Прислала привет и коробку мармелада
(Из занимательной статьи о П.Б.Струве и Ленине на polithistory.ru) #Ленин150
В январе 1899 г. Струве писал А. Н. Потресову:
«Я, впрочем, думаю, что по отношению к Zusammenbruchtheorie [теории крушения [капитализма]] Ильин [Ленин] еще не отрешился от ортодоксии, но надеюсь, что рано или поздно это произойдет. Ибо вера в Zusammenbruch может держаться только консервативным мышлением или недомыслием, а у Ильина живой и прогрессирующий ум и есть истинная добросовестность мышления».
***
...нам лучше разделиться для более точного выяснения себе и другим наших разногласий... (Плеханов - Засулич, о Струве, в январе 1901 г.)
***
Переговоры со Струве 29 декабря 1900 г., в которых участвовали Ленин, Потресов и Засулич, привели к острому конфликту. Ленин писал:
«Это было знаменательное «историческое» в своем роде собрание …, по крайней мере, историческое в моей жизни, подводящее итог целой - если не эпохе, то стезе жизни и определяющее надолго поведение и жизненный путь. … Близнец [Струве] показал себя с совершенно новой стороны, показал себя «политиком» чистой воды, политиком в худшем смысле слова, политиканом, пройдохой, торгашом и нахалом».
В 1901 г. Струве был арестован и затем выслан в Тверь за участие в демонстрации у Казанского собора. Позже, оказавшись в эмиграции, Струве попытался связаться со старыми товарищами и в начале 1902 г. приехал в Мюнхен, чтобы встретиться с редакторами «Искры». Надежда Крупская вспоминала:
«Владимир Ильич отказался его видеть. Я ходила видеться со Струве на квартиру Веры Ивановны. Свидание было очень тяжелое. Струве был страшно обижен. Пахнуло какой-то тяжелой достоевщиной. Он говорил о том, что его считают ренегатом и еще что-то в том же роде, издевался над собой. Сейчас я уж не помню того, что он говорил, помню только то тяжелое чувство, с каким я шла с этого свидания. Было ясно, это - чужой, враждебный партии человек. Владимир Ильич был прав. Потом с кем-то, не помню уже с кем, жена Струве Нина Александровна прислала привет и коробку мармелада. Она была бессильна, да и вряд ли понимала, куда повертывает Петр Бернгардович. Он-то понимал».
***
После Манифеста 17 октября 1905 г. пути Струве и Ленина разошлись еще дальше. В то время, как Ленин призывал пролетариат к вооруженному восстанию, которое позволит завоевать полную свободу, Струве, вернувшийся в Россию по личному приглашению Витте, стремительно «правел».
«Когда я в конце октября в качестве амнистированного зарубежного журналиста попал в Петербург, ничто меня так не поразило, как полное непонимание совершившегося переворота революционерами. На манифест 17 октября они отвечали проповедью вооруженного насилия» - писал он.
***
Итоги событий 1905 - 1907 гг. подтолкнули Струве к переосмыслению взглядов на революцию и государство, а также на роль российской интеллигенции в революционных событиях последних лет. Теперь он обращал внимание на ценность государства, без которого невозможно существование любой нации. Струве упрекал интеллигенцию в «отщепенстве от государства» и возлагал на нее ответственность и за скатывание страны в революционную анархию - и за последующее торжество реакции:
«Интеллигентская доктрина служения народу не предполагала никаких обязанностей у народа и не ставила ему самому никаких воспитательных задач. А так как народ состоит из людей, движущихся интересами и инстинктами, то, просочившись в народную среду, интеллигентская идеология должна была дать вовсе не идеалистический плод. Народническая, не говоря уже о марксистской, проповедь в исторической действительности превращалась в разнуздание и деморализацию. Вне идеи воспитания в политике есть только две возможности: деспотизм или охлократия».
***
Возвращение Ленина в Россию через территорию Германии в апреле 1917 г. стало поводом для прямых обвинений большевиков в тайном сотрудничестве с немцами. Постоянное обсуждение этой темы в печати способствовало быстрому росту известности Ленина.
Февральская революция 1917 г., по убеждению Ленина, стала первым шагом к созданию в России «нового, более демократического типа государства» - государства Советов. Торжество Советов в России должно было «дать мировой революции новый толчок».
