Из жизни кур
Неделя прошла под знаком переполоха в кунсткамере - кудахтанья по уважаемой Чулпан превратились в нечто зоопсихологическое.
А посему ассоциативно мне вспомнились мои детские истории из жизни кур.
Кур я не люблю с детства, наверное, это подсознательное, так как у бабушки всегда были куры, и они меня маленькую частенько угнетали и третировали, особенно петух, от которого приходилось отбиваться деревянным игрушечным мечом.
Двор был загажен куриным пометом, в который я регулярно вляпывалась в новеньких туфлях, трава не росла, потому что куры ее вытаптывали и клевали. Ходить в курятник и собирать яйца из гнезда мне бывало страшновато. На насестях сидели куры и недобро косили на меня. Глаза их были наполовину передернуты веком, что меня пугало.
Иногда среди благостного летнего дня куры начинали истошно орать, угрожающе хлопать крыльями и носиться по двору. Эти склоки периодически утихомиривал петух, совершая над ними некое топтательное действо.
Бывали случаи, когда петух терял контроль, и истерия захватывала весь курятник.
Петух благоразумно скрывался в кустах, а куры начинали бесчинствовать. Неуправляемая истерия заканчивалась дракой. На крик выбегала бабушка, приструняла психопатичек, каким-то непонятным мне способом вычленяла заводилу, отлавливала ее и закрывала в корзину, иногда на целый день.
Куры очень злобные существа, бабушка рассказывала, что они могут разорвать в клочья свою товарку, если почуют ее кровь и слабину.
Однажды в неком благословенном застойном году, у нас в очередной раз вылупились цыплята.
Один цыпленочек был плохонький, и бабушка выхаживала его отдельно. Прошло время, и цыплята превратились в голенастых подростков. И тот цыпленочек тоже превратился в очаровательную молодку, беленькую с быстрыми и внимательными глазками.
Куриная стая не приняла ее, и она стала изгоем, в любой момент ее могли заклевать. Поэтому бабушка держала ее отдельно в кроличьей клетке и кормила в сенях.
Молодка была очень привязана к людям, ходила с нами гулять или частенько припрыгивала по лестнице на крышу сарая, где я загорала, и решала со мной задачки из «Кванта».
Ее покровительницей и защитницей была наша Старуха - кошка, хозяйка двора и основательница династии черных котов. Очень часто Старуха, гроза всех птиц, крыс мышей и уличных собак, и молодка спали рядышком где-нибудь под кустом пиона.
Заканчивалось лето, и судьба молодки становилась проблематичной.
Но все решил случай.
Однажды утром я проснулась от причитаний бабушки на первом этаже. «Убили, убили» - стенала она.
Я кубарем скатилась вниз по лестнице, выбежала во двор и остолбенела. Весь двор был усеян белыми перьями, изуродованными тельцами кур, часть которых наспех была закопана в ямы, откуда торчали окровавленные крылья, вывернутые шеи и головки с помятыми гребешками и покрытыми поволокой глазами.
Утро стрелецкой казни, прокомментировала я,но бабушка не была склонна к шуткам.
Среди побоища возлегал, набычив башку, Чарлик, глядел искоса сумрачным взглядом, из черной пасти предательски торчало белое перышко.
Чарлик - еще один персонаж нашего двора, дворовый пес, овчар всех мастей, поговаривали, что у него в роду были волки. Чарли был законченным психопатом, с изломанным детством, взяли мы его подростком, спасая от злого хозяина. Днем Чарли сидел на цепи, а на ночь его спускали и он бегал по двору.
Что щелкнуло в башке Чарлика той варфоломеевской ночью, осталось тайной, он работал всю ночь, вырезав 9 кур. Однозначно, он не был одержим чувством голода, а делал это он из неких высших соображений - ни одна из убиенных не была съедена.
И вот, вдруг среди всего этого ужасающего апофеоза войны, под причитания бабушки, из помятых зарослей крапивы у забора выходит, прихрамывая, подавленный и потрепанный петух с двумя курицами. Как уж им удалось спастись - не ведомо. Я простила ему все его гнусные каверзы - оказался он настоящим бойцом и стойко защищал своих подруг.
В суматохе мы забыли про молодку и только спустя некоторое время вспомнили, услышав захлебывающий клекот из кроличьей клетки. Молодка спаслась.
Бабушка весь день причитала и выкапывала кур из ям. Я слышала тайные перешептывания ее с мамой, что делать с телами - можно ли их считать не умершими, а зарубленными. Ведь годы были, конечно, благословенными, но за мяском приходилось иногда ездить в город и стоять в очередях, выслушивая шипение злобных московских старух.
Я была категорически против утилитарного употребления умученных кур, но на следующий день я уехала на учебу в свой физмат интернат, посему, чем все закончилось - я деликатно не знаю.
Куры приняли Молодку в свою стаю, наверное, их объединил смертный ужас, который они испытали. С тех пор стала она жить поживать, постепенно отдаляясь от мира людей и становясь все более похожей на своих товарок.
