующих молодых людей. (Ах, а какой там был уютненький сундук на кухне!)
Однажды Милке стало скучно и в Москве, и она все с тем же историческим чемоданом поехала в Нью-Йорк. Хотела она там просить политическое убежище, стать ясновидящей и гадать на картах Таро и на яйце в стакане, чему она долго тренировалась еще в Москве.
Там Нью-Йорке с ней и случился казус - в метро вдруг нечто спикировало на нее сверху и забралось под майку. Кругом все завизжали, а Милка как ни в чем не бывала, залезла в декольте и вытащила кричащую каким-то жутким скрипом летучую мышь. Весь перрон чуть не упал со страха и хотел вызывать 911 на предмет сделать Милке на всякий случай укол от бешенства. Милку спас какой-то двухметровый негр, с которым она потом всю ночь каталась по городу и еще возможно чем-то другим занималась.
Больше всего веселилась осиротевшая квартира на Варсонофьвском - даже америкосные летучие мыши не могут устоят перед нашей Милкой!
А грустный перс Мишка поджимал осуждающе губки, голубая шерсть на нем свалялась, потому что он больше никому не разрешал ее причесывать, и драл от тоски любимую Милкой огромную картину "Заседание учредительного собрания", которая висела в маленькой столовой перед кухней. Но всем уже было все равно,
Вот такая Ниумбаха.