В январе 1899 г. Струве писал А. Н. Потресову:
«Я, впрочем, думаю, что по отношению к Zusammenbruchtheorie [теории крушения [капитализма]] Ильин [Ленин] еще не отрешился от ортодоксии, но надеюсь, что рано или поздно это произойдет. Ибо вера в Zusammenbruch может держаться только консервативным мышлением или недомыслием, а у Ильина живой и прогрессирующий ум и есть истинная добросовестность мышления».
***
...нам лучше разделиться для более точного выяснения себе и другим наших разногласий... (Плеханов - Засулич, о Струве, в январе 1901 г.)
***
Переговоры со Струве 29 декабря 1900 г., в которых участвовали Ленин, Потресов и Засулич, привели к острому конфликту. Ленин писал:
«Это было знаменательное «историческое» в своем роде собрание …, по крайней мере, историческое в моей жизни, подводящее итог целой - если не эпохе, то стезе жизни и определяющее надолго поведение и жизненный путь. … Близнец [Струве] показал себя с совершенно новой стороны, показал себя «политиком» чистой воды, политиком в худшем смысле слова, политиканом, пройдохой, торгашом и нахалом».
В 1901 г. Струве был арестован и затем выслан в Тверь за участие в демонстрации у Казанского собора. Позже, оказавшись в эмиграции, Струве попытался связаться со старыми товарищами и в начале 1902 г. приехал в Мюнхен, чтобы встретиться с редакторами «Искры». Надежда Крупская вспоминала:
«Владимир Ильич отказался его видеть. Я ходила видеться со Струве на квартиру Веры Ивановны. Свидание было очень тяжелое. Струве был страшно обижен. Пахнуло какой-то тяжелой достоевщиной. Он говорил о том, что его считают ренегатом и еще что-то в том же роде, издевался над собой. Сейчас я уж не помню того, что он говорил, помню только то тяжелое чувство, с каким я шла с этого свидания. Было ясно, это - чужой, враждебный партии человек. Владимир Ильич был прав. Потом с кем-то, не помню уже с кем, жена Струве Нина Александровна прислала привет и коробку мармелада. Она была бессильна, да и вряд ли понимала, куда повертывает Петр Бернгардович. Он-то понимал».
***
После Манифеста 17 октября 1905 г. пути Струве и Ленина разошлись еще дальше. В то время, как Ленин призывал пролетариат к вооруженному восстанию, которое позволит завоевать полную свободу, Струве, вернувшийся в Россию по личному приглашению Витте, стремительно «правел».
«Когда я в конце октября в качестве амнистированного зарубежного журналиста попал в Петербург, ничто меня так не поразило, как полное непонимание совершившегося переворота революционерами. На манифест 17 октября они отвечали проповедью вооруженного насилия» - писал он.
***
Итоги событий 1905 - 1907 гг. подтолкнули Струве к переосмыслению взглядов на революцию и государство, а также на роль российской интеллигенции в революционных событиях последних лет. Теперь он обращал внимание на ценность государства, без которого невозможно существование любой нации. Струве упрекал интеллигенцию в «отщепенстве от государства» и возлагал на нее ответственность и за скатывание страны в революционную анархию - и за последующее торжество реакции:
«Интеллигентская доктрина служения народу не предполагала никаких обязанностей у народа и не ставила ему самому никаких воспитательных задач. А так как народ состоит из людей, движущихся интересами и инстинктами, то, просочившись в народную среду, интеллигентская идеология должна была дать вовсе не идеалистический плод. Народническая, не говоря уже о марксистской, проповедь в исторической действительности превращалась в разнуздание и деморализацию. Вне идеи воспитания в политике есть только две возможности: деспотизм или охлократия».
***
Возвращение Ленина в Россию через территорию Германии в апреле 1917 г. стало поводом для прямых обвинений большевиков в тайном сотрудничестве с немцами. Постоянное обсуждение этой темы в печати способствовало быстрому росту известности Ленина.
Февральская революция 1917 г., по убеждению Ленина, стала первым шагом к созданию в России «нового, более демократического типа государства» - государства Советов. Торжество Советов в России должно было «дать мировой революции новый толчок».