Через год Чарлик, сбежал за течной сучкой и был застрелен ловцами собаков.
А посему ассоциативно мне вспомнились мои детские истории из жизни кур.
Кур я не люблю с детства, наверное, это подсознательное, так как у бабушки всегда были куры, и они меня маленькую частенько угнетали и третировали, особенно петух, от которого приходилось отбиваться деревянным игрушечным мечом.
Двор был загажен куриным пометом, в который я регулярно вляпывалась в новеньких туфлях, трава не росла, потому что куры ее вытаптывали и клевали. Ходить в курятник и собирать яйца из гнезда мне бывало страшновато. На насестях сидели куры и недобро косили на меня. Глаза их были наполовину передернуты веком, что меня пугало.
Иногда среди благостного летнего дня куры начинали истошно орать, угрожающе хлопать крыльями и носиться по двору. Эти склоки периодически утихомиривал петух, совершая над ними некое топтательное действо.
Бывали случаи, когда петух терял контроль, и истерия захватывала весь курятник.
Петух благоразумно скрывался в кустах, а куры начинали бесчинствовать. Неуправляемая истерия заканчивалась дракой. На крик выбегала бабушка, приструняла психопатичек, каким-то непонятным мне способом вычленяла заводилу, отлавливала ее и закрывала в корзину, иногда на целый день.
Куры очень злобные существа, бабушка рассказывала, что они могут разорвать в клочья свою товарку, если почуют ее кровь и слабину.
Однажды в неком благословенном застойном году, у нас в очередной раз вылупились цыплята.
Один цыпленочек был плохонький, и бабушка выхаживала его отдельно. Прошло время, и цыплята превратились в голенастых подростков. И тот цыпленочек тоже превратился в очаровательную молодку, беленькую с быстрыми и внимательными глазками.
Куриная стая не приняла ее, и она стала изгоем, в любой момент ее могли заклевать. Поэтому бабушка держала ее отдельно в кроличьей клетке и кормила в сенях.
Молодка была очень привязана к людям, ходила с нами гулять или частенько припрыгивала по лестнице на крышу сарая, где я загорала, и решала со мной задачки из «Кванта».
Ее покровительницей и защитницей была наша Старуха - кошка, хозяйка двора и основательница династии черных котов. Очень часто Старуха, гроза всех птиц, крыс мышей и уличных собак, и молодка спали рядышком где-нибудь под кустом пиона.
Заканчивалось лето, и судьба молодки становилась проблематичной.
Но все решил случай.
Однажды утром я проснулась от причитаний бабушки на первом этаже. «Убили, убили» - стенала она.
Я кубарем скатилась вниз по лестнице, выбежала во двор и остолбенела. Весь двор был усеян белыми перьями, изуродованными тельцами кур, часть которых наспех была закопана в ямы, откуда торчали окровавленные крылья, вывернутые шеи и головки с помятыми гребешками и покрытыми поволокой глазами.
Утро стрелецкой казни, прокомментировала я,но бабушка не была склонна к шуткам.
Среди побоища возлегал, набычив башку, Чарлик, глядел искоса сумрачным взглядом, из черной пасти предательски торчало белое перышко.
Чарлик - еще один персонаж нашего двора, дворовый пес, овчар всех мастей, поговаривали, что у него в роду были волки. Чарли был законченным психопатом, с изломанным детством, взяли мы его подростком, спасая от злого хозяина. Днем Чарли сидел на цепи, а на ночь его спускали и он бегал по двору.
Что щелкнуло в башке Чарлика той варфоломеевской ночью, осталось тайной, он работал всю ночь, вырезав 9 кур. Однозначно, он не был одержим чувством голода, а делал это он из неких высших соображений - ни одна из убиенных не была съедена.
И вот, вдруг среди всего этого ужасающего апофеоза войны, под причитания бабушки, из помятых зарослей крапивы у забора выходит, прихрамывая, подавленный и потрепанный петух с двумя курицами. Как уж им удалось спастись - не ведомо. Я простила ему все его гнусные каверзы - оказался он настоящим бойцом и стойко защищал своих подруг.
В суматохе мы забыли про молодку и только спустя некоторое время вспомнили, услышав захлебывающий клекот из кроличьей клетки. Молодка спаслась.
Бабушка весь день причитала и выкапывала кур из ям. Я слышала тайные перешептывания ее с мамой, что делать с телами - можно ли их считать не умершими, а зарубленными. Ведь годы были, конечно, благословенными, но за мяском приходилось иногда ездить в город и стоять в очередях, выслушивая шипение злобных московских старух.
Я была категорически против утилитарного употребления умученных кур, но на следующий день я уехала на учебу в свой физмат интернат, посему, чем все закончилось - я деликатно не знаю.
Куры приняли Молодку в свою стаю, наверное, их объединил смертный ужас, который они испытали. С тех пор стала она жить поживать, постепенно отдаляясь от мира людей и становясь все более похожей на своих товарок.
Через год Чарлик, сбежал за течной сучкой и был застрелен ловцами собаков.